– Не умеешь экономить – твои проблемы, – отрезал он. – Я зарабатываю, я и решаю, на что тратить. Хочешь свои деньги – иди работай!
"Шторм в тихой гавани"
Екатеринбург, словно исполинский кит, лениво ворочался в сумерках, выпуская фонтаны автомобильных выхлопов и светясь чешуей неоновых вывесок. Анна стояла у окна, вглядываясь в этот урбанистический пейзаж, где новостройки района Академический нагло теснили старые хрущевки, будто молодые акулы, вытесняющие старых обитателей рифа.
Она нервно помешивала борщ, и ложка в ее руке дрожала, как сейсмограф, предвещающий очередное землетрясение их семейной жизни. Часы на стене, казалось, издевательски замедлили ход, растягивая минуты ожидания в бесконечность.
"Ну вот, опять началось", – подумала Анна, и эта мысль, словно заезженная пластинка, закрутилась в голове, пытаясь пробить брешь в стене ее терпения.
Из детской донесся приглушенный всхлип. Миша, их пятилетний сын, просыпался. Анна вздохнула, отложила ложку и направилась к ребенку, на ходу одергивая домашнее платье – простенькое, но чистое. "Как больничный халат", – пронеслось в голове, и она невольно усмехнулась. "Только вместо больных теперь лечу собственные нервы. Ох, доктор Соколова, до чего ты докатилась!"
– Мам, а папа скоро придет? – сонно пробормотал Миша, протирая глаза кулачками.
Анна присела на край кровати, машинально поправляя сыну челку – такую же непослушную, как у нее самой.
– Скоро, зайчик. Папа... задерживается на работе.
"Интересно, – подумала она с горькой иронией, – в каком баре сегодня проходит это важное совещание? И сколько градусов у бизнес-ланча?"
Внезапно входная дверь с грохотом распахнулась, словно в квартиру ворвался уральский ветер, принося с собой запах перегара и недобрых предчувствий. Анна вздрогнула, как от удара тока. Миша испуганно прижался к ней.
– Анька! – прогремел голос Виктора, как раскат грома в их маленькой вселенной. – Ты где там?
– Иду, – отозвалась она, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из груди, будто птица из слишком тесной клетки.
– Миша, посиди тут, ладно? – прошептала она сыну. – Мама скоро вернется.
Она вышла в коридор, где ее встретил Виктор – коренастый, с квадратной челюстью и глазами, затуманенными алкоголем. От него разило перегаром и дешевым одеколоном – коктейль, который Анна научилась распознавать с первого вдоха.
– Что, опять не готово? – прорычал он, сверля ее взглядом.
– Все готово, – тихо ответила Анна, стараясь не провоцировать мужа. – Проходи, я сейчас подам.
Виктор прошел на кухню, тяжело опустившись на стул, словно медведь, вышедший из спячки – голодный и злой. Анна поставила перед ним тарелку с борщом, стараясь не расплескать.
– Это что за бурда? – скривился он, попробовав первую ложку. – Ты совсем готовить разучилась?
Анна молчала, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. "Интересно, – подумала она, – если бы я сейчас швырнула в него эту тарелку, он бы удивился? Или просто добавил бы борщ к списку моих прегрешений?"
В этот момент зазвонил телефон. Она взглянула на экран и внутренне застонала – свекровь. Ирина Андреевна, словно акула, почуявшая кровь в воде, всегда звонила в самые неподходящие моменты.
– Алло, мама, – ответил Виктор, и его голос мгновенно стал елейным, словно патока. – Да, я уже дома. Нет, все в порядке. Анна? Да вот, стоит рядом, – он протянул трубку жене. – Поговори с мамой.
Анна взяла телефон, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. "Господи, дай мне сил", – мысленно взмолилась она.
– Здравствуйте, Ирина Андреевна.
– Ну что, невестушка, – прозвучал в трубке резкий голос свекрови, острый, как лезвие, – опять моего сыночка не накормила? Я же тебя учила, как борщ варить надо!
"Да, конечно, – подумала Анна. – А еще вы учили меня, как правильно быть грушей для битья. Спасибо, уроки усвоены на отлично".
– Я старалась, Ирина Андреевна, – пробормотала она вслух, чувствуя, как краска заливает лицо.
– Стараться надо было, когда замуж выходила! – отрезала свекровь. – Ладно, дай трубку Вите.
Анна протянула телефон мужу и отвернулась к окну, пытаясь сдержать слезы. За стеклом мелькали огни проезжающих машин – такие же далекие и недостижимые, как ее мечты о свободе.
Из детской снова донесся плач Миши. Анна бросилась туда, радуясь возможности сбежать от этой удушающей атмосферы.
– Мамочка, – всхлипнул мальчик, – я боюсь. Папа кричит.
Анна обняла сына, чувствуя, как его маленькое тельце дрожит. Она гладила его по спине, шепча успокаивающие слова, которые, казалось, были нужны ей самой не меньше, чем ребенку.
– Тише, зайчик, все хорошо. Мама здесь, мама рядом.
В этот момент она поймала свое отражение в зеркале шкафа – бледное лицо, потухшие глаза, спутанные волосы. "Господи, – подумала Анна, – когда я успела превратиться в эту загнанную, испуганную женщину? Где та девчонка, которая мечтала спасать детские жизни? Наверное, она осталась где-то там, в прошлой жизни, вместе с белым халатом и стетоскопом".
Она крепче прижала к себе Мишу, чувствуя, как в груди растет решимость. "Нет, – сказала она себе, – так больше продолжаться не может. Что-то должно измениться. И я сама должна это изменить".
За дверью снова раздался крик Виктора, требующего добавки. Анна вздохнула, поцеловала сына в макушку и встала.
– Я сейчас вернусь, солнышко. Постарайся уснуть.
Она вышла из комнаты, расправив плечи и подняв подбородок. Буря в их тихой гавани только начиналась, но Анна чувствовала: где-то на горизонте уже забрезжил слабый свет маяка надежды. И она была готова плыть к нему, даже если придется грести против течения.
"Подводные течения"
Парк имени Маяковского раскинулся перед Анной и Мишей, словно зеленый оазис посреди бетонных джунглей Екатеринбурга. Деревья, похожие на усталых великанов, лениво покачивали ветвями, роняя золотые листья на дорожки. Воздух, пропитанный ароматом свежескошенной травы и опавшей листвы, казался Анне глотком свободы после душной квартиры.
"Надо же, – подумала она с горькой иронией, – а ведь когда-то я мечтала о 'золотой клетке'. Кто ж знал, что золото окажется фальшивым, а клетка – вполне настоящей".
Анна с Мишей гуляли у пруда, наслаждаясь погожим утром. Мальчик, не отпуская руку матери, с восхищением наблюдал за утками. Солнце играло в его светлых волосах, и Анна невольно вспомнила себя в его возрасте - такую же восторженную и беспечную.
- Мама, гляди! - Миша дернул ее за рукав, показывая на воду. - Вон тот большой, белый - настоящий флагман!
Анна проследила за его взглядом. По пруду, горделиво выгнув шею, плыл крупный лебедь.
- И правда, капитан, - согласилась она с улыбкой. - А мы с тобой кто, матросы?
- Ага! - радостно подхватил Миша. - Только ты не матрос, ты адмирал!
- Адмирал? - Анна невесело усмехнулась. - Какой из меня адмирал, я и плавать-то разучилась.
Она потрепала сына по голове, пытаясь отогнать грустные мысли. Сегодня был их день, и она не собиралась портить его своим плохим настроением.
– Что, мам? – переспросил Миша, не расслышав последней фразы.
– Ничего, зайчик. Просто любуюсь красотой.
– Здравствуй, Анютка! – раздался вдруг хрипловатый голос за спиной. – Никак, на променад вышли?
Обернувшись, Анна увидела Михаила Семеновича – соседа, бывшего капитана речного флота. Его седая борода колыхалась на ветру, как паруса старого корабля, а выцветшие голубые глаза смотрели с хитринкой из-под козырька неизменной капитанской фуражки.
– Здравствуйте, Михаил Семенович, – улыбнулась Анна. – Да вот, решили с Мишей воздухом подышать.
– И правильно, девонька, – кивнул старик, попыхивая трубкой. – В такую погоду грех дома сидеть. Ты гляди, как листья-то кружатся – ровно золотые рыбки в пруду. Присядем?
Они устроились на скамейке у пруда. Миша, получив разрешение, побежал кормить уток хлебными крошками.
– Что-то ты, Анюта, бледная какая-то, – заметил Михаил Семенович, внимательно глядя на соседку. – Никак, шторм в семейном фарватере?
– Ох, Михаил Семенович, – вздохнула Анна, – не то слово. Скорее уж, девятый вал накрыл.
– Муж-то опять?.. – старик многозначительно поднял бровь.
– Да как всегда, – Анна махнула рукой. – То работа, то друзья, то...
– Понимаю, – кивнул Михаил Семенович. – Знаешь, девонька, я на своем веку всякого навидался. И поверь мне, нет ничего обычного в том, чтобы жить как на пороховой бочке.
– Откуда вы...? – Анна удивленно посмотрела на соседа.
– Эх, милая, – вздохнул старик. – Старый я уже, да глаза еще видят. И уши слышат, как твой благоверный на тебя голос повышает. – Он помолчал, словно собираясь с мыслями. – Знаешь, у меня дочка была в похожей ситуации. Муж – тиран, каких поискать. Все никак не могла решиться уйти, боялась одна с ребенком остаться.
– И что же? – спросила Анна, чувствуя, как сердце начинает биться чаще.
– А то, что в один прекрасный день собрала вещички и ушла. Страшно было, ой как страшно! Но знаешь, девонька, иногда нужно отпустить штурвал, чтобы не разбиться о скалы. Жизнь – она как река, всегда найдет новое русло.
Эти слова эхом отозвались в душе Анны. Она посмотрела на играющего у воды Мишу и вдруг отчетливо поняла: нельзя больше плыть по течению, нужно что-то менять.
Зазвонил телефон. Анна достала его из сумочки и, увидев имя матери на экране, на секунду заколебалась.
– Алло, мам?
– Анечка, доченька, – голос Ольги Николаевны звучал взволнованно. – Как ты? Я так беспокоюсь...
– Все хорошо, мам, – солгала Анна, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Мы с Мишей в парке гуляем.
– Анечка, – мать помедлила. – Ты же знаешь, если что – мой дом всегда для тебя открыт.
"Знаю, мамочка. Только вот решиться никак не могу. Словно якорем к этой жизни прикована".
– Спасибо, мам. Я... подумаю об этом.
Попрощавшись с матерью, Анна повернулась к Михаилу Семеновичу:
– Простите, это мама звонила. Волнуется.
– И правильно волнуется, – кивнул старик. – Мать – она чует, когда ребенку плохо. Даже если тот выше ее на голову вырос.
Вернувшись домой, Анна застала Виктора в гостиной. Он сидел в кресле, уткнувшись в телефон, и даже не поднял глаза, когда они с Мишей вошли.
– Вить, – осторожно начала Анна. – Нам бы в магазин сходить, продукты почти закончились...
Виктор оторвался от телефона и посмотрел на жену тяжелым взглядом:
– Опять деньги клянчишь? Я же на той неделе давал.
– Но Вить, там же совсем немного было...
– Не умеешь экономить – твои проблемы, – отрезал он. – Я зарабатываю, я и решаю, на что тратить. Хочешь свои деньги – иди работай!
Эти слова больно ударили Анну. Она вдруг вспомнила тот день, когда узнала о беременности. Виктор тогда был совсем другим – радостным, заботливым. Он обнимал ее, кружил по комнате, обещая "золотые горы".
– Анечка, – говорил он тогда, – брось ты эту свою больницу. Я же обеспечу вас обоих, ни в чем нуждаться не будете. Ты только малышом нашим занимайся.
И она поверила. Оставила любимую работу, посвятила себя семье. А теперь...
– Знаешь что, Виктор, – тихо, но твердо сказала Анна. – Может, и пойду.
Он удивленно поднял бровь:
– Что?
– Работать, – ответила она, чувствуя, как внутри растет какая-то новая, незнакомая сила. – Ты прав, пора мне свои деньги зарабатывать.
Виктор расхохотался:
– Да кому ты нужна? Сидела дома пять лет, все растеряла. Кем пойдешь – полы мыть?
Анна промолчала, но в глубине души впервые за долгое время почувствовала: это не конец. Это – начало. Начало новой жизни, в которой она больше не будет безвольной щепкой, несущейся по течению чужой воли. Слова Михаила Семеновича звучали в ее голове как мантра: "Жизнь – она как река, всегда найдет новое русло".
"Что ж, – подумала Анна, глядя в окно на вечерний Екатеринбург, расцвеченный огнями, похожими на разноцветных светлячков, – пора и мне найти свое русло. И пусть оно уведет меня подальше от этого болота".
Продолжение следует...
Ваш лайк - наше вдохновение. Подпишитесь сейчас и влияйте на будущие истории. Подписаться!
