Анна вставила ключ в замочную скважину и замерла. Старый, потемневший от времени ключ с замысловатым узором на головке казался невероятно тяжелым. За двадцать лет отсутствия она почти забыла это ощущение – как будто открываешь не просто дверь, а портал в другое измерение, в собственное прошлое.
Коридор коммуналки встретил её запахом лекарств, старого дерева и ещё чем-то неуловимым – может быть, самим временем, застывшим здесь, в этих стенах. Тусклая лампочка под потолком, обои в цветочек, облупившиеся в углах, длинная вешалка с крючками – всё было таким же, как и двадцать лет назад.
– Мама? – она инстинктивно позвала, хотя прекрасно знала, что ответа не последует.
Также читайте:
📖 Между небом и асфальтом
📖 Женщины нашего двора
Марина Владимировна умерла две недели назад. Тихо, во сне. Соседка, та самая Нина Петровна, что жила здесь, кажется, всегда, позвонила ей в Лондон среди ночи. "Аннушка, приезжай, мама твоя... ушла".
Она опоздала. На похороны, на последние слова, на прощание. Теперь оставалось только разобрать вещи и продать комнату – последнее, что связывало её с этим городом.
Анна толкнула дверь в их комнату. Восемнадцать квадратных метров – весь мир её детства. Кровать с никелированными спинками, старый письменный стол у окна, книжные полки, заставленные классикой в потрёпанных обложках. И фотографии – десятки фотографий на стенах.
Она не смогла сдержать слез, глядя на черно-белый снимок, где молодая Марина Владимировна держит на руках маленькую Анечку. Конец восьмидесятых – мама ещё такая красивая, с длинной косой, уложенной короной, в платье с кружевным воротничком. И она сама – нескладный худой подросток с русой косичкой.
Телефон в кармане завибрировал, вырывая из воспоминаний. "Уже на месте? Как ты? Позвони, как освободишься. Люблю, твоя И."
Ирина, её дочь. Единственный человек, ради которого она всё ещё поддерживала связь с Россией. Дочь, которая, в отличие от неё самой, любила приезжать сюда – к бабушке, в этот старый город с его музеями, парками и бесконечными историями.
"Уже здесь. Всё в порядке. Перезвоню позже," – набрала она короткий ответ.
От размышлений её отвлёк звук открывающейся двери. Анна насторожилась – соседка обещала прийти только вечером. Кто бы это мог быть?
Она вышла в коридор и замерла. У вешалки стоял высокий мужчина, стряхивая с пальто мелкие капли дождя. Темные волосы с проседью, чуть ссутуленные плечи, знакомый профиль...
– Сергей?
Он обернулся, и время словно остановилось. Те же глаза – карие, с золотистыми искорками, те же губы, чуть подрагивающие в полуулыбке. Только морщинки в уголках глаз стали глубже, да между бровями залегла вертикальная складка.
– Анна? – его голос, чуть более низкий, чем она помнила, дрогнул. – Не ожидал тебя увидеть.
– Я тоже, – она скрестила руки на груди, словно защищаясь. – Что ты здесь делаешь?
Сергей улыбнулся – немного грустно, будто извиняясь:
– Я здесь живу. Уже пятнадцать лет. В комнате Громовых.
Мир вокруг Анны пошатнулся. Сергей... здесь? Всё это время? Пока она строила новую жизнь в другой стране, он был здесь, в нескольких метрах от её мамы?
– Мама ничего не говорила...
– Марина Владимировна была удивительной женщиной, – тихо произнёс он. – Умела хранить секреты.
Анна почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Сколько ещё секретов хранила её мать? И почему она, её дочь, узнаёт о них от человека, которого не видела двадцать лет?
– Мне жаль, что так вышло, – продолжал Сергей. – С Мариной Владимировной. Она была... как родная.
– Тебе? – Анна не смогла скрыть горечь. – После всего, что случилось?
Сергей тяжело вздохнул:
– Многое изменилось, Аня. За двадцать лет. Я изменился. И она... Мы по-настоящему помирились.
– А мне об этом, конечно, знать было необязательно, – Анна развернулась, собираясь уйти в комнату, но его голос остановил её.
– Она пыталась тебе рассказать. Много раз. Но ты всегда была так занята... Твои короткие визиты раз в несколько лет, постоянные звонки с работы, вечная спешка...
Анна резко обернулась:
– Не смей! Не смей читать мне нотации о моих отношениях с мамой! Ты ничего не знаешь!
– Возможно, – он примирительно поднял руки. – Извини.
Они стояли в тусклом свете коридорной лампы, два человека, когда-то близких настолько, что казалось – их невозможно разлучить. А теперь – почти незнакомцы, связанные только общими воспоминаниями и адресом в паспорте.
– Зачем ты приехала? – наконец спросил Сергей, нарушая звенящую тишину.
– Продавать комнату, – Анна гордо подняла подбородок. – Здесь ничего не осталось для меня.
Что-то промелькнуло в его глазах – то ли боль, то ли разочарование, то ли злость.
– Понятно, – сухо произнёс он. – Тогда тебе стоит знать, что твоя комната – не единственная, которую хотят купить. "Старый город" охотится за всей квартирой. Для своего нового элитного комплекса.
– "Старый город"? – Анна нахмурилась. – Девелоперская компания?
– Именно. Уже полгода атакуют меня предложениями. Но я не продаю. И не продам.
Он развернулся и направился к двери в конце коридора, но на полпути остановился:
– Если хочешь, заходи вечером. Поговорим. Всё-таки... столько лет прошло.
Когда за ним закрылась дверь, Анна прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. Сергей. Здесь. Живёт в этой квартире. Общался с её мамой. И отказывается продавать...
Она вернулась в комнату и опустилась на старый скрипучий стул. На столе стояла фотография в простой деревянной рамке – она и Сергей на выпускном. Восемнадцатилетние, счастливые, уверенные, что весь мир у их ног. Кто бы мог подумать, что уже через месяц всё рухнет и их дороги разойдутся на долгие двадцать лет.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонил Максим, её партнёр из "Архитектурных решений". Тот самый, кто свёл её с "Старым городом".
– Привет, ты как там? Освоилась? – его энергичный голос звучал неуместно бодро в тишине этой комнаты.
– Более-менее, – Анна потёрла переносицу. – Но есть проблема. Комната моей мамы – только часть коммуналки. И один из соседей отказывается продавать свою часть.
– Серьёзно? – Максим присвистнул. – Это плохо. "Старому городу" нужно всё здание целиком. Им не интересна отдельная комната.
– Я понимаю.
– Слушай, а кто этот принципиальный сосед? Может, стоит поднять цену? У меня хорошие связи с их директором.
Анна закрыла глаза. Сергей. Как объяснить Максиму, кто такой Сергей? Человек, с которым она когда-то планировала будущее. Человек, который разбил ей сердце. Человек, который сейчас живёт в нескольких метрах от неё, за тонкой стеной.
– Я сама разберусь, – наконец сказала она. – Дай мне несколько дней.
– Окей, но не затягивай. Такие предложения на дороге не валяются. Двести пятьдесят тысяч евро за старую советскую комнату – это чертовски хорошие деньги.
"Деньги, – подумала Анна, оглядывая комнату матери. – Всё всегда сводится к деньгам."
Когда-то, в другой жизни, она мечтала создавать красивые здания, вдохновлять людей своими проектами. Потом пришло понимание, что архитектура – это бизнес. И чем быстрее ты это принимаешь, тем успешнее становишься.
Она подошла к окну. Старинный петербургский двор-колодец, булыжная мостовая, арка, ведущая на улицу. Ничего не изменилось. Всё те же облупившиеся стены, всё тот же каштан посреди двора, уже начавший желтеть.
К вечеру дождь усилился. Анна закончила разбирать книжные полки – старые учебники, потрёпанные сборники стихов, детективы в мягких обложках. Каждая книга хранила частичку мамы, её подчёркивания карандашом, закладки из автобусных билетов, иногда – засушенные цветы между страницами.
Выбросить? Оставить? Продать? Каждый предмет требовал решения, и с каждым решением уходила частичка прошлого.
В дверь осторожно постучали.
– Аннушка? Можно? – знакомый голос Нины Петровны, соседки, что жила в комнате напротив.
– Конечно, Нина Петровна, заходите.
Старушка осторожно переступила порог, оглядывая комнату влажными глазами:
– Ох, Анечка, рада тебя видеть. Жаль только, что повод такой...
Она присела на краешек кровати, разглаживая складки на старомодном платье:
– Марина так ждала тебя всегда. Каждый праздник – пирог печёт, прибирается...
– Я приезжала, как могла, – Анна почувствовала укол совести. – Работа, сами понимаете...
– Понимаю, деточка, понимаю, – Нина Петровна покачала головой. – Все сейчас спешат куда-то. Жизнь такая... А Сергей Дмитриевич, сосед наш, знаешь ведь его?
Анна кивнула.
– Он часто заходил к Марине. Сядут на кухне, чай пьют, фотографии разглядывают. Он даже в больницу её возил, когда сердце прихватило в прошлом году.
– В больницу?! – Анна резко повернулась к старушке. – Мама ничего не говорила про больницу!
– Ох, – Нина Петровна сконфуженно опустила глаза. – Не хотела она тебя беспокоить. Говорила: "У Анечки своих забот полно, зачем её тревожить."
Анна почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Почему? Почему мама молчала о таких важных вещах? И почему именно Сергей был рядом, когда она сама была далеко?
– А ты надолго приехала? Или только вещи разобрать? – спросила Нина Петровна, меняя тему.
– Пока не знаю. Нужно комнату продать, документы оформить.
– Продать? – старушка нахмурилась. – Значит, правду говорят, что весь дом хотят снести. А нас куда? У меня, Анечка, кроме этой комнаты, ничего нет...
– Никто вас не выгонит, Нина Петровна, – Анна старалась говорить уверенно. – По закону вам должны предоставить другое жильё.
– Да какое там жильё! На окраину отправят, в человейники эти. А мне восемьдесят два. Куда мне с насиженного места? Тут каждый уголок родной, каждая половица знакомая.
Анна мягко сжала морщинистую руку соседки. Она понимала её страх, но что могла противопоставить большим деньгам и неумолимому прогрессу?
После ухода Нины Петровны Анна долго сидела в кресле матери, перебирая старые фотографии. Рука сама потянулась к телефону. Семь вечера – как раз то время, когда Сергей обычно возвращался домой. Она помнила это, словно их расставание произошло вчера.
***
– Проходи, – Сергей открыл дверь и отступил в сторону, пропуская её внутрь.
Анна переступила порог и замерла. Комната Громовых, которую она смутно помнила заставленной громоздкой тёмной мебелью, преобразилась до неузнаваемости. Или, точнее, вернулась во времени на несколько десятилетий назад.
Настенные часы с кукушкой, радиола «Ригонда», этажерка с безделушками, ковёр на стене с оленями, диван-книжка, торшер с бахромой – каждый предмет казался подлинным артефактом минувшей эпохи. В углу притаился старый телевизор «Рубин» с выпуклым экраном.
– Что это? – только и смогла произнести она.
– Моя коллекция, – Сергей улыбнулся, явно довольный произведённым эффектом. – Или, если хочешь, маленький музей советского быта.
– Ты... коллекционируешь старые вещи?
– Не просто коллекционирую, – он подошёл к буфету и любовно провёл рукой по полированной поверхности. – Я их восстанавливаю. Реставрирую. Это моя работа теперь.
Анна медленно обошла комнату, разглядывая каждый предмет. На стене – плакат «Летайте самолётами Аэрофлота», на полке – собрание сочинений в одинаковых переплётах, на столе – пишущая машинка «Москва».
– Когда мы познакомились, ты собирался строить небоскрёбы, – тихо произнесла она. – Стать новым Норманом Фостером.
– А ты хотела проектировать мосты, – парировал он. – Соединять берега, помнишь? В итоге мы оба в каком-то смысле работаем с прошлым. Ты реконструируешь исторические здания для превращения их в элитное жильё, а я возвращаю к жизни вещи, которые кто-то другой считает хламом.
Анна вздрогнула от точности его формулировки.
– Чай будешь? – Сергей кивнул в сторону кухни. – Или что-нибудь покрепче?
– Давай чай. День был... сложным.
На кухне ничего не изменилось – тот же старый стол, покрытый клеёнкой, то же окно с видом на стену соседнего дома. Только добавился электрический чайник – единственная уступка современности.
– Знаешь, с Мариной Владимировной мы часто сидели здесь по вечерам, – Сергей достал из шкафчика две чашки с золотой каёмкой. – Она рассказывала о тебе, показывала фотографии внучки.
– Ирины, – Анна кивнула. – Она обожала бабушку. Каждое лето просилась к ней. Ей было шестнадцать, когда они виделись в последний раз.
– Знаю, – Сергей разлил чай по чашкам. – Марина Владимировна часто вспоминала, как они вместе ходили в Эрмитаж.
Повисла неловкая пауза. Анна крутила в руках чашку, не решаясь задать главный вопрос. Наконец, она собралась с духом:
– Почему ты отказываешься продавать комнату?
Сергей усмехнулся:
– Прямолинейная, как всегда. Ни намёков, ни подводок.
– У меня нет времени на светские беседы. Я приехала по делу.
– По делу, – он повторил её слова с горечью. – Что ж, отвечу так же прямо: потому что это мой дом. И потому что эти "Архитектурные решения" и "Старый город" уничтожат очередной кусочек настоящего Петербурга. Я видел их проект – стеклянная коробка с подземным паркингом и пентхаусами. Очередной безликий "комплекс премиум-класса".
– Но это просто старая коммуналка, – возразила Анна. – С текущими трубами, скрипучими полами и общим туалетом в конце коридора.
– Это история, – Сергей тяжело оперся о стол. – История этого города, твоей семьи, моей семьи. Ты знаешь, что до революции эта квартира принадлежала профессору консерватории? Что здесь бывал сам Шаляпин? Что во время блокады в этой кухне работала буржуйка, на которой готовили еду для всего дома?
Анна слушала его и чувствовала, как внутри нарастает раздражение. Сентиментальный идеализм никогда не был ей близок. Она предпочитала смотреть вперёд, а не оглядываться назад.
– Сергей, предложение действительно выгодное, – она попыталась апеллировать к практичности. – Двести пятьдесят тысяч евро за мою комнату. За твою, думаю, не меньше. Это большие деньги.
– Которые ты увезёшь в свой Лондон, а я останусь без дома, – он покачал головой. – Нет, Анна. Я не продам. Можешь так и передать своим партнёрам.
– Но здесь же невозможно жить! Это прошлый век!
– Для меня это настоящее, – он спокойно отпил чай. – Кстати, у меня ведь не только эта комната.
– В каком смысле?
– После смерти Нины Петровны – а это случится рано или поздно, ей уже за восемьдесят – её комната отойдёт мне. Мы заключили договор дарения. Так что твоя комната скоро останется единственной, которая не принадлежит мне.
Сергей всё продумал. Он не просто отказывался продавать – он планомерно увеличивал свою долю в квартире.
– Зачем тебе это? – она почти прошептала.
– Я же сказал – это мой дом. И ещё... я дал обещание твоей маме.
– Обещание? Какое?
Но Сергей только покачал головой:
– Это длинная история. И сегодня уже поздно. Если хочешь, поговорим завтра.
***
Утром Анна проснулась от звука дрели. Часы показывали половину девятого – непривычно поздно для неё, привыкшей вставать в шесть.
В коридоре она столкнулась с незнакомым молодым человеком – высоким, русоволосым, с чертами лица, болезненно напоминающими юного Сергея.
– Извините, – он отступил, пропуская её к ванной. – Вы, должно быть, Анна? Папа говорил, что вы приехали. Я Алексей.
– Папа? – Анна запнулась, пытаясь осознать услышанное. – Ты сын Сергея?
– Да, – молодой человек улыбнулся. – Приехал на выходные помочь с новым шкафом. Извините за шум.
Он исчез за дверью комнаты, оставив Анну в растерянности. У Сергея есть сын... Конечно, это логично – прошло двадцать лет, он наверняка женился, завёл семью. Но почему эта мысль причиняет боль?
После завтрака – быстрого и одинокого – она отправилась на прогулку. Петербург встретил её моросящим дождём и промозглым ветром с Невы. Анна брела по знакомым с детства улицам, разглядывая величественные фасады и чувствуя, как прошлое накатывает волнами.
Вот здесь, на набережной Фонтанки, они с Сергеем впервые поцеловались. А там, у Аничкова моста, она рассказала ему о своих планах поступать в Лондонскую архитектурную школу. Он тогда смеялся и говорил, что будет писать ей каждый день.
Не писал. Ни разу.
Телефон прервал её размышления:
– Мама? Ты где? Я уже приехала, а в квартире никого!
Анна резко остановилась:
– Ира? Ты в Петербурге? Но мы же договаривались, что ты приедешь через неделю!
– Решила сделать сюрприз, – голос дочери звучал виновато. – Ты не рада?
– Конечно, рада, – Анна попыталась скрыть растерянность. – Я скоро буду. Жди меня дома.
Когда она вернулась в коммуналку, то обнаружила Ирину в компании Алексея. Они сидели на кухне, оживлённо беседуя о каких-то выставках, и на секунду Анне показалось, что время повернуло вспять – так сильно дочь напоминала её саму в юности.
– Мама! – Ирина подскочила, обнимая её. – Познакомься, это Алексей. Ты не говорила, что у нас такие интересные соседи!
– Мы только что познакомились, – Анна кивнула молодому человеку. – Ирина, помоги мне разобрать вещи.
В комнате, закрыв дверь, она тихо сказала:
– Ира, это сын Сергея.
– И что? – дочь пожала плечами. – Он классный. Знаешь, что он реставрирует старинные музыкальные шкатулки? Показал мне одну – немецкую, девятнадцатого века!
– Дело не в этом, – Анна вздохнула. – Сергей... он мой бывший. Мы расстались за несколько месяцев до моего отъезда в Лондон.
Ирина медленно опустилась на кровать:
– Тот самый Сергей? Из истории о несбывшейся любви? Ты никогда не говорила, что он живёт здесь!
– Я сама не знала, – Анна потёрла виски. – Для меня это тоже сюрприз.
– И что теперь? – Ирина подалась вперёд. – Вы поговорили? Выяснили отношения?
– Нет никаких отношений, – отрезала Анна. – Есть только деловой вопрос: он отказывается продавать свою часть квартиры девелоперской компании, с которой я работаю.
– Но почему?
Анна начала объяснять ситуацию, но уже через несколько минут поняла, что дочь принимает сторону Сергея. Ирина говорила о ценности исторического наследия, о бездушности современной архитектуры, о праве каждого человека на привязанность к своему дому – и в её словах Анна слышала отголоски аргументов Сергея. Будто они были знакомы не час, а годы.
– Ты ведь тоже когда-то думала иначе, – мягко заметила Ирина. – Бабушка рассказывала, как ты мечтала сохранять старинные мосты, а не строить новые.
– Это было давно и неправда, – Анна отвернулась к окну. – Я выросла из этих наивных фантазий.
Следующая неделя превратилась в странное соревнование между прошлым и настоящим. Днём Анна работала удалённо, просматривая чертежи новых проектов и участвуя в видеоконференциях. Вечерами они с Ириной разбирали вещи Марины Владимировны.
Ирина всё больше времени проводила с Алексеем, который охотно показывал ей Петербург – тот, который был скрыт от глаз обычных туристов. Он водил её по дворам-колодцам, рассказывал истории старых домов, открывал секретные места, о которых знали только местные.
Сергей держался отстранённо, но вежливо. Иногда Анна ловила на себе его взгляд – задумчивый, изучающий, но стоило ей обернуться, как он отводил глаза.
Однажды вечером, когда Ирина и Алексей ушли в театр, а Анна сидела в комнате матери, разбирая старые альбомы, в дверь осторожно постучали.
– Можно? – голос Сергея звучал необычно взволнованно.
– Заходи, – она отложила альбом и выпрямилась.
Сергей переступил порог, держа в руках пожелтевшую картонную папку.
– Что это? – спросила Анна, чувствуя, как сердце почему-то ускорило ритм.
– Письма. Твои письма, – он протянул ей папку. – Нашёл их среди вещей Марины Владимировны. Думаю, тебе стоит это увидеть.
Анна осторожно раскрыла папку. Десятки конвертов с лондонскими штемпелями – её письма матери.
– Я не понимаю, – она подняла взгляд на Сергея. – Зачем ты мне их принёс?
– Посмотри на даты и пометки.
Она перевернула первый конверт. На обороте материнским почерком было написано: «Получено 15 сентября 1998 года. Копию отправила Серёже».
– Что? – Анна растерянно перебирала конверты. Каждый был помечен тем же образом – «копию отправила Серёже».
– Она пересылала тебе копии моих писем? – Анна почувствовала, как к горлу подкатывает комок. – Все эти годы?
– Да, – Сергей сел на край кровати. – А я думал, что ты не хочешь поддерживать связь. Что уехала и забыла. Марина Владимировна рассказала правду только три года назад, когда серьёзно заболела.
– Но почему? – Анна сжала письма. – Зачем она это делала?
– Она боялась, что ты не вернёшься, если у нас всё сложится, – тихо произнёс Сергей. – Что останешься в Лондоне навсегда. А потом стало поздно что-то менять.
Анна откинулась на спинку стула, оглушённая открытием. Мама, всегда такая справедливая, такая честная... обманывала их обоих?
– А мои письма к тебе? – спросила она. – Ты их получал?
– Какие письма, Аня? – он покачал головой. – Я не получил от тебя ни строчки.
Анна похолодела. Все те месяцы отчаяния, все письма, которые она отправляла, прежде чем сдаться и принять, что Сергей её разлюбил...
– Я писала тебе. Каждую неделю первые полгода, – её голос дрогнул. – А потом... потом решила, что ты не хочешь меня знать.
Они смотрели друг на друга через пропасть двадцати лет, осознавая, насколько сильно их обманули.
– Я так и не понял, почему ты уехала, не попрощавшись, – Сергей потёр переносицу. – После той ссоры... Я приходил к тебе домой, но Марина Владимировна сказала, что ты уже улетела. А через месяц показала мне твоё письмо, где ты писала, что счастлива в Лондоне и просишь тебя не беспокоить.
– Я никогда такого не писала! – Анна вскочила. – Никогда!
В этот момент что-то с грохотом упало в стене между комнатами. Анна вздрогнула.
– Что это?
Сергей нахмурился:
– Похоже, что-то в стене. Давно хотел проверить эту странную нишу...
Он подошёл к стене и осторожно постучал по ней. Звук был глухим, неравномерным.
– Здесь что-то есть, – он присел и ощупал нижнюю часть стены. – Кажется, тут панель... Ты не против, если я посмотрю?
Анна кивнула, наблюдая, как Сергей осторожно нажимает на разные участки стены. Внезапно что-то щёлкнуло, и небольшой фрагмент выдвинулся вперёд.
– Тайник, – выдохнул Сергей. – В довоенных домах часто делали такие, чтобы прятать ценности.
Он осторожно извлёк из ниши пыльную жестяную коробку из-под печенья и поставил её на стол.
– Открывай, – сказал он, отступая. – Это твой дом.
Анна с трепетом подняла крышку. Внутри лежали письма – десятки писем, перевязанных выцветшей лентой. Она развязала первую пачку и ахнула, увидев собственный почерк. Это были её письма Сергею, датированные 1998 годом. Все те письма, которые якобы не дошли до адресата.
Под ними лежала ещё одна стопка – письма Сергея, адресованные ей в Лондон. Письма, которые она никогда не получала.
– Она перехватывала нашу почту, – Анна бессильно опустилась на стул. – Все эти годы... мы могли быть вместе.
– Мы бы никогда не поверили, – тихо произнёс Сергей. – Она ведь была для нас...
– Святой, – закончила Анна. – Я построила всю свою жизнь на представлении о том, что ты меня предал. А ты?
– А я женился на женщине, которая казалась полной твоей противоположностью, – он горько усмехнулся. – И развёлся через пять лет, когда понял, что сравниваю её с тобой каждый день.
– Алексей? – Анна посмотрела на него.
– Мой сын. Мы с Леной остались друзьями, но... счастья не вышло.
Анна молча перебирала письма, пытаясь собраться с мыслями.
– А Ирина? – спросил Сергей. – Её отец...
– Его звали Ричард, – Анна подняла глаза. – Английский архитектор, мой первый руководитель. Прекрасный человек, но... мы расстались, когда Ире было пять. Он погиб три года назад – авария.
Они сидели в тишине, разбирая письма, иногда зачитывая фрагменты вслух. Каждое слово, написанное двадцать лет назад, резонировало с невысказанными чувствами, которые они подавляли все эти годы.
– Послушай, что ты писала в марте 1999-го, – Сергей развернул пожелтевший листок. – «Сегодня видела мост через Темзу, и он напомнил мне о нашем обещании построить что-то вместе. Помнишь, мы мечтали создать мост, который соединит прошлое и будущее? Может быть, ещё не поздно?»
Анна закрыла глаза, вспоминая ту девушку, которая всё ещё верила в чудеса и обещания.
– А вот твоё письмо от мая, – она развернула другой листок. – «Я сижу на набережной Фонтанки, на нашем месте, и думаю о тебе. Петербург без тебя – как книга без последней главы. Недосказанная, незавершённая...»
Они читали письма до поздней ночи, заново переживая историю, которой не было, восстанавливая связь, разорванную чужой волей.
Когда вернулись Ирина и Алексей, застали удивительную картину: Анна и Сергей сидели на полу среди разбросанных писем, смеясь и плача одновременно.
– Что случилось? – Ирина остановилась на пороге.
– История повторяется, – тихо сказал Сергей, глядя на молодых людей. – Но на этот раз, надеюсь, с другим финалом.
***
Утром Анна позвонила Максиму.
– Я передумала продавать комнату, – сказала она решительно.
– Что? Ты шутишь? – голос партнёра звучал возмущённо. – Это же огромные деньги!
– Есть вещи важнее денег, – Анна смотрела в окно, где Сергей и Алексей устанавливали новую скамейку во дворе. – Я остаюсь в Петербурге. По крайней мере, на время.
– А как же проект в Лондоне? Выставка? Твой офис, наконец?
– Справишься без меня, – она улыбнулась. – У меня есть идея получше – реставрация исторических зданий без изменения их планировки. Сохранение аутентичности с современными технологиями. Представляешь?
Повесив трубку, она вышла во двор. Сергей поднял голову и улыбнулся – той самой улыбкой, которую она помнила все эти годы.
– Мост между прошлым и будущим, – сказала Анна, подходя к нему. – Помнишь?
– Помню, – он взял её за руку. – Двадцать лет не такой уж большой срок, правда?
В глубине двора Ирина и Алексей о чём-то увлечённо спорили, склонившись над старинной фотографией дома. Две пары, две истории – одна прерванная и возрождённая, другая – только начинающаяся.
– Зачем мама спрятала их в тайнике? – спросила Анна, глядя на окно комнаты матери.
– Возможно, хотела, чтобы мы его нашли. Именно сейчас.
Анна посмотрела на старый дом, хранивший столько секретов и историй.
– Знаешь, что я тебе скажу, – она сжала руку Сергея. – Некоторые стены стоит сохранить. Но только те, что защищают, а не разделяют.
Во дворе зашумел каштан, словно соглашаясь с её словами. Ветер подхватил первый осенний лист и понёс его по булыжной мостовой – туда, где прошлое встречается с будущим, где давние обещания наконец обретают силу.
"Прошлое всегда с нами, и всё, что мы собой представляем, всё, что мы имеем, исходит из прошлого." - Уильям Фолкнер
Автор: Владимир Шорохов ©
Книги автора на ЛитРес
Также читайте:
📖 КОНТРАКТ НА ИЗМЕНУ: игра, где ставкой стала семья
📖 ПРОКЛЯТИЕ АЛЛЫ: Невестка, которая стала призраком семейной тайны!
📖 Я больше так не могу! Это превратилось в настоящий ад!
📖 — Жить будете у меня, а твоя квартира достанется моей дочери, — заявила свекровь невестке и все промолчали