Старшего сержанта Василия Баранова война застала в Севастополе, когда он ещё находился на срочной службе в армии. В те далёкие довоенные годы служили по три года, и до дембеля Васе было уже «рукой подать», но командир их сразу предупредил, что вряд ли они так быстро вернутся домой.
- По всему видать, что не сегодня-завтра начнётся война, – говорил он, – И тогда все ваши дембеля отменятся одним махом.
- Как же так, товарищ капитан, ведь Сталин с Гитлером недавно подписали договор о ненападении, а Вы говорите, что нападут, – возражали ему молодые бойцы.
- А я и не говорю, что нападут, просто обстановка чересчур напряжённая, вот и мысли такие приходят, – оправдывался капитан.
- Ты, капитан, словами-то на ветер не бросайся, – предупреждал его особист, – Порочить имя товарища Сталина я тебе ни за что не позволю. Надо к тебе присмотреться получше, а то разводишь тут, понимаешь ли, вражескую пропаганду…
Присмотреться к капитану особист не успел, потому что буквально через неделю после этого разговора над Севастополем нависла реальная угроза оккупации, потому что гитлеровцы к тому времени уже взяли почти весь Крым, и свободным от фашистского ига оставался лишь Севастополь, который отчаянно сражался с врагом, не сдавался противнику и оставался единственным участком Крыма, не оккупированным немцами.
- Ну, что, Вася, возьмёшь шефство над своей тёзкой? – спросил Василия взводный, когда командование в срочном порядке отдавало приказы по повышению обороны этого укрепления.
- Какой ещё тёзка? – удивился Василий.
- Да за лошадкой Василисой требуется закрепить кого-то, а то она у нас осталась беспризорной, – объяснил тот.
Василий усмехнулся, он знал эту лошадь, которая всегда к нему ластилась, и её, как будто нарочно, звали Василисой, как будто и впрямь его тёзкой. В деревне Васе приходилось работать конюхом, к тому же, у них в домашнем хозяйстве тоже имелись кони, и ухаживать за лошадьми он умел. Вздохнув при воспоминании про свою родную деревню, Василий кивнул взводному и ответил:
- Конечно, я буду ухаживать за Василисой.
На самом деле, он бы согласился присматривать за любой лошадью, не только за своей тёзкой, потому что любил лошадок и сильно скучал по своей прошлой деревенской жизни все эти годы, пока находился на военной службе. Так что, неизвестно, кому больше повезло в этом случае, кобыле Василисе, которая попала в руки умелого, сельского парня, или Василию, которому поручили за ней ухаживать.
К началу войны Вася уже был настоящим, подготовленным солдатом, привычным к любым тяготам и лишениям военного положения. Служил он пулемётчиком в пехотном батальоне, который с первых дней Великой Отечественной войны в составе частей советской армии держал крымскую оборону. Для перевозки пулемёта с места на место тогда использовали обычных лошадей, впряжённых в телегу, и Василию было поручено следить как за лошадью, так и за телегой и своим пулемётом.
Героический Севастополь, ощерившись против ненавистного врага башенными артиллерийскими установками, снятыми с действующих и потопленных кораблей, превратился тогда в грозную, неприступную крепость, которую с наскока гитлеровцы взять не смогли. Немцы ужасно злились, желая сломить прекрасный Севастополь во что бы то ни стало, и поэтому стягивали сюда все силы для того, чтобы сосредоточить их для решительного броска на этот независимый крымский рубеж. Жители непокорённого города воодушевлённо сражались, не собираясь сдаваться на милость врагу, засев в городском подземелье Инкерманских штолен, и оттуда решительно и грамотно держали оборону под руководством уцелевших в боях севастопольских военных командиров.
Подземные ходы в Севастополе начали появляться давно, когда ещё в средние века на Инкерманской долине, под землёй, поселились древние монахи, создав там монастыри и храмы. Постепенно штольни расширялись, благоустраивались, соединялись между собой длинными коридорами и переходами, и достигли, наконец, ста метров в длину, двадцати метров в высоту и пятнадцати метров в ширину. Выходило, что за счёт этой подземной конструкции, Севастополь увеличивал свою площадь, как минимум, на тридцать две тысячи квадратных метров.
Ещё до войны в Инкерманских штольнях находились склады, поэтому древние монастырские пещеры оказались вполне пригодными для укрытия, и в них во время обороны Севастополя образовался настоящий подземный город с заводами, школами, детскими садами и госпиталями.
Василий вместе со своим взводом и лошадкой Василисой тоже обосновался под землёй и бил оттуда врага изо всех сил. Как-то раз морякам удалось доставить по морю в Севастополь посылки для фронтовиков из тыла, и Василию из этой «гуманитарки» достались вязаные варежки. Они были шерстяные, тёплые и пахли деревней, так что у него даже перехватило дыхание от нахлынувшей нежности и тоски по дому. Вася положил варежки за пазуху и иногда тайком от всех нюхал их, и этот запах как будто перемещал его в далёкие, счастливые, довоенные дни.
К концу июня 1942 Гитлеровцы смогли прорвать кольцо обороны Севастополя, несмотря на то, что советские войска бились насмерть. В те дни там шли яростные бои, повсюду стоял неимоверный грохот, всё смешалось, кони, люди, лошадка Василиса куда-то сбежала, и Василий, так и не смог её отыскать, как ни старался.
- Дядя Вася, что делать будем? – спрашивал его молодой солдатик Гриша, который пришёл к ним во взвод срочником перед самым началом войны.
Василий не успел ничего ответить на этот вопрос, как их накрыло мощным взрывом. Именно Гриша потом и вытаскивал его из-под обломков штольни, контуженного и оглушённого взрывом, и в этот самый момент их заметили немцы. Василий уже пришёл в себя, когда немцы брали их обоих в плен, а потом погнали к площадке, огороженной колючей проволокой, где уже собралось множество людей, мужчин, женщин, стариков и даже детей. Всем, кто попал в плен, было страшно, и, видимо из-за этого все молчали, только некоторые дети тихонько плакали, уткнувшись в материнские подолы.
Подошёл немецкий офицер и дал команду своим охранникам отделить детей от взрослых, и несколько немецких солдат начали сгонять прикладами детишек в центр площадки. Женщины завыли, вцепились в своих детей, которые плакали во весь голос, но гитлеровцы оставляли матерям только грудничков, а всех остальных ребят увели.
Сердце у Василия разрывалось от сострадания, но он решил ни во что вмешиваться, а просто покорится судьбе и постараться выжить в этом кошмаре, тем более, что, контузия давала о себе знать ужасной головной болью, хотелось пить, и сил было не так уж много. «Интересно, жива ли моя Василиса?» – неожиданно подумал он про свою служебную лошадь.
Потом немцы собрали отдельно самых крепких и здоровых мужчин и их тоже куда-то угнали. Остальным один немец кое-как объяснил на ломаном русском языке, что им нужно построиться и идти за мотоциклом с двумя немецкими офицерами, которые будут сопровождать их колонну. Шли пленные долго, даже ночью. Их никто не кормил, и им приходилось жевать траву, листья, ягоды, которые попадались на их пути. У Василия в кармане нашлось несколько кусочков сахара и горсть белых семечек. Сахар он решил пока не трогать, а семечки ел понемногу прямо с шелухой, чтоб добро не пропадало. Больше всего ему хотелось пить, и порой у него даже начинались галлюцинации, что где-то течёт вода или впереди виднеется озеро. Один только раз немцы им принесли им несколько вёдер воды, и тогда мужчины встали в очередь, чтобы всю воду разделить поровну, и пили по одному глотку, пока всё не закончилось. Немцы смотрели на них, качали головами и только посмеивались.
Наконец, пленных мужчин привели в кирпичный барак без окон.
- Да здесь раньше была птицеферма! – воскликнул кто-то.
- Что ж, ребятки, пожалуйте тогда на курошест отдыхать, а утром поглядим, что будет, – пробормотал пожилой старшина и первым улёгся в углу прямо на грязный пол.
В первую ночь они уснули прямо на земле, а позже, за те два года, которые им суждено было провести в этих бараках, они мало-помалу обжились, построили для себя нары, столы и табуреты, благо немцы не возражали против такого обустройства. Кормили пленных мужчин жидкой, постной баландой, заставляли работать, рыть окопы, мыть военную технику, убирать территорию. После лагеря Василий весил всего сорок четыре килограмма, и это при росте сто восемьдесят пять сантиметров, но он был рад, что вообще выжил в таких жутких условиях. Из личных вещей Василий смог сберечь только ту одежду, которая была на нём, и варежки из той самой севастопольской посылки для фронтовиков.
- Это мой талисман, – объяснял он товарищам, если они его спрашивали, зачем он хранит эти варежки.
В 1944-м Крым был освобождён советскими войсками, и пленные смогли выйти из концлагеря. После освобождения с каждым из них работал офицер из особого отдела, так многие мужчины после немецкого плена попали в ГУЛАГ, но Василию повезло встретить в Крыму, офицера-земляка, и тот устроил его красноармейцем в транспортную роту полка М. Зотке.
- Ты стричь умеешь? – спросил он Василия.
- Сам себя стриг раньше, – пожал плечами Вася, – А что?
- У меня в отряде имеется незанятая гражданская должность парикмахера, могу взять тебя к себе в роту, если справишься со стрижками, – предложил земляк.
Так Вася стал парикмахером, что позволило ему спастись от советских лагерей хотя бы на время. Он легко свыкся с новой профессией, стал получать денежное довольствие, и теперь покупал всё, что хотелось, и всё ел, ел, и никак не мог наесться.
Неизвестно, как сложилась бы судьба Василия-парикмахера, если бы в управление не пришёл секретный приказ об аресте всех бывших военнопленных.
- Вася, рискую головой, но говорю, что тебе нужно срочно уволиться из армии и где-то укрыться до поры до времени, – посоветовал ему тот же самый земляк-офицер.
- Как же мне не хочется уезжать отсюда, – расстроился Василий.
- Я не против этого, но, если ты сейчас же не напишешь рапорт об увольнении, то завтра, возможно, уже будет поздно, и пойдёшь ты этапом куда-нибудь на Колыму, а так в каком-нибудь колхозе место себе подыщешь, мужчины в деревне нынче на вес золота, – развёл руками тот.
Василий уволился, и ему опять повезло, когда он нашёл на вокзале сумку с чужими документами и устроился работать в колхоз под чужой фамилией. По счастливой случайности найденный паспорт тоже был на имя Василий, только отчество и фамилия другие. После войны многие люди утратили свои документы и восстанавливали их, порой меняя имена и фамилии, если хотели, так что Вася оказался в их числе и со спокойной душой продолжил так жить, даже не задумываясь, что у владельца этих документов могут быть родственники, которые его разыскивают.
Устроившись в колхоз трактористом, Василий через год узнал, что его деревню в войну сожгли, а всех родственников убили, поэтому восстанавливать свой паспорт и возвращаться в родные места уже не было смысла, а ещё через год в правление колхоза пришёл запрос, что такого-то и такого-то разыскивает невеста.
- Напиши им, что я – однофамилец, – попросил Василий председателя.
- Ты, может быть, убил человека и теперь живёшь по его паспорту? – напрягся тот.
- Нет, конечно, я и вправду однофамилец, потому что у меня никогда не было никакой невесты, – пожал плечами Вася.
Председатель так написал в ответном письме, но через некоторое время та женщина, которая прислала запрос, сама приехала в колхоз.
- Да я говорю Вам, что это – однофамилец, – твердил ей председатель.
- Ну, как же, однофамилец? – восклицала она, – Ведь сходится абсолютно всё, и имя, и отчество, и фамилия, и дата рождения, всё, всё сходится…
Пришлось вызвать Василия, он приехал в правление, и женщина убедилась, что это, действительно, не её жених, и тогда расплакалась. Вася, чувствуя себя виноватым перед ней, бросился её утешать и предложил ей переночевать у него дома.
- Не бойтесь, я Вас не обижу, у меня есть отдельная комната, где я обычно сплю, она зарывается изнутри на ключ, так что, можете закрыться и спать себе спокойно, а утром я рано уйду на работу, а Вы ключ под коврик на крыльце положите и уйдёте на станцию, – предложил он ей, и она согласилась.
Звали эту женщину Лида, и за ужином она рассказала Василию историю своей любви с тем, другим Василием, документы которого нашёл этот. Решив ни за что на свете не признаваться в содеянном, этот Вася посочувствовал Лиде, но правду рассказывать про себя ей не стал. Ну, в самом деле, скорее всего, того Васю убили бандиты или ещё что-то случилось, иначе он давно бы уже объявился у своей невесты, и он рассказал своей гостье про Севастополь и про свою работу парикмахером, а про концлагерь на всякий случай рассказывать не стал, мало ли что.
- Ой, и как Вам удалось столько всего пройти и выжить на этой страшной войне, – покачала головой Лида.
- А как же иначе, если у меня всегда с собой был заветный талисман, – улыбнулся он.
- Какой? – удивилась девушка.
- Сейчас покажу, – оживился Василий и достал из шкафа те самые варежки, которые пронёс на своей груди всю войну.
- Ой, а это же моя работа! – воскликнула Лида, увидев их, – Я связала их, когда собирали на фронт посылки!
Василий был шокирован таким совпадением, как будто судьба вела его сквозь годы и лишения только для того, чтобы встретиться с этой милой девушкой.
- Лида, спасибо Вам за такой дорогой подарок! – только и смог сказать он, потому что ком слёз неожиданно застрял у него в горле, и было неудобно перед девушкой, что он сейчас возьмёт и расплачется, всё-таки мужчина.
Лида уехала в свою деревню, но между ними завязалась переписка, а потом они решили опять встретиться. Теперь уже Василий поехал к Лидии в гости, а потом так и остался там, потому что они решили пожениться. Уж как переживал председатель, что лишился такого хорошего тракториста, но Василий был непреклонен, уезжаю к своей любимой Лидочке, и всё тут.
Так Василий и Лидия стали жить вместе. Ещё до женитьбы Вася признался ей во всём, и в том, что был в плену, и в том, что живёт по подложным документам. Лида приняла его со всеми его тайнами, приняла и полюбила всем сердцем. А что ей было делать? После войны мужчин осталось мало, а любви хотелось… Долго ещё прожил севастопольский пулемётчик под чужой фамилией, а потом, когда сложные годы репрессий закончились, и ветераны войны состарились, он восстановил своё доброе имя.
Варежки Лидочки хранились в их доме долго, а потом их не передали в районный музей боевой славы, и экскурсоводы всегда с трепетом рассказывали посетителям про удивительную историю Василия и его заветного талисмана.
*******
Дорогие читатели, этот рассказ написан по материалам из интернета и реальным воспоминаниям очевидцев, и я уже не знаю, считать ли его своим вымыслом или принимать за правду. Каждый год переделываю этот текст, увеличиваю его объём и улучшаю качество, возможно, со временем, напишу большой роман про пулемётчика Василия и его судьбу, а пока только этот рассказ в преддверии 9 мая. Пишите в комментариях военные истории про своих родственников и, возможно, впоследствии они вдохновят меня на новые рассказы про войну.
