Только-только обустроилась семья в Коломенском, кажется, чего не хватает, как царь велит двигаться в Измайлово. Прибыли на остров, разобрали сундуки, как идет новый приказ — всем срочно ехать в Покровское. Но это еще, так сказать, ближние места. На дорогу немного времени уходит, а коли ему вдруг желается на дальнее богомолье отправится?
Как тут не посочувствовать бедной царице, которая постоянно на сносях находится, а ей без каких-либо скидок на положение требуется супруга сопровождать. Детворе-то такие путешествия в радость, а вот государыне с ее больными ногами не позавидуешь…
К примеру, отправилось семейство в Троицкую Лавру, немного отдышались и в ночь дружно двинулись в село Тайницкое. Утром отправились в Братошино, а по дороге царю пришло в голову немного поохотился. Пока он по лесу дичь гонял, обоз терпеливо его стоял и ждал…
Потому заглянули в село Воздвиженское и долгий день все той же Лаврой закончили, где честно отстояли несколько служб и раздали богатую милостыню монахам и нищим.
Столь замысловатый маршрут Алексей Михайлович всего за три дня освоил и радовался, что всюду успел. То, что Мария Ильинична не могла идти, и ближним боярыням приходилось ее в кресле на руках нести, во внимание не принималось. Более того, когда царский лекарь посоветовал относится к супруге бережно, заметил:
— А кто говорил, что быть царской женой легко?
Феодосии всегда жалко было смотреть на несчастную. Но как об этом вслух скажешь? Надо сказать, что царица в глазах Феодосии была примером кротости и чадолюбия. Кроме того, Милославская, не взирая на спокойный нрав и медлительность, огромное количестве домашних дел, где в обязательном порядке значилось посещение церкви и ужин с царственным супругом, умудрялась все успевать. Хотя не сложно представить, каково ей это было делать, да еще с постоянной улыбкой на устах.
Феодосии Прокофьевне волей-неволей приходилось брать с нее пример и точно также активно заниматься благотворительностью, раздавать милостыни убогим, жертвовать деньги монастырям, помогать со сбором средств на возведение домов для больных и увечных. Особенно актуально это стало в 1654 году, когда царь, а вместе с ним и любимый супруг Глеб Иванович, отправились в поход против Польши. Слез они тогда с Марией да Анной Ильиничной много пролили, облегченно вздохнули лишь когда войско обратно в Москву вернулось...
Но, если честно признаться, в тот момент не только дальний поход волновал. В конце концов мужик на то и мужик, чтобы воевать. Очень беспокоил тот факт, что народ во дворце озлобился. Будто с цепи все сорвались, одни только гадости друг о друге несут. И прежде ничего хорошего не слышали, а сейчас и вовсе тоскливо становилось. Особенно Анне Ильиничне Милославской, супруге Бориса Ивановича доставалось. Казалось, что больше в столице говорить ни о чем, как только ее семейную жизнь обсуждать.
Как же Феодосия Прокофьевна Господа благодарила, что тот вразумил государя и он позволил ей вместе с супругом в Казань на время уехать. Иначе тогда бы и ее имя с грязью смешали! А так благодаря этому событию, сплетники рты захлопнули, ибо сказать о ней дурного не могли.
Это же до чего дошло, царский дохтур, англичанин Самюэль Коллинз, вместо того, чтобы здоровьем своего высокого пациента заниматься, ехидно написал своему государю о браке Бориса Ивановича с Милославской: «он был старый вдовец, а она здоровая молодая смуглянка; и вместо детей у них родилась ревность, которая произвела кожаную плеть в палец толщиной».
А еще по всей Москве на все лады обсуждался роман Анны Ильиничны и Андрея Афанасьевича Барнешлева, сына английского дворянина Джона Барнсли и ливонской дворянки фон Дюкер, принявшим православие и по высочайшему указу записанном в сословие детей боярских.
Что в разговорах было правдой, а что вымыслом Феодосия особо не вникала. В конце концов, не ее дело, но вместе с тем немного удивлялась, когда этого самого Андрюшку по приказу царя довольно срочно сослали в далекий Енисейск.
— Видать, поверил Борис Иванович наговорам, — рыдала подруга, прижавшись к плечу Феодосии, — коли решил использовать свое влияние на царя.
Феодосия пыталась успокоить:
— Скажи спасибо, что не казнили.
Но подруга ничего слушать не желала, только все плакала и пыталась доказать, что нет на ней греха. Да только вот беда, никто, даже сестра родная, не верит!
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 34
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке