Вечеря удалась на славу: бабы состряпали такой чудный пирог с грибами, что все только диву давались. Спекли аж два пирога: один большая семья уничтожила сразу за столом, второй оставили на утро. Хотелось Матрене и перед соседкой похвастаться: давно уж Дарене был кусок лакомого пирога обещан.
Кроме того, наварили ароматной похлебки из красноголовиков да кашу с ними запекли, потому в постный день стол ломился от разнообразных кушаний.
Мечислав приметил, что во время вечери Беляна сидела тихая, будто кручина какая глодала ее. То и дело поглядывала она в мутное окошко: казалось, ожидала, скоро ли солнце сядет.
В месяц серпень ночи становятся темными, наступают раньше. Потому, когда перед сном Найда с дружинным вновь присели на крылечке, он молвил ей:
- Ты мне не перечь, радость моя, коли не по нраву слова мои придутся.
- Про что ты речь ведешь? – испугалась было Найда.
- Мыслю я нынче ночью Беляну подкараулить. Чует мое сердце, сызнова она куда-то отправится.
- Что ты! В лес, никак?!
- Может статься, и в лес. Но будить никого из своих не вздумай: самолично я за ней пойду.
- Ох! – Найда зажала рот рукой. – Как же? Может, отца возьмешь с собой? А коли дурное что приключится? Где ж я сыщу тебя?
- Не стану я на рожон лезть, обещаю. Но надобно узнать, что Беляна скрывает. Ежели встречается она тайно с Радимом, ежели жив он, то дело дурно…
- Не дай Бог! – перекрестилась Найда. – Безоружным в лес идти тебе нельзя.
- Прихвачу топоры боевые, но ты сама ведаешь, что супротив темных чар человеческое оружие бессильно. Коли и верно, что Радим жив и особой силой обладает, так мне топоры не помогут…
- Ох… заклинаю тебя: будь осторожен! Коли до рассвета не воротишься, подниму отца с братом – отправятся на поиски…
- Добро. Жди меня на рассвете или того раньше. Коли Беляна в тайне все держать думает, то и сама затемно воротится.
Распрощались на ночь Найда с Мечиславом, запечатлел он на губах ее жаркий поцелуй… ушла девка в избу – дверь, как водится, за собою заперла и легла спать.
Долго лежала она, прислушиваясь к шорохам полутемной избы. Лучина догорала в углу, из дальней горницы доносился храп деда Сидора… мальцы посапывали на полатях, Бажена с дочками видали десятые сны… наконец, сон сморил Найду, и она крепко заснула…
Не слыхала она, как Беляна тихонько поднялась и, неслышно подобравшись в уголок к догорающей лучине, подожгла пучок сухой травы… не слыхала, как сестрица бросила траву в печку, а сама, обождав немного, выскользнула из горницы…
Ночь была ясная. По небу плыла большая луна – огненно-рыжая, как накануне. Слабый ветерок едва шелестел листвой и обнимал за плечи… по траве стелился белый туман…
Мечислав не спал, когда услыхал, что скрипнула дверь избы. Подкравшись ближе, он увидал на крыльце Беляну. Девка сбежала по ступеням, пересекла двор и выскочила за ворота.
Дружинный последовал за ней. Остаться незамеченным в пределах деревни еще было возможно: он то прижимался к стенам амбаров, то нырял в пышные кусты. Но как идти за Беляной по полю, чтобы она его не увидала, Мечислав не мог сообразить. Девка постоянно оглядывалась назад и явно торопилась.
Однако побежала она не к воротам селения, а свернула на тропку, которая повела мимо чужих изб. Вскоре тропка оборвалась возле последнего дома, а Беляна продралась через заросли и оказалась возле частокольной стены. Притаившись, Мечислав увидал, как она нырнула в яму под стеной и исчезла.
«Неужто это тот самый подкоп, которым тогда пользовался Радим?!» - подумал про себя дружинный. Со слов деда Сидора он припоминал, что о подобном подкопе и говорил старик, рассказывая о своем страшном ночном приключении.
Выждав несколько мгновений, Мечислав бросился за Беляной. Когда он оказался по ту сторону частокола, то осознал, что находится на краю леса. Все было именно так, как и сказывал дед Сидор.
- Оказывается, есть куда более удобный путь в лес прямиком из селения, - пробормотал вслух дружинный. – Любопытно, Радим ли создал этот подкоп, или кто-то до него постарался?
Впереди в зарослях маячил светлый сарафан Беляны, и это помогало Мечиславу не терять ее из виду. Забежав в лес, девка остановилась и принялась кликать кого-то деревянной свистулькой – вестимо, подавала условный знак.
Ни живой, ни мертвый, дружинный притаился в кустарнике. Нет, встречи с человеком, пусть даже и недругом, он бы не испугался. Он вообще прежде не почитал себя трусом. Но возможное столкновение с ожившим мертвецом, каким-то чудом выбравшимся из собственной могилы, заставляло и его храброе сердце замирать в груди.
- А человек ли он нынче? – шептал Мечислав. – Можно ли таковым называть того, кто был захоронен в землю?
Мелкая дрожь расползлась по его телу, и дружинный даже не мог взять в толк, что было тому виной: ночная прохлада или же предчувствие чего-то необъяснимого.
Беляна недолго баловалась с деревянной свистулькой: видимо, тот, кого она подзывала, обретался поблизости. Вскоре захрустел хворост под чьими-то тяжелыми шагами, и из зарослей вышел… Радим.
В лунном свете его крупная фигура смотрелась угрожающе. Однако, приблизившись к Беляне, он сказал миролюбиво:
- Явилась, птичка-невеличка? Что ж давеча ночью не пришла? Бродил я здесь.
Девка отвечала дрожащим от волнения голосом:
- Гости нежданные стали помехой! Собралась я было в лес, как луна взошла… да застала сестрица меня на дворе!
- Хм-м, сестрица, говоришь… Найда?
- Она самая. С женихом своим, Мечиславом. Пожаловал он из Новгорода вместе с родней своей. Допоздна за вечерей засиделись…
- А я твою сестрицу видал нынче утром в лесу. На поляне была – там, где красноголовики растут.
- Видал?! – испугалась Беляна. – И как же? Показался ты ей?
- Не к чему мне это. Тебе ж ведомо, что от людского глаза я хоронюсь.
- И то верно: напужал бы ты ее. Ведь все в деревне тебя мертвым почитают.
Радим помолчал немного, а затем проговорил недовольным голосом:
- Потому и мыслю я, что незачем нам с тобой видаться. Коли для всех людей я помер, как ты сказываешь, не надобно ворошить прошлое. Я о своей прежней жизни ничего не помню, окромя того дня, когда медведя завалил. Видения смутные меня одолевают… нет нужды мне в них копаться. Нынче жизнь у меня другая началась.
- Что ты, что ты! – срывающимся голосом воскликнула Беляна. – Как же – незачем нам видаться?! Ведь я… ведь сердце мое другое говорит!
Радим произнес с усмешкой в голосе:
- И что ж оно говорит тебе?
- Что ты мне надобен… что без тебя свет мне не мил…
- Вот как! Так я тебе скажу: мне с девками-то нянчиться некогда! Иными заботами я живу. Жизнь людская мало меня волнует, из лесу мне ходу нет, и про то я тебе сказывал. Как полагаешь быть?
- Я… я не ведаю…
- Зато я ведаю: добром это все не кончится.
- Радомир! Радим! Послушай: я ради тебя на все готова! Дозволь только видеться с тобой, как и прежде! Иначе я… я…
Девка не договорила, заплакала. Дрогнуло, видать, сердце у Радима. Он шагнул к ней, обнял:
- Довольно… чего ты ревешь, будто дитя малое, неразумное? Ведь я о тебе пекусь: к чему такой красивой девке с ведуном лесным путаться? Замуж тебя скоро отдадут, станешь жить счастливо. По вашим, людским, порядкам и обычаям.
- Не хочу я замуж! – плакала Беляна. – Не пойду ни за кого! Только… только за тебя бы пошла…
- Ты не ведаешь, кто я! – сурово сказал Радим. – Ничего ты не разумеешь о жизни моей лесной и о том, каков я на самом деле!
- Ведаю! Радим ты, Любавы и Молчана сын! Первым женихом селения был! К сестрице моей, Найде, посватался! Но Найда полюбила Мечислава, другому сердце отдала! Потому и враги вы с ним, потому и желал ты ему смерти лютой! А мне ты доброту и защиту свою обещал! Красавицей называл, голубоглазой кликал… али позыбыл?! Так припомни! Припомни, кто ты таков! Не лесной ты ведун – Радим ты! Сердцу моему самый милый, самый желанный! Вот, гляди: то лента алая! За пазухой у меня живет! Припоминаешь? Ты сестрицу мою этой лентой одарил, а я стащила ее потихоньку! Желаю я, чтобы память о тебе вечно со мной пребывала! И вот еще: клык медвежий! Сыскала я, где сестрица его прячет! На дне сундука с приданым! Припомни, кто ты таков! Человек ты, так вернись в жизнь человеческую!
Мечислав с трудом перевел дух, выслушав речь Беляны. Вот глупая девка! К чему, и правда, ворошить прошлое, будить в Радиме чудом заснувшие воспоминания?! Разве может это привести к чему-то доброму?
Ответ был очевиден. В порыве негодования дружинный чуть было не выскочил из своего укрытия, но вовремя сдержался. Нападать на Радима нынче не имело никакого смысла: закончиться это столкновение могло плачевно, и тогда пострадали бы многие люди.
Мечислав твердо усвоил одно: увозить Найду в Новгород было просто необходимо. Неровен час, Радим припомнит всю свою прежнюю жизнь, и тогда хорошего не жди.
Радим же, в свою очередь, выслушав отчаянную речь Беляны, медлил с ответом. Наконец, он проговорил:
- Не человек я более. И того изменить мне не под силу. Кем бы я ни был ранее, нынче уж неважно.
- Важно! Еще как важно! – убеждала упрямая девка. – Припомнишь ты все, припомнишь! И кто ты таков, и где тебе надлежит быть!
- Мне надлежит быть в моей лесной вотчине! – разозлился Радим. – И я – Радомир, потому не серди меня, темнокосая! А коли желаешь еще свидеться, так слово дай, что не станешь более донимать меня этими разговорами! Не удержишь язык за зубами и поведаешь кому обо мне – позабудешь о наших встречах.
- Слово даю… - тихо ответила Беляна.
- А без моего оберега в лес не ходи! Скоро осень, волки голодные будут…
- Ох, а как же по осени мне одной в лес ходить? Темно ведь, страшно…
- Поглядим, что будет осенью, - ответил Радим. – А нынче домой ступай, светать скоро начнет. И вот еще что: отдай мне ленту ту алую. Пущай у меня она будет…
Мечислав дождался, покуда они распрощаются, и отправился за Беляной назад в селение. Горькие чувства раздирали его, на душе было неспокойно. Так, значится, не облыжно народ твердил про дух Радимов! Значится, каким-то неведомым образом выбрался он из могилы и в лесу теперь обретается.
Это бы еще не беда, коли бы Беляна не смущала его сердца, заставляя припомнить прошлое. Эх, девка неразумная!
Мечислав приметил, что небо посветлело, превратившись из черного в густо-синее, а луна поблекла, побелела, зависнув над спящим лесом. На востоке пролегла полоска зарождающейся зари. Нет, не уснуть ему этой ночью! Да и надобно ли?
Добравшись до деревни, дружинный не спеша добрел до двора Горазда. К этому времени Беляна уже успела запереться в избе и улечься спать как ни в чем не бывало. Мечислав же и не мыслил ложиться. Долго бродил он по двору да вокруг избы, раздумывая над тем, как надлежит поступить.
Когда загорланили петухи, проснулись Горазд с Любимом, ночующие на сене. Оба подивились тому, что дружинный уж на ногах. Мечислав, решив не откладывать важный разговор, честно признался, что надобно им домашний совет держать.
- Случилось что? – испугался Горазд.
- Покамест нет, но времени у нас немного. Побеседовать надобно мне со всеми, кроме Беляны и мальцов. Ну, и моим сестрицам делать при таком разговоре нечего.
- Ну, дела! – спросонья воскликнул Любим. – Ты и глаз не сомкнул, Мечислав?
- Не до сна мне нынче.
- А я-то? – всполошился парень. – Я-то могу послушать, о чем речь поведешь?
- Ты можешь остаться, - сказал Мечислав.
Отворилась дверь избы: Матрена, поднявшаяся чуть свет, вышла с ведерками за водой.
- Слышь, мать, - обратился к ней Горазд. – Давай-ка, как проснутся все, на стол собирай поскорее. Накормить всех надобно, да мальцов с девками на двор отправить. У Мечислава беседа важная к нам имеется.
- Ох ты, Господи! – всплеснула руками Матрена. – Как скажешь, сердешный. Я уж печь затопила, скоро справлюсь. Нешто что приключилось?
Она с тревогой вгляделась в лицо мужа, затем – Мечислава.
- Все расскажу без утайки, - заверил дружинный, - как время придет.
Матрена закивала и, набрав воды, поспешила в дом: домашних поднимать.
Назад или Читать далее (Глава 90. Память сердца)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
