Автор: Роман Коротенко
Ранее автор делился своими впечатлениями от знакомства с архивными документами Сталинской эпохи: например, со странным приказом Прокурора Союза ССР № 7/449с от 11.01.1943 г., или не менее странным приказом того же прокурора № 116с от 22.Х-1942г.
Однако в комментариях к тем статьям автор, образно говоря, получил по шапке, так как он не вполне добросовестно отнёсся к работе с источниками: как минимум, не убедился в их достоверности.
Дабы исправить это прегрешение, автор занялся поиском электронных копий документов не на каких-то там посторонних интернет-сайтах, а непосредственно на сайтах государственных архивов Российской федерации.
Первым подобным достоверным источником для автора оказался сайт государственного архива Вологодской области.
Ещё раз об оцифровке документов
Чуть более углубляясь в вопрос оцифровки (то есть перевода бумажных документов в электронный формат), автор выяснил для себя любопытную подробность: оказывается, на текущий момент в России не существует единой федеральной программы по переводу архивных документов в электронный формат.
Поэтому все без исключения региональные архивы свои единицы хранения (документы) оцифровуют на своё собственное усмотрение.
А какое усмотрение может быть у руководителя какого-либо областного архива, если в архиве хранятся сотни тысяч документов?
Теоретически, оцифровку можно проводить по двум направлениям: 1) в хронографическом порядке; 2) в номерном порядке.
То есть, начинать оцифровку можно либо от самых старых документов, либо с имеющих наименьший регистрационный номер.
Однако на самом деле существует ещё одно направление: по заявке.
Другими словами, если к руководителю областного архива обратится постороннее лицо (физическое либо юридическое) с просьбой оцифровать какой-либо документ, то эта просьба также может быть основанием для официальной оцифровки документа, для проставлению на электронной копии архивного документа «водяного знака» областного государственного архива , и для размещения этой электронной копии на официальном сайте архива.
При этом выяснилось, что конкретно в Вологодском областном госархиве подавляющее число оцифрованных документов относится конкретно к периоду 1938-1939 годов.
Очевидно, что такой выбор был продиктован не хронологией, и не регистрационными номерами.
А это значит, что руководством областного госархива Вологды решение по оцифровке своих единиц хранения было принято именно по заявке неизвестного нам лица (физического или юридического).
Сомнительные сомнения
На самом деле нам не так уж и важно, имелась ли у руководства областного госархива Вологды дополнительная мотивация к оцифровке со стороны заявителя.
Гораздо интереснее целевая направленность заявителя: не так уж и сложно выяснить, что как минимум некоторые из оцифрованных документов несут в себе признаки фальсификации.
Что характерно, наиболее явные признаки фальсификации имеют как раз те документы, в которых содержится негативная информация об эпохе 1938-1939 годов конкретно в Вологодской области.
Например, в архивной записке секретаря райкома ВКП(б) рассказывается о судебном процессе над тремя учителями: один из них был приговорён к 1 году исправительных работ за то, что выгнал ученика из класса, другой получил два года условно за слова «убери карандаши», а третий — реальных два года лишения свободы за прикосновение к волосам ученика.
При этом в записке секретаря райкома имеются несколько юридических и орфографических ошибок.
Самая хрестоматийная ошибка заключалась в использовании секретарём словосочетания «чёртова дрянь» — а ведь на самом деле до 1956 года в русском языке правильным считалось написание не «чёрт», а «чорт».
Однако у достаточно большого количества комментаторов статьи приведённые признаки фальсификации архивных документов вызвали сомнения.
Точнее не так: у многих комментаторов явные признаки фальсификации, наоборот, не вызвали никакого сомнения в подлинности архивных документов.
Доводы несомневающихся сводились в основном к двум тезисам: во-первых, в СССР был абсолютный бардак в документообороте, включая секретный и даже совершенно секретный.
Мало того, что советские документы оформлялись практически рандомно, так они ещё и терялись десятками тысяч в год — что уж там говорить о каком-то там «чёрт» вместо «чорт»!
Второй тезис был, скажем так, экономический: да просто ни у кого никаких ресурсов не хватит на то, чтобы подделать сотни тысяч и даже миллионы архивных документов!
А если бы и хватило, то какой в этом был бы смысл?
Поиски смысла
Лет эдак 10-15 назад на некий крупный комбинат в Луганской области приехали полицейские, открыли сейф в кабинете руководителя предприятия, изъяли хранящиеся там уставные документы, и на их место положили новые — так благодаря подмене документов поменялся собственник комбината.
Или другой пример: в настоящее время Центральным государственным архивом высших органов власти и управления Украины проводится постоянная выставка «Ми бажаємо приєднатися до України» («Мы желаем присоединиться к Украине»), в которой экспонируются многочисленные протоколы сельских сходов, подтверждающие страстное желание жителей Курской губернии стать полноправными гражданами Украины ещё в 1917 году.
Что характерно, нынешних украинских архивщиков не смутил тот факт, что эти протоколы написаны точно под копирку, да к тому же ещё и подписаны одним и тем же якобы секретарём с характерной фамилией Зеленский.
Короче говоря, подделка документов на самом деле имеет смысл — в том числе и подделка архивных документов.
Вологодский подход
Судя по всему, подход к подделке документов в государственном архиве Вологодской области был буквально тотальный.
Берём оцифрованное дело № 135 фонда № П-2522 «Секретная переписка обкома ВКП(б) с областным управлением НКВД и прокуратурой»: что ни документ, то лажа.
Вот, к примеру, «Товарищеское письмо», которое на имя секретаря обкома партии тов. Комарова написал начальник Леденгского райотдела НКВД младший лейтенант госбезопасности Оришев П.В.
Младший лейтенант сообщает секретарю обкома о том, что деятельность райотдела НКВД буквально парализована по причине негативного отношения к нему со стороны партийного руководства Леденгского района.
Причём самым главным препятствием для работы райотдела НКВД является абсолютно неприспособленное помещение, в котором располагается райотдел:
Полы рушатся, стены валятся, углы отпадают, не вероятный холод при любом расходе дров и через мерная слышимость внутри и на улицу.
При этом, сообщает тов. Оришев, в селе Леденгск имеются пустующие здания, которые мог бы занять райотдел: например, бывшее здание районного исполнительного комитета, который переехал в недавно построенный Дом Советов.
Однако против этого выступает местное партийное руководство:
Принципиальность первого секретаря РК ВКП(б) т. Суворова на столько велика, полна зазнайства и кичливости, что он просто не хочет этот вопрос правдиво разрешать и ставит тормоз улучшить условия для работы РО, ссылаясь на областные органы.
Ни о чём
С одной стороны, приведённый документ не является каким-то резонансным: ни тебе тысяч расстрелянных за анекдот, ни даже учителей, посаженных за «убери карандаши».
Честно говоря, автору даже не удалось выяснить дальнейшую судьбу Ивана Константиновича Суворова, который был первым секретарём Леденгского районного комитета ВКП(б) с августа 1937 г. по май 1938 г.
Во всяком случае, поиск на сайте «Открытый список», где, как заявлено, имеются данные о 3 235 380 репрессированных в СССР, ничего не дал.
Конечно, в случае обнаружения сведений о том, что Суворов в мае 1938 года был именно посажен — можно было бы заподозрить козни начальника райотдела НКВД, которому просто-напросто надоело мёрзнуть в своём кабинете.
И в таком случае письмо Оришева могло бы рассматриваться, как косвенное тому подтверждение.
А так получается обыкновенный сигнал от начальника районной милиции к областному партийному руководству об отсутствии у милиции нормального помещения.
Вот зачем, спрашивается, подделывать такой документ?
Причина остановки
И кстати, что именно не понравилось автору статьи в вологодском архивном письме?
В чём, так сказать, причина остановки?
Во-первых, смутило абсолютное незнание начальником райотдела воинских (специальных) званий своего ведомства.
В шапке письма Оришев именует себя «младшим лейтенантом управления государственной безопасности».
Кроме того, далее по тексту он указывает также звание своего главного руководителя: «Генеральный комиссар управления государственной безопасности».
Надо ли объяснять, что таких званий в СССР просто-напросто не существовало?
Это примерно как если бы какой-нибудь советский армейский лейтенант в официальном документе именовал себя «лейтенантом сухопутных войск», или лейтенант милиции — «лейтенантом отдела внутренних дел».
То есть — нонсенс.
Ещё смутил угловой штамп на документе.
Там указано, что 26 февраля 1938 года канцелярией Леденгского районного отдела был зарегистрирован документ с порядковым номером 182.
То есть, за первые 57 дней 1938 года, включая выходные и новогодние праздники, через канцелярию проходило более чем по три приказа или «товарищеских письма» в сутки.
По всей видимости, младший лейтенант госбезопасности Оришев оказался плодовитым бюрократом.
Причём составление бумаг настолько сильно занимало его рабочее время, что за более чем год работы в Леденгском райотделе он не удосужился заменить собственную печать: указанный на штампе «Северный край» был упразднён ещё 5 декабря 1936 года, так что в феврале 1938 года эта печать была давно как недействительна.
Ну, хорошо, граждане несомневающиеся в неподдельности советских архивов, наверное, как обычно объяснят все эти «косяки» якобы дебилизмом советской канцелярской системы, а также дебилизмом конкретно начальника райотдела Оришева.
Однако в таком случае получается, что дебилизм советской системы был прямо-таки какой-то запредельный и сверхъестественный : «товарищеское письмо» начальника райотдела Оришева написано 24 февраля 1938 года и зарегистрировано в канцелярии райотдела почему-то только через два дня.
А вот лейтенант государственной безопасности Павел Васильевич Оришев приказом Народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 1417 был назначен на должность начальника Леденгского районного отделения НКВД Вологодской области только 25 июня 1939 года.
Опускаются руки
Что делать дальше?
Кому верить?
Зачем понадобилось подделывать даже практически ничего не значащие архивные бумажки?
И если ничего не значащие бумажки оказались поддельными, то что тогда говорить о действительно резонансных документах?
Как, например, о согласованной подписью Сталина шифровке Иркутского обкома ВКП(б) о необходимости увеличить расстрельный лимит в области на 4000 человек, которая имеет статус «Строго секретно».
А ведь есть же люди, на которых вся эта белиберда действительно оказывает влияние — а также люди, готовые до хрипоты доказывать, что все эти архивные ляпы являются всего лишь свидетельством лютейшего бардака в советском документообороте.
И советские архивы фальсифицировать на самом деле никому не интересно.
В общем, просто опускаются руки.
__________________
Материал предоставлен каналом «Миростолкновение» — подписывайтесь, чтобы познавать интересное.
Например, как Россия победила в Крымской войне (1853-1856).
ТыжИсторик теперь и в телеге, заходите к нам, у нас есть печеньки, котики, рыцари, мракобесы-викторианцы и еще много всего интересного : https://t.me/tizhistorik