Самое удивительное во всей это истории заключалось в том, что царю, вроде как у него никаких других дел не имелось, не лень было выслушивать эти разговоры. Более того, он порой оставлял дела государственные и выступал посредником в семейных ссорах своего любимого воспитателя и его молодой жены. О чем он при случае и без случая постоянно сетовал при встрече с Феодосией. Она укоризненно покачивала головой и скорбно поджимала губы, давая понять, что царю ни к лицу подобным заниматься.
Государь соглашался и ничего лучшего не придумывал, как приказать боярам немедленно собираться на соколиную охоту, которую очень любил. Даже труды писал на эту тему, отрывки из которых любил вслух читать. Охотились чаще всего в Измайлове, местечке, что романовскому предку царь Иван Грозный подарил. Потом в особых книгах записывался ход и результаты охоты: «кpeчет Бумар добыл ворона ставок с двадцати; кречет Бердяй добывал каршака вверху долгое время, а когда сбил сверху, тот хотел утечь в рощу, но кречет к роще его не допустил и добил с верхней ставки; а старый челиг Гамаюн добыл две совки — одну расшиб так, что упала неведомо где, но потом сам улетел с охоты, насилу вернули под вечер».
Феодосия с трудом удерживалась от смеха, наблюдая, с каким трудом государь-батюшка в седло пытается взобраться. Лишний вес в тягость становился и ему явно не мешало бы скинуть с десяток килограммов. Но как об этом скажешь? Да и Алексей Михайлович, ослепленный властью и вседозволенностью, уже давно не замечал того, что вокруг него происходит. Жил, лишь собой и своими деяниями упиваясь.
Поэтому она, ссылаясь, что ребенок малый, к тому же и здоровьем слабоват, да дел полно, старалась во дворце пореже появляться. Кстати, это соответствовало истине. Муж дома пребывал редко, все по стране мотался, а хозяйство имелось немалое: большой дом в Белом городе на границе приходов церквей Святого Георгия и Святого Леонтия Ростовского, поместье в Зюзине и многое другое. Пальцев на руках и ногах не хватит, когда начнешь перечислять все, зачем следить требовалось. Ведь главное правило: деньги, кроме счета, порядка требуют, никто не отменял.
Но как бы там ни было, требовалось и свой долг приезжей боярыни исполнять. Зря что ли седьмой в списке ближних к царице женщин значилась! К тому же, с Марией Ильиничной, молодыми царевнами и царевичами общаться любила. Всегда мечтала много деток иметь, так что когда маленькие Романовы дружной толпой ее при встрече обступали, искренне радовалась.
Детский смех много радости давал, да и Ванечка очень любил с ними играть и всегда твердил:
— Стану большим, буду, как батюшка и дядюшка, верой правдой государю служить!
Слушая подобные речи, супруг всегда довольно улыбался. А вот ей тоскливо становилась и она постоянно молилась, чтобы тот день, когда Ванечка должен будет на царскую службу отбыть, как можно дольше не наступал. Страшилась будущего...
Меж тем царю не жилось спокойно. Неожиданно для всех государь вдруг лично занялся церковными реформами. Хотя, почему неожиданно? К этому все давно шло, по крайней мере, в доме Морозовых о них часто говорили, хотя и не приветствовали.
Суть нововведений молодая боярыня никак понять не могла, но на всякий случай, когда кто-либо при ней возмущаться начинал, принимала отрешенный вид и креститься принималась. Ибо при всем своем уважении к вере, умом понимала — в церковных делах давно многое менять требовалось. Священники, о чем в народе уже не скрываясь, судачили, сильно в глазах обывателя свой престиж потеряли. Выше царя и Бога себя считать стали.
Срам-то какой, до того дошли охальники, что в храме Божьем могли драку и затеять и друг друга за бороды таскать. А уж спеси у них сколько имелось, порой даже страшно становилось — неужто подобное возможно? Ну ладно бояре, которые друг пред другом своими знатными родами кичились, а этим-то чего бороды задирать да крестами мериться? Все должны Христу служить, а не собой упиваться.
Но с другой стороны, ежели внимательно изучить реформы, которые царь затеял, то невольно возникал вопрос: с чего вдруг ему в голову все это пришло? Кто надул в государевы уши мысли подобные? Одно дело церковь реформам подвергать и совсем иное, когда веру православную переиначивать. С момента Крещения Руси князем Владимиром только так и молились. Зачем же ножом по живому резать? Тут все аккуратно делать следует, чтобы люди согласны были.
Вот, например, по старому крестились двумя перстами, что означает две Ипостаси Спасителя, как истинного Бога и истинного человека. По новой реформе требовали совершать сие действо тремя пальцами, что должно обозначать символ Святой Троицы.
Сказывают, что подобное знамение было принято Вселенской Православной церковью, состоявшей к тому времени из десятка самостоятельных Автокефальных церквей после того, как в римских катакомбах нашли сохранившиеся тела мучеников-исповедников христианства первых веков со сложенными перстами трехперстного Крестного знамения...
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 35
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке