1943 год. Северный Ледовитый океан растянулся до самого горизонта, сковывая тяжелым льдом и холодом все, что пыталось прорваться через его ледяные воды. Вдалеке можно было видеть мерцание гигантских глыб и ледяных полей, с которыми боролся немецкий линкор Scharnhorst. На фоне серого неба и низких, тяжелых облаков, он выглядел как суровая, стальная тень, медленно и тяжело плывущая по волнам, покрытым кристаллами льда и снегом.
Внутри корабля холод был постоянным спутником. Офицеры, несмотря на свои тяжелые шинели, чувствовали, как мороз пробирается сквозь несколько слоев ткани, и каждый вздох превращался в облачко пара. Старшие офицеры нервно смотрели на обледенелые металлические стены, покрытые инеем. В их глазах читалась обеспокоенность.
Обер-лейтенант Клаус Винтер, молодой офицер, прислонился к столу, где лежала карта. Он следил за движением корабля, беспокойно прикидывая их маршрут, как если бы точные линии могли им помочь в этой суровой реальности. Рядом капитан Эрнст Бей, с серьезным и сосредоточенным лицом, что-то рассматривал в своем планшете.
– Что мы делаем, капитан? – спросил Винтер, подавляя страх, дрожащий в голосе.
Бей оторвал взгляд от карты и обвел офицера глазами, полными холодного спокойствия.
– Мы делаем свою работу, обер-лейтенант. Если мы не остановим этот конвой, ресурсы наших врагов обрушатся на наш фронт. У нас нет выбора.
– Но эти воды... – неуверенно начал Винтер, оглядываясь вокруг, словно сам океан был полон угрозы. – Это место, оно как западня. Здесь мы на виду, словно дичь на охоте. Они могут увидеть нас на любой дистанции, но мы… мы ничего не увидим, если потеряем радар.
Его голос затих. Они оба знали, что их рудиментарная радиолокационная система была далеко не совершенна и уступала британской.
– Немного поздно бояться, – сказал Бей, скрывая внутреннее напряжение. – Если нам нужно будет выжить в этом аду, мы сделаем это только вместе. Ты думаешь, у меня нет страхов? Каждый человек на этом судне понимает, что мы идем навстречу вероятной гибели.
В этот момент по судну разнесся стук, словно что-то тяжелое обрушилось на палубу. Офицеры переглянулись. Винтер почувствовал, как по его коже пробежал холод, не связанный с морозом снаружи.
– Это что, лед?! – прозвучал в панике голос одного из матросов.
По всему кораблю прошло волнение, словно корабль сам ощущал приближение беды.
Стук усилился, а затем по корпусу прокатилась мощная вибрация, и судно на мгновение затряслось, будто его схватили ледяные когти. Лица офицеров на мгновение исказились от тревоги.
Винтер вглядывался в металлические стены, словно мог увидеть, что творилось снаружи. Его взгляд задержался на радиолокационном экране, который едва-едва подавал признаки жизни, мигая из-за непогоды. Вдруг из громкоговорителя раздался нервный голос:
– Лёд на передней палубе! Образовалась огромная трещина, и... и... ещё один ледяной массив прямо по курсу!
Бей стиснул зубы, он взял трубку громкоговорителя и отдал приказ повысить мощность и, если потребуется, дать обратный ход, чтобы избежать прямого столкновения.
– Капитан, мы словно... в ловушке, – выдохнул Винтер, бросив беспокойный взгляд на мостик.
Бей взглянул на него с ледяной решимостью:
– Обер-лейтенант, запомни это. Мы не отступим. Мы будем сражаться и продвигаться вперёд, как и должны, и если даже сам ледовитый океан захочет нас остановить, мы прорвёмся.
Внезапно радио ожило, выдав сигнал, который пронзил тишину. Винтер сразу напрягся, прислушиваясь к тревожному голосу на другом конце:
– Шарнхорст, это наш последний контакт. Конвой в пяти милях. Если не сможете добраться – не возвращайтесь. Удачи, братья.
Связь оборвалась, оставляя обер-лейтенанта и капитана в тишине, но вскоре снова послышался голос подводника.
Командир немецкого корабля, капитан Эрнст фон Линднер, услышал пронзительные крики из динамика. Сначала тишина, а затем голос, дрожащий от ужаса, пробивался сквозь помехи:
— Это подлодка U-360, чёрт возьми, помогите! Кто-то или что-то уничтожило нас... корпус трещит по швам… Это... — связь прервалась на секундные щелчки, а затем снова продолжилась: — мы видели... не корабль, не что-то известное… Конвой не приближается! Повторяю, это не конвой!
Капитан и остальные офицеры в рубке с ужасом молча переглянулись. Лицо Линднера оставалось бесстрастным, но его глаза выдали тревогу. Он взял микрофон:
— Подлодка U-360, это "Блюхер", что вы видели? Повторите, кто вас атаковал?
Ответом был только треск и зловещая тишина.
Капитан фон Линднер повел офицеров на смотровую палубу, откуда они могли видеть Северный Ледовитый океан во всей его ледяной холодности. С каждым поворотом винтов судна вода вокруг становилась всё темнее и гуще, а холод пробирал до самых костей. Лёд, тонкой коркой, покрывал металлические поручни, и офицеры то и дело прикладывали ладони к тёплым рукавам своих кителей, чтобы хоть немного согреться.
Наконец, корабль достиг точки последней передачи подлодки. Сопровождаемые мрачной тишиной, немцы увидели в воде тёмное пятно — мазут, густой и плотный, стелился по поверхности. Это выглядело так, словно подлодка просто растворилась в глубине, оставив только это пятно.
— Это и всё, что осталось? — пробормотал один из младших офицеров, его голос дрожал.
— Никаких следов взрыва, никаких останков, — добавил другой, нервно облизнув губы.
Капитан нахмурился, на его лице проступила решимость:
— Мы должны разобраться, что здесь произошло. Идите к радио и попытайтесь наладить связь с другими нашими кораблями в этом районе. Это не может быть обычной атакой.
****
В моторном отсеке царила давящая теснота и шум — гудели двигатели, рябь вибраций проходила по стенам. Стены были покрыты каплями масла, а воздух наполнен тяжёлым запахом соляры. Металлические детали, трубы и валы, покрытые конденсатом, замкнуто окружали двоих матросов. Оба стояли у моторного щита, прислушиваясь к ритму судовых двигателей.
— Ну и дьявольщина, а не место, — сказал Карл, поворачиваясь к своему напарнику Гансу и вытирая пот со лба. — Знаешь, Ганс, когда я думал о службе, представлял, что буду стоять на палубе и смотреть на звезды. А вместо этого мы тут, словно крысы в мышеловке.
— А ты ещё на воздух жалуешься? — фыркнул Ганс, проверяя манометры. — На подлодках еще хуже. У нас здесь хотя бы можно вздохнуть, а у них... небо только во снах.
Тихий шелест, еле уловимый на фоне привычного гула и вибраций, заставил Карла замереть. Звук, похожий на трение чего-то влажного и массивного по металлическому корпусу корабля, постепенно усиливался, словно нечто огромное и невидимое ощупывало их снаружи.
— Ганс, ты слышишь это? — выдавил Карл, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. Он был не из тех, кого легко напугать, но сейчас что-то в этом звуке было неестественно.
Ганс, стараясь сохранить спокойствие, только кивнул, пытаясь разобраться в происходящем.
— Наверное, это просто лед. Или…
Они переглянулись, каждый представляя себе, что это может быть. Вдруг звук усилился, и корпус корабля едва ощутимо вздрогнул, словно к ним прислонялось что-то невероятно массивное. Оба матроса затаили дыхание.
— Карл… Это не лед, — шепотом сказал Ганс, глаза его расширились.
Запах горячего металла и масла заполнял тесное пространство. Когда из трубки по внутренней связи поступила команда: "Всеми силами увеличить обороты и держать двигатель в максимальной боевой готовности", Карл и Ганс переглянулись, не произнося ни слова. Оба понимали, что перегрузка для старых механизмов опасна.
Карл кивнул, словно в ответ приказу, и резко повернул рычаги на контрольной панели, вызывая надрывное урчание двигателя, который начал набирать обороты. В отсеке шум поднялся до оглушительного уровня, заставляя вибрировать каждую трубу, каждый болт. Они оба знали, что такое напряжение может обернуться аварией, и теперь их задача состояла в том, чтобы следить за каждым движением механизмов, слушать малейшие изменения в звуке, готовыми вмешаться, если что-то пойдет не так.
— Давай, малышка, держись, — пробормотал Ганс, как бы подбадривая машину.
*****
По корпусу снова прокатился странный шелестящий звук, но они постарались сосредоточиться на приборных панелях. В таких условиях любое отклонение в работе моторов, перегрев или сбой мог привести к катастрофе.
В командном отсеке офицеры в напряжении стояли возле карт и приборов, наблюдая за перемещением конвоя на радарах и слушая доклады с мостика. Капитан коротко кивнул артиллерийскому офицеру, отдав приказ:
— Целься по транспорту на южной стороне, затем перенести огонь на главный танкер. Орудия к бою! Приготовиться!
Артиллеристы быстро синхронизировали прицеливание по координатам, переданным с мостика, и провели последний осмотр орудийных стволов. Командиры расчётов выкрикивали команды, подгоняя команду заряжающих, и вскоре снаряды оказались в стволах. Прозвучал крик:
— Огонь!
Снаряды, словно раскалённые копья, прорезали воздух, отправляясь в сторону конвоя. Артиллерийский офицер наблюдал в бинокль: всплески, взрывы, стена огня накрыла одну из целей. Корабль затрясся от отдачи. На мостике последовал доклад:
— Точное попадание по первому транспорту. Второй — повреждён, но продолжает движение.
Капитан немедленно отдал приказ перенести огонь:
— Цельтесь в мостик танкера. Затопить всё, что осталось на плаву!
В течение следующего часа, один за другим, суда конвоя начали тонуть. Огромные столбы воды поднимались в воздух, сопровождаемые грохотом и огнем. Корабль двигался к остаткам конвоя, и вскоре офицеры увидели приближающиеся немецкие корабли — крейсер и эсминец, посланные для поддержки.
****
Конвой был уничтожен, но из за мыса вынырнули британские корабли численно превосходя немцев.
Обер-лейтенант Клаус Винтер молча смотрел в бинокль, оценивая численность противника, и понимал, что шансов немного. Капитан Эрнст фон Линднер, напротив, сохранял спокойствие, только его глаза выдавали внутреннюю решимость. Он взял микрофон и отдавал короткие приказы своим офицерам, предельно сосредоточенным на управлении.
С первым залпом британцев немецкий линкор почувствовал вибрацию от мощного удара — снаряды обрушились на корабль, пробивая палубу и нанося повреждения боковым орудийным установкам. Корабль был ослеплён на мгновение — огненный свет и шрапнель наполнили воздух, и крики раненых моряков разносились эхом по корпусу. Артиллеристы с трудом удерживались на ногах, но быстро вернулись к орудиям. Фон Линднер, прищурив глаза, отдал приказ открыть огонь по самому крупному из британских судов.
— Огонь! — скомандовал он, и звуки выстрелов снова разрезали ледяной воздух.
Немецкие снаряды с невероятной скоростью устремились к британскому флоту, и одно из их крейсеров получило прямое попадание. На мгновение вражеский корабль накрыло огнём, взрывы потрясли его корпус, и он начал терять управление, переворачиваясь в сторону.
Но британские корабли, уклоняясь и контратакуя, продолжали атаку — один из эсминцев, маневрируя на полной скорости, сблизился с «Шарнхорстом» и выпустил залп по его правому борту. Линкор снова зашатался, на палубе завыл сигнал тревоги, и команды внизу начали борьбу за поддержание плавучести. Инженеры, заливаясь потом и работая почти вслепую, закручивали клапаны, устраняя повреждения на ходу.
Снова и снова волны атак охватывали «Шарнхорст», но он стоял, как непокорная стальная крепость. Однако каждый новый удар всё ближе приближал его к критической отметке. Удачным выстрелом британские артиллеристы разрушили носовую часть новоприбывшего крейсера, шрапнель разлетелась в разные стороны. Офицеры наблюдали за гибнущими товарищами, оставляющими линкор наедине с врагом.
— Шарнхорст, наводчики! Британский эсминец на три часа! Огонь! — выкрикнул Винтер, подбадривая оставшихся.
Последний залп немецкого линкора обрушился на один из эсминцев, что привело к разрушению его мостика, но в этот момент на «Шарнхорст» снова обрушился шквал британских снарядов. Корабль накренился, и экипаж в панике схватился за поручни. Но судно выстояло, его силуэт, хотя и повреждённый, продолжал оставаться неприступным. Британцы отступили, но победа была за ними — «Шарнхорст» остался единственным, кто избежал затопления, но его состояние едва ли можно было назвать боеготовым.
******
Третий день ледяной дрейф всё сильнее подавлял немцев на борту линкора «Шарнхорст». Корабль, когда-то несокрушимая стальная крепость, превратился в раненого гиганта, беспомощно скользящего среди бескрайних льдов и черного, как сама бездна, океана. Холод сковывал их надежды, заползая под шинели, заставляя каждое движение болеть, будто кто-то ломает кости.
Винтер смотрел в горизонт, где ледяная белизна терялась в сером, как сталь, небе. Он натянул воротник шинели, обернувшись к капитану Линднеру, который, уставившись вдаль, молчаливо размышлял о судьбе.
— Капитан, — Винтер старается скрыть дрожь в голосе, — сколько нам ещё держаться? Воду, кажется, разделили на порции, но топлива для генераторов... его хватит ещё на день, не больше.
Капитан Линднер вздохнул, проводя рукой по лицу, усталому и окаменелому от этого нескончаемого холода.
— Мы должны ждать, Винтер. Возможно, заметят наши сигналы бедствия...
Он не договорил, вряд ли сам веря в спасение. Винтер почувствовал, как внутри всё оборвалось — впереди была только тьма, холод и страшная неизвестность.
— Вы думаете, кто-то вообще рискнёт сюда идти? — Винтер уже не сдерживал отчаяния. — Они, наверное, думают, что мы давно на дне вместе с остальными.
Линднер молча кивнул, словно соглашаясь. Слова застыли на языке. Все в экипаже знали — дрейф этот может оказаться их последним плаванием.
****
Два моториста, Карл и Ганс, оставшиеся без прежней работы, находясь в ночном карауле, внезапно услышали до боли знакомый шелест. Этот звук, словно кто-то проводил огромной мягкой невидимой лапой по корпусу корабля, снова зазвучал, усиливаясь с каждой минутой. Они переглянулись: страх, молчаливо скользнувший в их взглядах, был явным.
— Опять это, Карл, слышишь? — прошептал Ганс, пытаясь скрыть дрожь в голосе.
— Слышу... и хочу знать, что это, — мрачно отозвался Карл. — Пойдем посмотрим, надоело уже догадки сторить.
Выйдя на палубу, они замерли. Тьма вокруг давила, и океан перед ними казался бесконечным, пропитанным ледяными осколками до самого дна. Внезапно на поверхности воды что-то зашевелилось. Ганс почувствовал, как что-то огромное двигалось под кораблем, но ничего не мог различить, кроме неясной тени, колыхающейся в воде.
Тут из темноты на секунду показалось щупальце, тёмное и массивное. Оно тянулось, как бы прислушиваясь к их присутствию, дотрагиваясь до борта, после чего исчезло в воде. Затем второе, третье... Они лишь слегка касались корпуса, как если бы существо пробовало его на прочность, а затем тихо, почти бесшумно, уходило в глубину.
— Что это за чёрт? — Карл не мог оторвать глаз от воды.
Они стояли неподвижно, пока последнее щупальце не скрылось в черной глубине. И вдруг тишина — абсолютная и непроницаемая, будто не было ни звука, ни самого существа. Оба мужчины замерли, и спустя мгновение, словно по негласному уговору, они поспешили вернуться вглубь корабля, не оборачиваясь назад.
****
Винтер брел по холодному корпусу «Шарнхорста», чувствуя, как его мышцы, обожженные ледяным воздухом, не слушались, а лёгкие с трудом захватывали каждый кусочек кислорода. По всем палубам, коридорам и помещениям, что когда-то были заполнены шумом и жизнью, теперь царила пугающая тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом обшивки или тихим звоном льда, откалывающегося с поручней. Винтер замер от холода: каждый шаг давался все тяжелее, и он сам, казалось, превращался в призрака этого огромного забытого судна.
Мёртвые матросы лежали на своих местах, словно застигнутые холодом врасплох. Они покрыты инеем, их тела застыли в различных позах: кто-то прижимал к груди замерзшее орудие, кто-то обхватил шею руками, пытаясь защититься от стального ветра, а кто-то просто уставился пустым взглядом в бескрайнюю пустоту.
На горизонте, где кончался лёд и начиналось небо, клубилась белая пелена, скрывающая солнце. Ледяной океан был бесконечен и мрачен, его поверхность рябила под тяжестью снега, который кружил и падал, поглощая любой звук. Линкор, как затерянный дух, прочно зацепился за огромный айсберг, облокотившись на него, будто пытался устоять перед ледяной стихией.
— Есть здесь кто живой? — слабым, почти не слышным голосом, словно боясь разрушить эту ледяную картину, прошептал Винтер, но ответом ему была только тишина.
Понимая, что остался последним живым, Винтер набрал в легкие как можно больше холодного воздуха и шагнул за борт. Ледяная вода обожгла его, тело дрогнуло, но мысль о конце была настолько всепоглощающей, что даже замерзающая темная глубина казалась спасением от одиночества на мертвом корабле.
Медленно погружаясь, он открыл глаза, которые неумолимо застилала тьма, и вдруг перед ним в холодной бездне проявилось нечто. Прямо перед ним, будто оживая из самой темноты, возникло существо, о существовании которого он не мог бы даже представить. Оно было неимоверно огромным, его щупальца растягивались во все стороны, словно охватывая ледяную воду вокруг, а в центре — гигантский черный глаз, лишенный какой-либо инициативы, просто наблюдал за ним.
Существо продвигалось к нему, издавая едва слышимый гул. Одно из его щупалец плавно, но твердо подхватило Винтера, сжимая, и тогда, в последний миг, он увидел открывшуюся пасть, где тысячи игольчатых зубов ожидали его, чтобы перемолотить конечности и туловище в кровяную кашу, которая станет питательной массой для небольшого размера копий подобных родителю спруту плавающих мириадами вокруг.
