Елене Петровне было пятьдесят два, и жизнь её напоминала хорошо отлаженный механизм. Нет, даже не механизм – скорее, вечный двигатель. Только без остановки и без техосмотра. Каждое утро подъём раньше всех, завтрак, который должен угодить и мужу Петру, и уже совсем взрослым детям – Ане и Сергею. У каждого свои привычки, свои «нельзя» и «подай». Потом работа, да-да, Елена Петровна работала, на полставки, конечно, но всё же. А после работы – второй заход. Ужин, стирка, уборка, глажка… И так день за днём, год за годом.
Она никогда не жаловалась. Так было заведено в её семье, так жили все женщины её поколения. Забота о доме, о муже, о детях – это же святое! Но в последнее время внутри у неё что-то скреблось. Не то чтобы обида, нет. Скорее, глухое недоумение. Вот она крутится, как белка в колесе, а в ответ – тишина. Ни «спасибо», ни простого «Как ты сегодня, Леночка?». Только вопросы вроде: «Мам, а где мои чистые носки?», «Лена, а у нас суп есть?», «Мама, а почему рубашка не поглажена?»
Однажды она поймала себя на мысли, что чувствует себя… обслуживающим персоналом. Не женой, не мамой, а бесплатной домработницей. Принеси-подай, убери-постирай. И от этой мысли стало так горько, так обидно, что захотелось плакать. Прямо здесь, посреди кухни, над горой не глаженого белья.
Этот звоночек прозвучал внутри неё громко и настойчиво. А потом последовал второй. Это случилось в субботу. Выходной, казалось бы. Но у Елены Петровны выходных не существовало. Утром муж заявил, что едет с друзьями на рыбалку, а вечером будет банкет – у их общего друга юбилей. «Ты уж приготовь что-нибудь к моему приходу, Лена», - небрежно бросил он, собирая снасти. Дети? Аня собиралась на свидание, Сергей с друзьями в компьютерном клубе. И вот Елена Петровна осталась одна в большой квартире с длинным списком дел и чувством полного одиночества.
Она стояла у плиты, помешивая борщ, и вдруг остановилась. Ложка замерла в воздухе. Борщ. К приходу мужа. А она? Она сегодня вообще что-то хотела? Хотела сходить в парк, посидеть на скамейке, почитать книгу, которую уже месяц не может открыть. Хотела позвонить давней подруге, с которой давно не разговаривала по душам. Хотела просто посидеть в тишине, выпив чашку ароматного чая, не запивая при этом чьи-то просьбы.
И тут накатило. Сильное, жгучее чувство несправедливости. Да кто они вообще такие?! Почему её желания, её потребности всегда на последнем месте? Почему она должна подстраиваться под их графики, их желания, их голод? Потому что она жена? Потому что она мама? А это значит, что она больше не человек со своими чувствами, мечтами и усталостями?
Слезы навернулись на глаза. Нет, не буду плакать! Хватит! Она выключила плиту. Борщ никуда не денется. И гости мужа тоже. А вот она, Елена Петровна, может и потеряться в этом круговороте, если не остановится сейчас.
Вечером, когда Петр вернулся, навеселе и довольный, он сразу прошел на кухню.
- Ну что, Лена, готово там? Есть хочется – страсть! – сказал он, открывая холодильник.
Холодильник был пуст, если не считать пакета кефира и засохшего кусочка сыра. - Что это? – удивился Петр, оглядываясь. – А где все?
Елена Петровна сидела в гостиной с книгой. Она специально выбрала место, где он её точно заметит. - Что «все»? – спокойно спросила она, не отрываясь от чтения.
- Еда! Я же просил приготовить! У меня гости вечером будут!
- Твои гости, Петр. Не мои.
Петр уставился на неё. Словно увидел в первый раз. - Что значит «твои»? Это наш дом!
- Наш. Но это и я, Петр. У меня тоже могут быть планы. Или желания.
- Какие еще планы? Ты всегда по субботам готовишь! – в голосе его звучало неприкрытое раздражение. Его привычный мир, где Лена – это функция «готовит по субботам», рушился.
- А сегодня не готовила, – ответила Елена Петровна. – Сегодня я читала. И думала.
- Думала? О чем это ты думала? – он явно начинал злиться.
- О том, Петр, что я устала. Устала быть только поваром, уборщицей и прачкой. Устала, что вы воспринимаете меня как должное. Как часть мебели.
Петр ошарашенно молчал. Он привык к её тихой заботе, к тому, что всё всегда готово. А тут – бунт на корабле! - Что за глупости, Лена? Ты что, обиделась из-за борща? – попытался свести всё к шутке он.
- Нет, Петр. Я не обиделась из-за борща. Я устала быть обслуживающим персоналом. Я человек, Петр. И у меня есть имя. И чувства.
В этот момент вошли Аня и Сергей. Веселые, довольные. - Мам, мы пришли! Есть что-то вкусненькое? – спросила Аня, направляясь на кухню.
Сергей, не глядя на родителей, рухнул на диван с телефоном. - Нет, Анечка, сегодня нет, – ответила Елена Петровна.
- Как нет?! – возмутилась дочь. – А я есть хочу! Ты что, не приготовила ничего?
- Не приготовила, – спокойно повторила Елена Петровна.
- Ну мам! – протянул Сергей, отрываясь от экрана. – Это нечестно!
- Нечестно? – Елена Петровна встала. Она чувствовала, как дрожат руки, но голос был твердым. – Нечестно то, что я годами готовлю, стираю, убираю за вами, а вы даже «спасибо» не скажете! Нечестно, что вы считаете меня обязанной это делать! Я не ваш обслуживающий персонал! Я ваша мама! Я ваша жена! Но прежде всего – я человек! И я тоже устаю, у меня тоже есть свои дела, свои желания!
Повисла тишина. Дети переглянулись, явно не понимая, что происходит. Петр стоял, потирая затылок.
- Лена, ну что ты начинаешь? – попытался сгладить он. – Ну устала, бывает. Отдохни.
- Отдохни? А когда? Когда я всё переделаю? Или когда меня не станет? – голос Елены Петровны дрогнул. – Я не хочу так больше. Я не могу так больше. Я хочу, чтобы вы видели во мне не только функцию. Я хочу, чтобы вы уважали моё время, мои силы.
Она подошла к окну, отвернувшись от них. Ей нужно было собраться. - Знаете что? – продолжила она уже спокойнее, но с нотками решимости. – С сегодняшнего дня всё будет по-другому. Мы будем жить вместе. Не я буду обслуживать вас, а мы будем заботиться о нашем доме. По очереди. Или распределим обязанности. Как угодно. Но так, как было, больше не будет.
Начались трудные дни. Первое время в доме царил хаос. Петр пытался «помогать», но это выглядело неуклюже и вызывало только смех. Аня и Сергей ныли, что у них нет времени и сил. Были ссоры, обиды, хлопанье дверями. Елена Петровна стояла на своем. Спокойно, но непреклонно. Она больше не убирала за всеми, не готовила на всю ораву каждый день, не напоминала сто раз. Она занималась своими делами. Ходила на прогулки, встречалась с подругой, записалась на курсы кройки и шитья, о которых давно мечтала.
И постепенно, очень медленно, лед начал таять. Петр, поняв, что голод не тетка, стал учиться готовить. Сначала яичницу, потом пельмени, потом освоил пару простых супов. Аня, оставшись однажды без чистой одежды, научилась пользоваться стиральной машиной и утюгом. Сергей, потеряв в хаосе нужные учебники, начал сам приводить в порядок свою комнату.
Диалоги стали другими. Уже не было командных вопросов. Появились робкие предложения:
- Мам, а давай я сегодня посуду помою?
- Лена, а что нам на ужин приготовить? Может, вместе?
- Мама, ты сегодня очень хорошо выглядишь!
Елена Петровна видела эти изменения и сердце её оттаивало. Да, было трудно. Да, пришлось пройти через конфликты и непонимание. Но оно того стоило! Она больше не чувствовала себя невидимкой, придатком к быту. Она чувствовала себя полноценным членом семьи, чье мнение важно, чье время ценно.
Прошло несколько месяцев. Жизнь не стала идеальной, конечно. Бывали срывы, забытые обязанности. Но это были уже рабочие моменты, а не система. Главное – изменилась сама атмосфера в доме. Появилось взаимоуважение. А главное, Елена Петровна снова почувствовала себя собой. Не «мамой», не «женой», не «обслугой». Просто Еленой. Женщиной, у которой есть свои интересы, свои желания и право на собственную жизнь.
Она сидела в своей любимой кресле, дошивая платье. Запах свежеиспеченного пирога витал в воздухе – это Петр старался. Из комнаты Ани доносился смех – кажется, она болтала с подругой, рассказывая что-то веселое. А Сергей… Сергей, о чудо, сам пылесосил в коридоре!
Елена Петровна улыбнулась. Теплый луч солнца касался её лица. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Жизнь продолжается. И она, Елена Петровна, наконец-то, живет её в полной мере. Не обслуживая, а просто живя. Рядом со своими любимыми, но при этом не забывая о себе. Это была её маленькая победа. Победа над стереотипами, над страхом, над чувством собственной незначимости. И эта победа была слаще любого пирога. Она была победой человека.