Этот длинный и насыщенный подробностями материал Бориса Николаевича Григорьева мы рекомендуем все-таки изучить внимательно. Скорее всего, обнаружите там знакомые мотивы недалекого нашего прошлого и угадаете (возможно) перспективы будущих перемен.
Морские сражения на Балтике в 1788-1790 г.г.
Б.Григорьев
Источник: Записки адмирала П.В.Чичагова
На фоне растущей напряжённости со Швецией Екатерина II посчитала, что шведский риксдаг не позволит Густаву III развязывать войну с Россией, и решила часть Балтийского флота отправить с адмиралом С.К.Грейгом (1735-1788) в Архипелаг для войны с турками, а другую своим рескриптом от 30 мая 1788 года - вручить адмиралу В.Я.Чичагова (1726-1809). В счёт планируемой экспедиции Грейга в Зунд были посланы три 100-пушечных корабля с 500 пехотинцами на борту. Одновременно были посланы корабли для наблюдениями за передвижениями шведов в районе их базы в Карлскруне, Ботническом заливе и у Свеаборга.
2 июня были получены сведения, что шведский флот 25 мая покинул Карлскруну, и императрица приказала Чичагову немедленно выехать в Ревель. Поднялась суматоха: все были заняты приготовлением кораблей к походу в Архипелаг, и о Балтийской эскадре никто не думал. Главный командир Кронштадтского порта адмирал П.И.Пущин (1723-1812) с трудом снабдил эскадру людьми и снаряжением – больше всего матросов было набрано из петербургских и кронштадтских тюрем. Три фрегата архипелагской экспедиции были готовы ранее других, и 5 июня они вышли в море под командованием вице-адмирала В.П. фон Дезина (Фондезина, ван-Дессен) (1740-1826).
Между тем посол в Швеции граф А.К.Разумовский (1752-1836) попытался объяснить шведскому правительству, что подготовка архипелагской эскадры не имеет ничего общего с планами нападения на Швецию, но король Густав III не пожелал слушать эти доводы и объявил Андрея Кирилловича персоной нон-грата.
Корабли фон Дезина из-за своей глубокой осадки не могли пройти Эресунд и были вынуждены снять часть артиллерии и снаряжения. Во время плавания они сразу по выходу из русских портов встретились со шведским флотом, состоявшим из 20 линейных кораблей и других судов. Командующий герцог Карл Сёдерманландский потребовал от фон Дезина встретить его салютом, хотя правило отдачи салютов между кораблями обеих стран было давно отменено. Вилим Петрович, понимая бесперспективность тягаться своими кораблями со всей мощью шведского флота, решил не ссориться, и «уважил» шведов пушечными залпами. После этого эскадра благополучно достигла Копенгагена и стала под защиту союзного нам флота и государства.
20 июня Екатерина получила донесение фон Дезина о встрече со шведским флотом и депешу Разумовского о своей высылке из Швеции. В этот же день императрица отдала распоряжение о высылке из России шведского посла Ю.Ф.фон Нолькена (1737-1809)[1]. Екатерина ответила на этот вызов 27 июня, в годовщину Полтавской битвы, и приказала русской армии начать враждебные действия против шведов. Война на финляндской суше, где 38-тысячной армии шведов мы с трудом противопоставили 14 тысяч, началась[2]. Во главе этой армии Екатерина поставила В.П.Мусина-Пушкина (1735-1804). Забегая вперёд, отметим, что, несмотря на явный перевес в силах противника, русская армия довольно успешно начала военные действия и добилась над ним победы.
Подготовка экспедиции в Архипелаг была приостановлена, и адмиралу Грейгу был приказано собрать все корабли под свою команду и выступить против шведского флота. Адмирала Чичагова оставили на «хозяйстве» в Кронштадте. Чичагов-младший пишет, что его отец был глубоко оскорблён тем, что предпочтение было отдано иностранцу, тем более что адмирал Чичагов был старшим по званию и лучше знал Балтийский флот, его положительные качества и недостатки, в то время как адмирала Грейга флот совсем не знал. Так что Гогландский бой состоялся 6(17) июля без участия В.Я.Чичагова. Отдельными частями флота командовали Т.Г.Козлянинов, А.Г.Спиридов и М.П. ван-Дессен[3].
Павел Васильевич пишет, что Екатерина остановилась на кандидатуре Грейга по причине того вклада, который сделал последний в Чесменском сражении. Она хорошо понимала, что не А.Г.Орлов, а С.К.Грейг выиграл это сражение. Убедившись в личных и деловых качествах Грейга, Василий Яковлевич отдал ему искреннюю дань уважения и со своим положением подчинённого смирился. Самуил Карлович оказался тем из иностранцев на русской службе, кто полюбил новое отечество и самоотверженно отдавал себя этому служению. Автор весьма положительно отзывается также об адмирале А.И.Крузе (1727-1799), датчанине по происхождению, но принятому на русскую службу в 1753 году из английского флота.
Оценивая возможности шведского флота, П.В.Чичагов пишет, что он включал в себя в основном старые корабли, выдающийся судостроитель и организатор Ф.Х.Чапман (1721-1808) успел построить всего несколько новых больших кораблей и основное внимание уделил строительству галерного гребного флота. Обеспечить как следует большой флот опытными матросами и вооружением шведы не успели – Густав III торопил и армию, и флот как можно раньше начать войну.
27 ноября 1788 года Екатерина назначила временным командиром Ревельской эскадры В.Я.Чичагова (Грейг умер в октябре этого года). Находившийся в Петербурге Чичагов немедленно отправился в Ревель и со всей тщательностью начал готовить корабли к предстоящей военной кампании. Особое внимание он уделял пополнению экипажей кораблей и оснащению их материально-техническими средствами. Он действовал вполне самостоятельно и часто игнорировал придирки и замечания со стороны военно-морского ведомства и его начальника генерал-фельдмаршала И.Г.Чернышева (1726-1797), который моряком не был, флота не знал и его проблем не понимал.
15 декабря 1788 года Чичагов прибыл в Ревель и начал принимать дела, инспектируя корабль за кораблём и знакомясь с обстановкой. Автор «Записок» пишет, что отец нашёл эскадру в ужасном состоянии. По его представлению императрице сразу начался ремонт порта. Началось правильное провиантирование и вооружение кораблей надлежащим оружием. С трудом решили проблему обеспечения эскадры питьевой водой, для чего из соседнего озера пришлось строить водовод.
Балтийский флот был раздроблен: кроме Ревельской эскадры, в Кронштадте стояли корабли под командованием раненого и больного Е.К.Сиверса (1754-1798), а потом Н.А.Бодиско (1756-1815), а в Копенагагене зимовали корабли, предназначенные для следования в Архипелаг; командовать ими Екатерина поручила вице-адмиралу Т.Г.Козлянинову (1740-1798). В конце зимы 1799 года В.Я.Чичагов понадобился Екатерине в Петербурге, и она перепоручила ревельские дела Тимофею Гавриловичу. Чехарда не прекращалась!
Свидание с императрицей положило конец всей этой чехарде: Екатерина решилась, наконец, вручить весь Балтийский флот, т.е. все три упомянутые выше эскадры, в руки Василия Яковлевича. Она благословила адмирала образом святого Николая Чудотворца в золотом окладе и усыпанном бриллиантами.
31 марта Екатерина, перекрестясь, подписала рескрипты на имя Чичагова и Козлянинова, содержавшие подробнейшие инструкции о способах будущих действий. В рескриптах были указаны силы Балтийского флота: 10 линейных кораблей, 4 фрегата и 2 бомбардирских корабля Ревельской эскадры, примерно такое же количество кораблей в Кронштадтской эскадре и 3 линейных корабля с несколькими фрегатами и прочими вспомогательными плавсредствами в Копенгагене. Приказано было взять под контроль т.н. Гангутский пункт и следить за появлением там шведов посылкой быстроходных фрегатов. В рескриптах была даже описана тактика поведения кораблей при боевом столкновении с противником, включающая 6 пунктов. Предусматривался также способ шифрованного общения флота с армией Мусина-Пушкина в Финляндии, для чего адмиралам были вручены цифирные ключи на русском и французском языках. Аналогичные ключи получил посланник в Копенгагене барон А.И.Криднер (1746-1802), призванный оказывать содействие соединению Копенгагенской эскадры с Балтийским флотом.
Автор «Записок» резко критикует эти инструкции, которые были составлены перестраховщиками из ведомства И.Г.Чернышева, чтобы в случай неудач свалить всю вину на исполнителей-адмиралов. Единственным здравым местом в этих документах П.В.Чичагов считает пункт о воссоединении всех трёх эскадр в одну боевую единицу. Но и здесь составители рескриптов полагали, что шведы будут молча наблюдать за соединением эскадр и совсем не предусматривали того, что шведы попытаются разбить эти эскадры поодиночке. Рескрипт Козлянинову предписывал ему такие несообразные действия в отношении Копенгагенской эскадры, которые превосходили и его полномочия, и барона Криднера.
Адмирал В.Я.Чичагов продолжал между тем заниматься экипировкой и оснащением вверенных ему пока двух эскадр. В мае освобождённая ото льда Ревельская эскадра в составе 10 линейных кораблей, 4 фрегатов, 2 бомбардирских судов, 5 катеров, 1 госпитального и 1 транспортного судна и с находившимися на их борту 9.333 человек была выведена на рейд. Опросы прибывшего в Ревель английского шкипера показали, что шведский флот был пока заперт льдами, что ставило Балтийский флот в более выгодное по отношению к противнику положение. Кронштадтская эскадра в составе 10 линейных кораблей, 2 фрегатов, 2 брандеров и 1 госпитального судна и с 7.295 человек на борту освободилась ото льда несколько позже.
Чичагов первым делом расположил несколько кораблей у берегов Швеции с задачей воспрепятствовать сообщению шведов с Финляндией. Одновременно он распорядился о занятии т.н. Гангутского пункта, самого важного в этом отношении, и направил туда 1 корабль, 1 фрегат, 1 пакетбот и 1 катер под командой опытного капитана англичанина Тревенена. Через шкипера английского судна Робертсона адмирал послал в Копенгаген Козлянинову уведомление о выходе Ревельской эскадры на рейд и приказ о начале процесса воссоединения Копенгагенской эскадры с остальной частью Балтийского флота. В ответ на информацию о появлении 11 мая у Гангута 16 шведских кораблей, круглосуточно производящих пушечные залпы, Чичагов в середине мая отправил туда отряд капитана 2 ранга Шешукова в составе 1 корабля, 1 фрегата и 1 катера.
П.В.Чичагов пишет, что оснащение эскадры продолжалось всё это время. Так, к примеру, карты Балтийского моря и Финского залива она получила лишь 15 мая, так что отряды Тревенона и Шешукова плавали по памяти. Карлскрунский рейд оставался подо льдом, и следов появления шведский кораблей пока отмечено не было. Капитан Тревенен, войдя в Гангутский залив, обнаружил на берегу 4 шведские батареи и несколько шведских транспортных судов и доложил об этом Чичагову. Было заманчиво захватить опорные пункты шведов, но до прибытия в Ревель Кронштадтской эскадры распылять наличные силы было, по мнению адмирала, неразумно.
Эскадра в Кронштадте была выведена на рейд 14 мая, и её прибытие в Ревель ожидалось со дня на день. Автор «Записок» в хвалебных тонах отзывается о коменданте Крнштадта адмирале П.И.Пущине, благодаря которому была сохранена и выведена на рейд эта эскадра. Ею командовал уже контр-адмирал А.Г.Спиридов (1753-1828), сын знаменитого адмирала Г.А.Спиридова (1713-1790). Эскадра вышла из Кронштадта 21 мая, но не успел Алексей Григорьевич дать сигнал о движении вперёд, как 100-пушечный линейный корабль «Двенадцать Апостолов» наехал на английское судно, а два другие сели на мель. Понадобились четыре дня для снятия кораблей с мели и неутомимые труды Пущина, прежде чем эскадра возобновила путь в Ревель.
Кронштадтцы прибыли в Ревель 26 мая. По пути они встретили английское судно «Лука», шкипер которого Дэвид Эллио передал для Чичагова письмо Козлянинова из Копенгагена и четырёх подобранных в море русских матросов, бежавших из шведского плена[4]. Козлянинов в открытом тексте сообщал, что принадлежавший его эскадре катер «Меркурий» (капитан Краун) встретил между о-вом Борнхольм и Карлскруной шведский катер и взял его в плен. Пленные шведы сообщили, что шведский флот состоит из 20 линейных кораблей[5] и готов выйти из Карлскруны. Зашифрованную часть письма прочитать не могли (!) за неимением ключа к шифру, и запросили Петербург ускорить приезд шифровальщика надворного советника Е.Картвелина.
С прибытием эскадры Спиридова, казалось бы, что можно приступать к военным действиям, но не тут-то было: Кронштадтская эскадра явилась в самом ужасном состоянии. Оснастка, вооружение и состояние экипажей (они состояли в основном из необученных рекрутов) требовали внимательной и нудной работы в течение как минимум нескольких недель. Неожиданно готовая к походу Ревельская эскадра 28 мая снова превратилась в снаряжаемую. Экипажи одних кораблей отправлялись на берег, экипажи других по мере готовности кораблей водворялись снова. Одним словом, началась настоящая суматоха и гонка со временем – ведь противник вот-вот должен показать свои вымпелы в Финском заливе. Болела голова и за Копенгагенскую эскадру и способы соединения с ней. Наконец, прибыл шифровальщик и доложил Чичагову, что расшифровать письмо Козлянинова не может, потому что оно зашифровано неизвестным ему шифром (!).
Настал июнь, но работа над подготовкой кораблей была в самом разгаре. Разведывательные поиски свидетельствовали об активизации прибрежного плавания, шведов в промежутке между Твермюнде и Свеаборгом. Возникла мысль захватить мыс Поркалла-Удд и тем самым поставить препон на сообщении между Стокгольмом и Свеаборгом. Выполнение этого замысла Чичагов поручил самому опытному и храброму капитану Н.И.Шешукову (1757-1831), который с небольшим отрядом, состоявшим из 1 корабля, 2 фрегатов и 2 катеров, поймав благоприятный ветер, 2 июня вышел в море.
Капитан Е.К.Сиверс (1754-1798), а затем капитан К.Е.Брейер (1746-1813) вели наблюдение за шведским флотом в районе между Борнхольмом и Карлскруной. В начале июня шведы продолжали стоять в Карлскруне, тоже высылая в море разведывательные корабли. 3 июня Шешуков приблизился к Поркалла-Удд и попытался сходу взять пост, но шведы отразили его атаку.
Вернувшийся из Карлскруны английский капитан Куртис, оценивая готовность и состояние шведских кораблей, заявил, что надо быть сумасшедшим, чтобы повести такой флот в море. Козлянинов застрял в Копенгагене и всё ещё занимался вооружением своих 100-пушечных кораблей. Воссоединение с его эскадрой было под большим вопросом.
7-8 июня поступили сведения о появлении у Гангута небольшой шведской эскадры, и Чичагов немедленно сформировал для противодействия ей отряд под командованием капитана М.К.Макарова (1747-1813). Тут же поступил рапорт от Шешукова о занятии им Поркалауудского поста. Фигуры на шахматной доске пришли в движение. А поскольку Макаров не успел предупредить действия шведов у Гангутского поста, Чичагов отправил его на помощь Шешукову.
Касаясь подготовки к походу галерного флота под командованием принца К.Г.Нассау-Зигена (1743-1808) автор записок даёт ему нелицеприятную характеристику, называя его авантюристом и проходимцем[6].
Вечером 10 июня в Ревель прибыл английский шкипер судна «Маргрет» Джон Солсбери и привёз письмо от Козлянинова. Вице-адмирал сообщал, что перевёл свою эскадру в бухту Кёге и ждёт прибытия датской эскадры для сопровождения её за пределы Карлскрунского меридиана. Датчане медлили, а без неё Козлянинов выходить в море не решался. Он уточнил состав своей эскадры: 8 кораблей и 1 фрегат, в то время как 2 корабля и 2 фрегата подкомандой капитана П.И.Лежнева (не позднее 1760-1802) отправлены в Норвегию для привода зимовавшего там корабля. Большого утешения это письмо Чичагову не принесло. А пока снова отличился капитан катера «Меркурий» Краун: замаскировав свой катер под купеческое судно, он напал и при содействии других кораблей Лежнева захватил шведский 44-пушечный фрегат «Венус».
О том, что делала на суше наша армия под командованием Мусина-Пушкина, Чичагов узнавал из писем Екатерины. Контакт с сухопутными войсками у моряков так и не был пока установлен. 15 июня поступили благоприятные сведения от капитана Макарова: никакой шведской эскадры у Гангута обнаружено не было. Из Кронштадта прибыло подкрепление из 2 линейных кораблей и двух фрегатов, которые Чичагов немедленно отправил на укрепление Поркаллауддского поста.
17 июня в Ревель прибыла датский галиот с капитаном Снеедорфом на борту. Он привёз письмо от барона Криднера, из которого следовало, что эскадра Козлянинова из-за промедления датского флота всё ещё не могла собрать свои корабли вместе и двигаться на воссоединение с Балтийским флотом. Чичагов сделал Снеедорфу реприманд за это промедление. Датчанин, по мнению автора записок, своей главной задачей считал оценить состояние и готовность к боевым действиям русских, чтобы решить, стоило ли Дании втягиваться на войну со Швецией.
Шешуков докладывал, что заложил батарею на Поркалауддском посту, так что никакие шведские диверсии ему более не угрожают. Он выслал к Чичагову нескольких пленных шведов, которые показали, что занятие поста явилось для шведов большой неожиданностью и что сообщение между Хельсингфорсом и Стокгольмом практически прервано. Через пару дней Шешуков доложил о победе над небольшой шведской парусно-гребной флотилией и береговой шведской батареей, поддерживавшей своим огнём эту флотилию.
Шведы огрызались и захватили 4 транспортных судна, шедшие из Лифляндии к Фредриксхамну, и Чичагову пришлось выслать в море корабль «Не тронь меня» и пару более лёгких судов, которые должны были обеспечить безопасность наших транспортов. Между тем, несмотря на неоднократные просьбы Чичагова сообщить, какие рекомендации следовало дать всё ещё пребывавшему в Ревеле капитану Снеедорфу, Петербург хранил молчание. А потом пришло странное указание в море пока не выступать и оставаться в Ревеле до получения дополнительных инструкций. Петербург (читай: Чернышев, Б.Г.) занялся в это время дискуссией с послом С.Р.Воронцовым о том, какие действия следовало тому предпринять в отношении какого-то английского капитана Эчесона, намеревавшегося поступить на русскую службу.
22 июня Чичагов получил, наконец, рескрипт Екатерины, положивший конец всем неопределённостям. Главное содержание его заключалось в том, чтобы Чичагов был готов выступить с флотом в направлении Зунда и Копенгагена в намерении соединиться там с эскадрой Козлянинова и возможно вступить в сражение со шведским флотом. Петербург предусматривал также, в отсутствие основных сил, сформировать эскадру для охраны берегов Финского залива эскадрой под командой вице-адмирала И.Е.Круза (1731-1799). Снеедорфа граф Безбородко намеревался в ближайшее время отправить обратно домой, поручив ему отвезти письма к Криднеру и Козлянинову.
25 июня Василий Яковлевич отдал приказ флоту быть в состоянии боевой готовности. Он написал в Копенгаген, что намеревается идти в район Карлскруны и предлагал Козлянинову двигаться в этом же направлении, чтобы дать решительный бой шведам. Резервная эскадра, пока под командованием капитана Денисова, должна была войти в контакт с гребным флотом и сообща с ним планировать свои военные действия. Все распоряжения были отданы, осталось только ждать попутного ветра.
27 июня флот вышел в море, но за безветрием остановился между островами Нарген и Вульф и стал на якорь. С этого дня, пишет П.В.Чичагов, началась военно-морская кампания 1799 года.
В ночь на 28 июня поднялся сильный западный ветер, мешавший продолжению похода и лавированию в узких проходах между островами, и флот остался на месте, получив очередной рескрипт от Екатерины. В нём сообщалось о награждении капитана Шешукова орденом Св. Георгия IV класса и о употреблении шведами в Поркалауддском инциденте калёных ядер. Этот вид боевого снаряжения считался запрещённым, и императрица рекомендовала Чичагову при необходимости ответить той же монетой.
Флот снялся с якоря 2 июля, взял курс сначала на север, а потом на запад. Плывший в Петербург английский «купец» передал от Козлянинова два письма, в которых вице-адмирал сообщил о стоянке эскадры вместе с датской эскадрой в бухте Кёге и о том, что к эскадре пока ещё не присоединились несколько кораблей, в том числе и отряд Лежнева из Норвегии. Во втором письме сообщалось, что 24 июля шведский флот тоже вышел в море в составе примерно 34 кораблей, из которых 26 были трёхмачтовыми, а остальные – более мелкого класса. Датчане вместе с Козляниновым провели совещание и решили принять со шведами бой. Шкипер английского же «купца» сообщил нашим морякам более свежие и полезные сведения: он видел шведский флот в районе между островами Готланд и Эланд.
Чичагов с поспешностью собрал весь флот и на всех парусах поплыл к западу, имея намерение найти неприятеля и вступить с ним в бой. В распоряжении Чичагова были 20 кораблей, 6 фрегатов, 2 бомбардирских, 3 транспортных и 2 госпитальных судна, 3 брандера, три катера и 1 яхта. Адмирал держал флаг на линейном корабле «Ростислав», которым командовал его сын Павел, автор записок, вице-адмирал А.В.Мусин-Пушкин» (?-1803) – на «Князе Владимире», а контр-адмирал А.Г.Спиридов – на «12 Апостолах». Брандер, яхту и 1 катер пришлось отпустить обратно в Ревель, потому что они сильно отставали и мешали плаванию. Следуя классическому принципу морских сражений, Василий Яковлевич разделил флот на 3 эскадры: авангард, кор-де-баталия и арьергард.
8 июля флот приблизился к о-ву Готланд. 9 июля Чичагов созвал на военный совет командиров 3 эскадр (Мусин-Пушкин заболел подагрой и не смог в нём участвовать) и всех капитанов кор-де-баталии и изложил свои соображения по поводу предстоящего сражения. Можно было без особого труда прогнать шведов обратно в Карлскруну и беспрепятственно соединиться с Козляниновым, но тогда не была бы достигнута стратегическая цель – уничтожение флота противника. Поэтому Чичагов предложил завязать со шведами бой или ответить на их атаку и таким образом связать их инициативу. Одновременно подошедшая эскадра Козлянинова должна была преградить шведам путь в Карлскруну и принять участие в разгроме их флота. На том и порешили.
10 и 11 июля флот, выстроившись в 2 линии, двигался на запад и появился в нескольких милях от Готланда. 13 июля с плывшего мимо голландского судна сообщили, что шведский флот крейсирует к востоку от Борнхольма. 14 июля, следуя курсом на запад, флот встретил маленькое датское судно, капитан которого прибыл доложить Чичагову, что видел шведов к северу-западу от Эланда, что составляло примерно 14 миль от позиции русского флота. Адмирал отпустил датчанина с письмо к Козлянинову, в котором сообщил о своём местонахождении и приказом немедленно следовать к месту предполагаемого сражения.
Минуту спустя наши фрегаты увидели противника, и Чичагов приказал на всех парусах сближаться с ним, но противный северо-западный ветер мешал этому, и пришлось лавировать. Через несколько часов флот приблизился к шведам настолько, что удалось их разглядеть. Их флот состоял из 32 кораблей «всяких величин». Чичагов построил свои корабли «на двух линиях бейдевинда», чтобы принять сражение на двух галсах. Видя шведов идущих левым галсом, адмирал приказал построить линию баталии на тот же галс, чтобы их ожидать. Шведы сделали тоже самое и остановились от нас на громадной дистанции.
Вся ночь прошла в бездействии, и 15 июля шведы медленно стали сближаться с нами. Так продолжалось до 14.00, когда Карл Сёдерманландский не выдержал и приказал атаковать наш авангард, которым командовал Спиридов. Затем и шведская кор-де-баталия и арьергард приблизились к нашим, и шведский флагман открыл огонь. Расстояние между противниками оставалось ещё очень значительным, и ядра не достигали своей цели. Чичагов приказал прекратить огонь, чтобы не тратить попусту порох и ядра. Шведы тоже замолчали, кроме их и нашего авангарда, в то время как обе кор-де-баталии и оба арьергарда превратились в зрителей.
Вскоре один из наших 74-пушечный кораблей потерял грот-стеньгу, но остался на месте. Один 64-пушечный корабль получил сильные повреждения и большие потери в экипаже от разрыва трёх собственных пушек, и капитан Престон (англичанин) был вынужден выйти из линии. На его место тут же встал другой 64-пушечник. Но до решающего боя дело не дошло: Чичагов пытался вызвать шведов на сближение и приказал убавить паруса, но Карл Сёдерманландский ещё более сжал свой центр и продолжал стрельбу, которая особого вреда нашим кораблям не причиняла. Канонада продолжалась до самого вечера, а потом шведский авангард прекратил стрельбу и отошёл назад.
Наши потери в живой силе составили 32 убитых, среди которых был один капитан, и 181 раненых. Но это были предварительные итоги, после сражения поступили новые сведения о потерях в живой силе, в том числе из офицерского состава экипажей кор-де-баталии и арьергарда. Пострадали корабли из авангарда «Мстислав» (капитан Муловский), «Дерись» (капитан Престон), «Победослав» (капитан Сенявин), »12 Апостолов» (капитан Фёдоров»), «Вышеслав» (капитан Тезигер) и «Болеслав» из кор-де-баталии (капитан Шевчуков). Из них только «Дерись» был отправлен в Кронштадт на ремонт. С прискорбием наши моряки убедились, что по дальнобойности орудий наши корабли существенно уступали шведским. Кроме аварии на корабле «Дерись», разорвало пушку и на одном корабле арьергарда.
Чичагов утешался тем, что на следующий день подойдёт с эскадрой Козлянинов, и тогда шансы на разгром шведского флота сильно бы увеличились. Ветер покровительствовал шведам, но они упорно соблюдали дистанцию в 1 милю и 16 июля тоже не захотели сближаться. 17 июля оба флота осторожно маневрировали, пытаясь получить себе благоприятный ветер, а на следующий день шведский флот исчез. Чичагов предположил, что это отступление объяснялось появлением Козлянинова на месте сражения, но это предположение оказалось ложным: шведы укрылись в Карлскруне, а Козлянинов и не думал двигаться из Копенгагена.
19 июля наши фрегаты доложили, что в северо-восточном направлении видели неприятеля, и Чичагов отдал приказ двигаться ему навстречу. Адмирал воспользовался мимо идущим купеческим судном из Кронштадта, чтобы побудить Козлянинова двинуться на соединение с ним, поскольку никаких препятствий к этому уже не было. Но все призывы оставались без последствий.
20 июля наши моряки увидели неприятеля на уровне Борнхольма и хотели его атаковать, но в это время подплыли два датских офицера и сообщили, что шведы снова отступили в Карлскруну и что Козлянинов якобы, наконец, решился выйти из копенгагенского убежища. Чичагов отправил с датчанами своего офицера с приказом поторопить Козлянинова и остался на ночь у Борнхольма. 20 же июля наблюдатели увидели вымпелы эскадры Козлянинова, а 22 июля он, наконец, присоединился к флоту. В это время наш флот блокировал укрывшийся в Карлскруне шведский флот и постоянно маневрировал на рейде в виду неприятеля.
Козлянинов своё неприбытие к месту сражения объяснил тем, что 19 июля на подходе к Борнхольму его фрегаты обнаружили неприятеля, и он остановил свою эскадру. Подошедший датский капитан и комендант Борнхольма сообщили вице-адмиралу, что обнаруженные корабли и в самом деле были шведские, но использовали русский флаг для обмана. Козлянинов расценил это событие как поражение нашего флота и в недоумении оставался некоторое время на месте.
Ни адмирал Чичагов, ни его сын, автор записок, не приняли этого объяснения Козлянинова, хотя великодушный Василий Яковлевич ни словом не дал знать о своём недовольстве действиями подчинённого. После драки кулаками махать…
Долго блокировать Карлскруну не представлялось ни возможным, ни целесообразным. Была теоретическая альтернатива уйти на запад за Эресунд и громить шведские купеческие суда в районе Гётеборга, но стоила ли игра свеч, спрашивает П.В.Чичагов. Подошедшая на помощь эскадра Козлянинова сама нуждалась в экстренной помощи, недобор в экипажах составлял 1800 человек, оставляли желать лучшего и снаряжение, и оснастка её кораблей. Решение за всех принял начавшийся 26 июля шторм. Чичагов вовремя вывел флот с мелководья в море и приказал плыть в Финский залив. 1 августа корабли оказались у острова Эзель, а 2 августа Чичагов дал подробный отчёт Екатерине.
Адмирал предвидел, что он скоро станет предметом жесточайшей критики, и продублировал свой отчёт письмом к Г.А.Потёмкину, которого считал единственным человеком, который мог бы вникнуть в суть произошедшего. Екатерина, явно по подсказке недругов адмирала, высказалась резко неодобрительно о действиях Чичагова. Она обвинила его в том, что флот не напал на шведов, а защищался от их нападения, что он не выполнил поставленной задачи разгромить шведский флот, что потери в живой силе и кораблях оказались напрасными и что, наконец, флот ни с чем вернулся в Финский залив. Военный совет, однако, вопреки ожиданиям занял взвешенную позицию и практически оправдал Чичагова во всех его действиях. Смены начальства во флоте не произошло.
…Оставим в стороне переживания адмирала Чичагова и вместе с П.В.Чичаговым продолжим наше повествование о шведско-русской войне в Балтийском море.
8 августа флот достиг о-ва Нарген и в ожидании указаний Екатерины встал на якорь с южной его стороны. До этого Чичагов распорядился об усилении формирующейся эскадры адмирала Крузе приданием ей нескольких кораблей из эскадры Козлянинова. Адмиралу запретили входить в порт Ревель, и он обратился к Безбородко снять этот запрет из-за нехватки пресной воды на кораблях, наличия большого числа больных в экипажах и необходимости заняться их ремонтом. Позаботился адмирал и об укреплении Поркалауддского поста, оставленного без всякого призора.
А пока всё внимание обратилось на нашу галерную эскадру, отданную под начальство принца Нассау-Зигена. Наш небольшой галерный отряд сделал рекогносцировочный набег к острову Аспё, к югу от Карлскруны, но был прогнан от него пушечной стрельбой. Из этого эпизода Нассау-Зиген, по словам П.В.Чичагова, сделал большую историю с представлениями к награде своих «отличившихся» подчинённых. Под Аспё оказалась эскадра Крузе, но принц, считая себя опытным мореходом, рассорился с ним, и вместо взаимодействия большого и малого флотов между ними получилась вражда.
К середине августа стало известно, что шведский флот снова вышел из Карлскруны, и Екатерина послала Чичагову новый рескрипт от 12 августа, обязывающий его выступить снова против неприятеля. Указом императрицы создавалась ещё одна эскадра, командование которой, помимо Василия Яковлевича, поручалось англичанину Тревенену. Адмирал, уязвлённый таким к себе отношением, в письме к Безбородко написал, что он не знает, какими советами и инструкциями мог бы он ознаменовать это назначение, на что Екатерина не преминула ответить ему благосклонным рескриптом. Враги Чичагова не дремали.
«Для учинения промысла» против шведов на берегу планировалось посадить на корабли десант, состоявший из нескольких рот пехоты. 18 августа Чичагов мог теперь ввести флот в порт Ревеля. Предстояла починка повреждённых при Эланде кораблей и госпитализация не менее 2000 больных моряков. Утешением к этому служило только не менее плачевное состояние шведского флота.
Пришло уведомление от капитана Глебова о нападении на Поркалауддский пост большой галерной флотилии шведов (около 40 единиц). Атака была отбита без потерь с нашей стороны, противник удалился, спрятавшись в шхерах с явным намерением повторить нападение. Чичагов отправил туда с семью кораблями капитана Тревенена с приказом вступить со шведами в бой и брать их мелкие суда в плен, но четыре из них, не выдержавшие краткого плавания, за неисправностью пришлось вернуть в Кронштадт.
Между тем принц Нассау-Зиген 13 августа вступил в бой со шведами на Роченсальмском рейде[7] и вроде даже победил их. Вице-адмирал Крузе считал уместным первым пустить в сражение малый флот принца, а большой поставить сзади для блокирования бежавших шведских судов. Принц, естественно не соглашался с Егором Ивановичем, в результате Петербург отозвал Крузе с командования и назначил вместо него обер-интенданта И.П.Балле (1741-1811), специалиста по портовому хозяйству. В результате Нассау-Зиген оказался прав.
Но эскадра Балле, утром первой пошедшая в бой, получила практически на всех кораблях большие повреждения. Её корабли сильно уступали в артиллерии противнику и один за другим стали выходить из строя. Подошедший в 15.00 к Королевским воротам со своим флотом Нассау-Зиген обнаружил проход к ним заблокированным потопленными транспортными судами. Наша большая эскадра оказалась запертой внутри. Положение спас капитан П.Б.Слизов (1736-не ранее 1797), бросившийся со своими людьми на заграждение и за несколько часов, с топорами в руках, стоя в воде, освободили проход.
Очутившись в Роченсальмском проходе, наши моряки вызволили эскадру Балле и захваченные было в плен шведами фрегаты «Перун» и «Поспешный», взяли на абордаж шведский фрегат «Аф-Тролле», галеру, канонерскую лодку, судно «Росвальд» с начальником отделения шведской флотилии подполковником Русенстейном и судно «Бьёрн-Ернсиду». Сражение продолжилось всю ночь до утра 14 августа, король Густав III, видя безвыходность положения своих моряков, приказал взорвать и сжечь до 30 судов. В плен к нам попали 37 офицеров и 1100 солдат, наши потери исчислялись 15 убитыми и 39 ранеными офицерами и 368 убитыми и 589 ранеными нижними чинами[8].
Принц Нассау-Зиген был награждён орденом св. Андрея Первозванного, но заслужили его русские офицеры Балле, Турчанинов, граф Литта, Слизов, Денисов, Рябинин, Кушелев, Болотников, Буксхевден, Олсуфьев, Сарандинаки и др. «С такими подчинёнными нетрудно было пожинать лавры господам иностранцам!», - пишет возмущённый адмирал П.В.Чичагов. А Нассау-Зиген, как пишет историк и адъютант князя Таврического М.А.Гарновский (1764-1810 или 1817), от награды был рад без памяти.
Наша справка:
На этом военные действия на море не закончились, в 1790 году состоялись Ревельское, Красногорское, Выборгское и второе Роченсальмское сражения. В первом из них шведы потерпели поражение, потеряв пленными более 500 человек. Второе сражение закончилось без особого перевеса для обеих сторон, а в Выборгском сражении русские потерь в судах не имели, в то время шведы потеряли 7 линейных кораблей, 3 фрегата и 57 малых и гребных судов. Во втором Роченсальмском бою К.Нассау-Зиген действовал неудачно и потерпел сокрушительное поражение.
[1] На следующий день, после провокации шведов на нашей границе с переодеванием шведских солдат в русские мундиры и имитацией их нападения на шведские форпосты, шведский король в одностороннем порядке объявил России войну.
[2] Напомним, что в это время продолжалась русско-турецкая война, и ресурсные возможности России были достаточно сильно напряжены.
[3] Брат контр-адмирала В.П. ван-Дессена (Фондезина, фон Дезина).
[4] Это были матросы с линейного корабля «Владислав», захваченного шведами в Гогландском сражении, и с некоторых других кораблей.
[5] По данным датчан, шведы располагали 17 линейными кораблями и 5 фрегатами. По сведениям некоторых иностранных корабельщиков, на Карлскрунском рейде в середине мая на якорях стояли 16 линейных кораблей и 14 фрегатов. Иногда за линейные корабли принимали большие торговые суда.
[6] Нассау-Зиген совершенно не знал русского языка и произносил команды «вперёд» и «греби» словами, похожими на «пирог» и «грибы», за что и получил у русских матросов кличку «Пирог и грибы».
[7] Неподалёку от нынешнего финского города Котка.
[8] Данные адмирала П.В.Чичагова. Современные сведения о потерях сражавшихся сторон разнятся с ними в сторону увеличения
