План Трампа по прекращению конфликта на Украине вызывает много вопросов, пишет The National Interest. Как именно он собирается добиться мирного соглашения? Есть вероятность, что Трамп не продумал детали — и тогда Вашингтон увидит лишь еще одну провальную попытку договорится с Россией.
Сообщения о том, что бывший президент Дональд Трамп продолжал общаться с российским лидером Владимиром Путиным после ухода со своего поста, наверняка привлекут новое внимание к его заявлениям о некоем неопределенном плане урегулирования конфликта на Украине, “не дожидаясь инаугурации”. Многие комментаторы утверждают, что Трамп преуспеет лишь в том случае, если США вынудят Киев пойти на односторонние территориальные уступки России. Это вполне может быть правдой, но при этом из вида упускается важный вопрос: согласится ли Москва на сделку с Трампом?
Многие вашингтонские политики и представители СМИ предполагают, что Трамп планирует сдаться и что Путин с готовностью на это согласится. Однако столь упрощенное мышление не учитывает как минимум неоднозначного послужного списка Трампа на посту президента — в том числе его стремление к масштабным сделкам. Не принимается во внимание также очевидная и даже отчаянная тяга Трампа к личному признанию и публичному триумфу вследствие таких сделок. Вспомните его заявление 2019 года о том, что он “получил бы Нобелевскую премию за многое, если бы ее раздавали честно, но никто так не делает”.
Оглядываясь назад, мы можем сказать, что в 2017 году Трамп вступил в должность с намерением доказать, что ему под силу усмирить самых жестких из мировых лидеров — Путина, Си Цзиньпина, Али Хаменеи и Ким Чен Ына из Северной Кореи — и уйти победителем. Вспомните, как бывший президент пытался воспользоваться лестью и угрозами в различных сочетаниях, чтобы пересмотреть отношения США и России, восстановить баланс в торговых отношениях с Китаем, заставить лидеров Тегерана отказаться от ядерной программы и вынудить Пхеньян свернуть разработку ядерного оружия. За исключением разве что его дипломатии с Китаем — приведшей к соглашению, которое Пекин так и не выполнил — эти усилия потерпели неудачу.
Самым впечатляющим дипломатическим успехом бывшего президента стали Авраамовы соглашения, нормализовавшие отношения между Израилем и Объединенными Арабскими Эмиратами, Бахрейном и Марокко. Это стало крупным достижением на Ближнем Востоке, однако регион, тем не менее, по-прежнему терзают разногласия. Мирное соглашение Трампа с “Талибаном” (запрещенная в России террористическая организация, — прим. ИноСМИ) хотя и в некотором смысле помогло прекратить долгую, дорогостоящую и во многом безуспешную войну в Афганистане, оказалось гораздо менее плодотворным — во многом из-за слабой переговорной позиции Америки. А после катастрофического вывода войск США при администрации Байдена мало кто осыпает похвалами Трампа за его вклад в решение этого вопроса.
Те, кого тревожат обещания Трампа урегулировать конфликт России с Украиной, судя по всему, зациклены на том, что он изберет подход, аналогичный сделке с “Талибаном” (слабое влияние США, значительные уступки, неубедительный результат) или Китаем (ненадежный партнер заключает сделку, а затем манкирует своими обязательствами). Но что если подход Трампа вместо этого следует траектории ранних попыток договориться с Москвой или, как вариант, его подходу к Тегерану или Пхеньяну?
В первых попытках договориться с Владимиром Путиным Трамп, по-видимому, не понимал ни чего хочет его собственная сторона (под чем мы подразумеваем различные внутренние группы интересов и союзников США), ни чего хочет Путин. Как следствие, это повлекло за собой внутренние попытки подорвать его политику — акты Конгресса, различные “сливы” и расследования — а также сопротивление союзников США. В то же время Трамп не преуспел в общении с Путиным еще и потому, что тот не увидел особой выгоды для Москвы.
На переговорах с северокорейским Кимом и особенно с лидерами Ирана Трамп опирался уже скорее на давление, чем на обаяние. Однако ни в одном из этих двух случаев он также не понял мотивов и целей другой стороны. Что касается Тегерана, он столь же резко переоценил одностороннее влияние Вашингтона на Иран. Таким образом, США могли оказаться в худшем положении после отказа от совместного всеобъемлющего плана действий, согласованного администрацией Обамы, и по-своему исторической, но очень дурно реализованной попытки Трампа переговорить с Кимом напрямую.
Основная проблема Трампа в переговорах по крупным международным соглашениям, которых он так жаждет, — это что его опыт заключения сделок с недвижимостью (нередко с главами других частных компаний с диктаторскими замашками) не столь хорошо применим в дипломатии, как он полагает. Как сказал Рональд Рейган еще в 1964 году: “Проблема с нашими либеральными друзьями не в том, что они чего-то не знают. Просто они знают очень много такого, что на самом деле не так”.
Задача застройщика очевидно сложна, особенно в таком месте, как Манхэттен, и требует умения улаживать дела не только с партнерами, но и с местными органами власти, предприятиями и жителями. Однако если та или иная сделка провалится — не беда: всегда найдется другой проект и новые партнеры. На крупных международных переговорах всегда намного больше скрытых интересов, а их провал сопряжен с гораздо большими издержками. Крупные сделки на этом уровне несоизмеримо реже, и если что-то не сработает в первый раз, второго может и не быть.
Это поднимает важнейшие вопросы, которые до сих пор мало кто задавал: в чем конкретно заключается сделка Трампа? Точнее, раз бывший президент, судя по всему, не очень печется о независимости или территориальной целостности Украины, то чего он ожидает от Путина в обмен на это — и почему он думает, что Путин согласится? Сдав Украину России и не получив ничего взамен, Трамп не получит ни Нобелевской премии мира, ни даже похвалы от кого бы то ни было, кроме своих самых преданных сторонников.
Чего хочет Трамп, неизвестно. Однако его первый срок приоткрывает завесу тайны с его приоритетов — это, в первую очередь, конкуренция с Китаем и устранение ядерных угроз, которые представляют для Америки и ее союзников Северная Корея и Иран. Менее очевидно, насколько в любом из этих вопросов готов посодействовать глава Кремля. Если Дональд Трамп обсудил это с Путиным — а многие верят в это инстинктивно, даже не требуя доказательств — возможно, у него имелись веские основания полагать, что российский лидер готов к переговорам. В противном случае откуда возьмется его уверенность, что Путин согласится? Представитель МИД России минувшим летом публично остудила пыл насчет скорого мирного соглашения. Она сказала, что надо отличать предвыборную риторику от заявлений правительственных чиновников, облеченных соответствующими полномочиями, и добавила: “Давайте будем реалистами”.
Не менее важно и то, считает ли сам Трамп, что такое соглашение сработает. Как именно он “сверит часы” между США и Россией, чтобы быть уверенным, что Путин выполнит свою часть соглашения? Какие механизмы он создаст, чтобы гарантировать, что Москва не изменит курс позже? Пойдет ли Путин на сделку, даже если Конгресс не снимет санкции? Заручится ли Трамп необходимой поддержкой Сената и Палаты представителей? Что в это время будут делать Украина и союзники Америки по НАТО? Хотя должностные лица эпохи Трампа изложили правдоподобный прогноз его стратегии, важнейшие подробности по-прежнему отсутствуют.
Если эти подробности действительно существуют — хотя бы в голове Трампа или его ключевых советников — и если у них есть веские основания полагать, что Путин согласится, то вполне возможно, что верховный воротила благополучно подпишет соглашение с российским коллегой. Если же нет (что куда вероятнее), то Вашингтон увидит лишь еще одну провальную попытку договорится с Путиным — особенно после того, как гипотетический новый президент США повторил угрозу России: “Если вы не заключите сделку, мы дадим Украине многое. Если понадобится, мы дадим им сколько, сколько они никогда не получали”. Отсюда последний вопрос: есть ли у Трампа план Б — и если да, то в чем он заключается?
