«Её красота подобна гениальности», − написал Данте Габриэль Россетти в двадцать восьмом сонете цикла «Дом жизни», посвященного Джейн Моррис.
В ней действительно было что-то от богини подземного царства Прозерпины: статная, белокожая, с тяжёлой копной густых вьющихся волос, покрывающих голову, словно шлем, и громадными бездонными глазами, в которых плескалась печаль, эта женщина олицетворяла собой связь земного и мистического, мужского и женского, белого и чёрного, как «инь» и «янь».
Глядя на грациозный силуэт, исполненный гармонии и изящества, царственную осанку, тонкие руки, длинную шею и гордую посадку головы, трудно себе представить, что Джейн Бёрден родилась в семье простолюдинов. Отец Роберт Бёрден работал конюхом, мать Энн Мэйзи – простая неграмотная женщина – нанималась в дома прислугой. Увы, впереди Джейн и её сестру Элизабет ждали только лишения, беспросветная нужда и тяжёлый труд.
Всё изменил случай: осенью 1857 года, чтобы немного развеяться, восемнадцатилетняя Джейн вместе с сестрой отправились на представление театра «Друри-Лейн», где на красивую девушку обратили внимание художники-прерафаэлиты Данте Габриэль Россетти и Эдвард Бёрн-Джонс.
Как раз в это самое время друзья писали фрески в конференц-зале Оксфордского союза по мотивам преданий о короле Артуре. Они не могли поверить своим глазам – казалось, в прекрасной незнакомке с фарфоровой кожей и пышными косами воплотились и ожили все мифические и легендарные образы: и супруги короля Артура красавицы Гвиневры, влюблённой в рыцаря Ланселота, и волшебницы Шалот, глядящей на мир через магическое зеркало, и несравненной леди Годивы, и белокурой принцессы Изольды. «I'm stunned» («я ошеломлён») – произнёс Россетти, известный ловелас и сердцеед.
Совершенно околдованные неординарной внешностью скромной немногословной девушки, которая, к тому же, взирала на мир с очаровательной меланхолической задумчивостью и совсем не улыбалась, живописцы уговорили её позировать. Первым стал Россетти, написавший свою королеву Гвиневру с юной черноокой модели. Во время одного из таких сеансов состоялось знакомство Джейн Бёрден с ещё одним представителем братства прерафаэлитов – Уильямом Моррисом.
Моррис, в отличие от Джейн, был выходцем из обеспеченной семьи: отец, преуспевающий брокер, трудился в лондонском Сити, мать Эмма Моррис, урождённая Шелтон, была дочерью учителя музыки из богатого семейства в Вустере. Неудивительно, что парень получил блестящее образование: в возрасте девяти лет поступил в Академию молодых джентльменов миссис Арундейл, затем учился в Колледже Мальборо, а после – в Эксетерском колледже, входившем в состав Оксфордского университета.
Вероятно, Джейн отмалчивалась не столько по причине замкнутости и застенчивости, сколько потому, что была малограмотна: её речь изобиловала ошибками и была совершенно лишена того изящества, которое сквозило в облике, а манеры отличались грубостью.
Тем не менее, Моррис был сражён наповал: Джейн воплощала в себе идеал женской красоты эпохи итальянского кватроченто, которой поклонялись прерафаэлиты – белоснежная кожа, роскошные волосы, узкое лицо, выразительные глаза, словно подёрнутые влагой, чувственные губы. Правда, её кудри были чёрными, а не золотисто-рыжими, как у боттичеллиевской Венеры и мадонн Филиппо Липпи, но подобные мелочи не могли смутить влюблённого художника. Моррис сделал предложение, и оно было принято.
Уильям Моррис и Джейн Бёрден поженились 26 апреля 1859 года. К чести новобрачной, она не удовольствовалась скромной ролью хозяйки дома, спрятавшей за широкой спиной респектабельного мужа-эстета пробелы в собственном образовании. Джейн брала частные уроки, в совершенстве изучила французский и итальянский языки, стала искусной пианисткой, а её речь и манеры настолько преобразились, что спустя время в обществе миссис Моррис не характеризовалась иначе, как «царственная особа».
Как ни удивительно, единственное живописное полотно Уильяма Морриса, на котором изображена Джейн Бёрден, создано в 1858 году. Джейн ещё не жена, но помолвка уже состоялась – она невеста страстно влюблённого художника и предстаёт перед нами в образе принцессы Изольды, возлюбленной Тристана, вместе с которым вкусила любовный напиток. Закончив работу, Моррис начертал на холсте: «Я не могу рисовать тебя, но я тебя люблю».
Они поселились в Красном доме (Red House), похожем на средневековый замок, в котором любящий супруг продумал и создал всё, начиная с эскизов мебели, рисунков текстиля и обоев и заканчивая дверными ручками. Это был настоящий сказочный дворец, где по стенам вились рождённые фантазией Морриса диковинные побеги, распускались экзотические пышные цветы, опутанные волшебной вязью причудливых узоров, и резвились яркие птицы.
Человек неординарный, разносторонне развитый, наделённый безупречным вкусом, Уильям Моррис, считавший, что он родился не в то время, вошёл в историю как ярый противник капитализма. «Помимо желания создавать красивые вещи основной страстью моей жизни была и есть ненависть к современной цивилизации», – писал он в книге «Как я стал социалистом».
Художник, поэт, переводчик, теоретик искусства, основатель движения «Искусства и ремёсла», убеждённый в превосходстве изделий ручной работы над продуктами промышленного производства, Моррис утверждал: «Любое украшение лишено пользы, если оно не напоминает о чём-либо за пределами самого себя», мечтал о возрождении эстетики Средневековья и желал выпустить искусство из жёстких рамок принадлежности к предметам роскоши, доступным только аристократическому обществу, распахнув для него двери домов обычных горожан вне зависимости от сословия и достатка.
Он был утопистом – благородным, великодушным, полным возвышенных стремлений и совершенно оторванным от реальности. Открыв вместе с друзьями компанию по ручному изготовлению текстиля, обоев, мебели, керамики и витражного стекла, носившую название «Morris, Marshall, Folkner & Сo», этот борец с индустриальной революцией не учёл, что именно вследствие отказа от машинного производства изделия компании станут весьма дорогим удовольствием, недоступным для простых смертных.
Чтобы посмотреть образцы рисунков обоев и текстиля Уильяма Морриса, листайте галерею
Джейн никогда не скрывала, что не была влюблена, принимая предложение Морриса, но относилась к мужу с глубокой симпатией и уважением, поддерживая его начинания – тем более, что сама была искусной вышивальщицей и умела задавать тон, обладая прекрасным вкусом. Она создала свой неповторимый образ и индивидуальный стиль: отказалась от тугого корсета и кринолинов, отдавая предпочтения свободно струящимся тканям натуральных оттенков, естественным складкам и платьям в средневековой манере, носила цепочки и бусы вместо тяжёлых ожерелий и массивных украшений.
Американский писатель Генри Джеймс, впервые увидев Джейн Моррис в 1869 году, писал сестре: «О, моя дорогая, что это за женщина! Она прекрасна во всём. Представь себе высокую, худощавую женщину, в длинном платье из ткани цвета приглушённого пурпура, из натуральной материи до последнего шнурка, с копной вьющихся чёрных волос, ниспадающих крупными волнами по вискам, маленькое и бледное лицо, большие тёмные глаза, глубокие и совсем суинберновские, с густыми чёрными и изогнутыми бровями, рот как у «Орианы» в нашем иллюстрированном Теннисоне, высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге – само совершенство.»
В браке родились две дочери – Дженни и Мэй. К тому времени Джейн заняла подобающее ей место в высшем английском обществе и по-прежнему позировала своему старому знакомому Данте Габриэлю Россетти.
Вероятно, Россетти – порывистый, эксцентричный, увлекающийся, страстный, полная противоположность мужу – с самого начала произвёл на Джейн сильное впечатление, однако он был женат на рыжеволосой Элизабет Сиддал – иконе прерафаэлитов, увековеченной на многих известных полотнах и написанной Джоном Эвереттом Милле в образе шекспировской Офелии.
Лиззи Сиддал – женщина слабого здоровья, страдающая туберкулёзом, с нервами, расшатанными бесконечными изменами ветреного Данте и подкошенная рождением в 1861 году мёртвого ребёнка – топила печали в настойке лауданума, лекарственном средстве на основе опиума. В 1862 году Элизабет скоропостижно скончалась, и ходили упорные слухи, что она намеренно свела счёты с жизнью.
Россетти, мучимый угрызениями совести, терзаемый горем и чувством вины, стал злоупотреблять алкоголем и хлоралгидратом. Всю последующую жизнь он страдал от тяжёлой депрессии, ночных кошмаров и нервных расстройств.
Долго оставаться и творить без дамы сердца неукротимый Данте не мог и снова влюбился. На сей раз объектом страсти стала жена друга – Джейн Моррис.
Читайте также:🤴
Их связь началась примерно в 1871 году и не стала тайной для Уильяма Морриса. Будучи убеждённым социалистом и идеалистом, он не считал супругу своей собственностью и не хотел видеть несчастной, хотя горячо любил, поэтому предоставил Джейн полную свободу.
Арендовав совместно с Россетти коттедж Келмскотт Мейнор на границе Оксфордшира и Уилтшира и переехав туда вместе с женой, Моррис вскоре отправился в Исландию, оставив любовников вдвоём.
В тот период Россетти был одержим образом Прозерпины и в период с 1871 по 1882 год множество раз писал Джейн Моррис в образе древнеримской богини подземного царства.
По легенде, дочь Юпитера и богини плодородия Церреры Прозерпина с подругами собирала на лугу ирисы, фиалки, гиацинты и нарциссы, когда её увидел бог подземного царства Плутон и воспылал любовью. Он умчал её на колеснице и унёс в подземное царство, заставив бездну разверзнуться перед ними. Спустя время Плутон был вынужден отпустить девушку, но дал ей зёрнышко граната, чтобы она не забыла царство смерти и вернулась к нему. С тех пор полгода Прозерпина проводит среди живых, а другие полгода – в обители мёртвых.
Символично, что Джейн Моррис, как и Прозерпина, разрывалась между мужем, олицетворявшим активную деятельность, трудолюбие, здравый смысл, выдержку и приверженность идеям, и Россетти, который всё глубже погружался в пучину своих слабостей и пороков.
Он становился всё более замкнутым, отдалился от друзей, находился в болезненном настроении, много пил и в 1872 году предпринял попытку самоубийства, выпив целую бутылку настойки опиума. Страдал манией преследования и считался безумным, но продолжал писать.
На картинах Россетти Джейн, как и в жизни, женственна, меланхолична и загадочна. Женщина-тайна: такой она осталась для всех. «Это лицо было создано, чтобы разжечь огонь его воображения и оживить его силы, это лицо, полное загадочного и невыразимого смысла», – писал брат художника Уильям Майкл Россетти о его возлюбленной и музе.
Данте Габриэль Россетти умер 9 апреля 1882 года. В последнее время он страдал галлюцинациями и приступами паралича.
Уильям Моррис всё чаще болел, в начале 1890-х, помимо подагры, его мучили приступы эпилепсии. Скончался от туберкулеза утром 4 октября 1896 года, будучи полным инвалидом.
Джейн Бёрден-Моррис пережила обоих творцов, обессмертивших её имя, успела встретить наступление XX века и насладиться славой знаменитой музы прерафаэлитов. Она отошла в мир иной 24 января 1914 года в Бате графства Сомерсет в возрасте 74 лет.
Обе дочери также стали вышивальщицами. К сожалению, старшая Дженни страдала эпилепсией и не могла полноценно работать.
Мэй Моррис, окончив Королевский колледж искусств, в 1885 году в возрасте 23 лет стала главой отделения вышивки на предприятии отца «Morris & Co». Она посвятила жизнь возрождению тонкого рукоделия, известного как «opus anglicanum» и выполнявшегося на бархатных или льняных основах с использованием золотых и серебряных нитей.
Бренд «Morris & Co» существует и поныне, выпуская текстиль и обои, однако больше не пренебрегает современными технологиями производства.
«Без ложной скромности − мои картины прославят её красоту в веках», − говори Россетти о Джейн Моррис. И он не ошибся.
Больше интересного:
Ранее:
Далее:
✅©ГалопомПоЕвропам
До встречи на канале!