В конце 60-х и начале 70-х LED ZEP наслаждались своей звездной карьерой, большую часть их материала одинаково восторженно принимали и поклонники и критики
От высокооктанового блюз-рока их одноименного дебютного LP до пасторально-мечтательного Led Zeppelin IV и хард-прог рока Physical Graffiti, каталог LZ перенасыщен яркими моментами, выдержавшими испытание временем.
Лондонский квартет с легкостью смог заполнить пустоту, оставленную THE BEATLES, созвездие Роберта Планта, Джимми Пейджа, Джона Пола Джонса и Джона Бонэма было такой мощной силой, что их современникам оставалось только наблюдать нарастающее величие группы.
ZEPPELIN очень точно поймали момент, были актуальными, держа руку на пульсе времени каждый раз, когда выходили на сцену или заходили в студию.
И в отличие от ливерпульцев, Пейдж и компания всегда были более целостны как группа, получая удовольствие от сотрудничества. Каждый участник был готов привнести свою энергию в песни, написанные его товарищами, они очень эффективно работали, как единое целое.
Однако это вовсе не значит, что никогда не было никаких сложностей. Что касается, например, Led Zeppelin III или Presence, в этих записях немало моментов, долгое время бывших источниками споров как между фанатами, так и между самими участниками группы.
И одна из таких - D’yer Mak’er, песня из альбома 1973 года Houses of the Holy.
Многие фанаты, воспринявшие остальную часть альбома, как идеальную запись, не совсем поняли эту шутку от LED ZEPPELIN.
В D’yer Mak’er они пародировали регги и даб - его экспериментальный поджанр, однако как отметил басист группы Джон Пол Джонс, Джон Бонэм вовсе не был поклонником регги и соответствующего стиля игры на барабанах, и, по словам Джонса, во время записи решил умышленно продемонстрировать на барабанах свое пренебрежительное отношение к подобной музыке.
Фирменный, громоподобный стиль Бонэма и его высочайший технический уровень во многом помогли определить звучание LED ZEPPELIN. Как и многие герои барабанов, Бонэм был самоучкой, но природный талант, крепкая хватка и непоколебимая креативность помогли ему стать одним из сильнейших барабанщиков в роке (первое место по версии журнала Rolling Stone).
«Джона интересовало все, кроме джаза и регги», - сказал Джонс для книги Криса Уэлча «Джон Бонэм: Гром барабанов». «Он уважал джаз, просто считал, что это не его стиль, но он совершенно не принимал регги - ему казалось очень скучным играть такую музыку».
«На протяжении всего трека он специально не играл ничего, кроме одного и того же шаффл-бита», - вспоминал Джонс, добавив, что Бонэму настолько не нравилась песня, что это привело к полному отсутствию реального грува. Кумир многих барабанщиков не стал придумывать вообще никакой барабанной партии для песни, и Джонс считает, что если бы он хоть как-то поработал над ней, конечный продукт был бы намного лучше.
Джонс: «Все было бы в порядке, если бы он хоть чуть-чуть потрудился над своей партией, только он этого не сделал, и она звучала, как издевательство».
Но Джонс также признался, что доля его вины тут тоже есть, поскольку вся ритм-секция не придерживалась золотого правила регги-групп: «Весь смысл регги в том, что барабанщики и басисты должны быть очень точными в отношении того, что они играют. Регги не допускает отклонений».