Сын потомственного купца второй гильдии, родившийся в многодетной патриархальной семье, немногословный, скромный и погружённый в себя Павел Третьяков был крайне непритязателен в быту, но тратил баснословные суммы в угоду своей всепоглощающей страсти: собирательству картин.
Другой страстью было чувство к жене, которая приходилась двоюродной сестрой прославленному меценату Савве Ивановичу Мамонтову. Эти две любви соседствовали и соперничали в сердце Павла Михайловича всю жизнь, то уживаясь, то побеждая одна другую.
Считается, что начало знаменитой коллекции было положено приобретением двух картин. Ими стали «Искушение» Николая Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова. С этого момента коллекционирование живописи стало для Павла Третьякова смыслом жизни.
Он подолгу бродил по залам Эрмитажа и Румянцевского музея, с большим интересом знакомился в мастерских русских художников с технологией живописи и основами реставрационных работ. «Манера его держаться в мастерской и на выставках – величайшая скромность и молчаливость», – вспоминал Иван Крамской. Бывая за границей, Павел Михайлович всё свободное время также посвящал посещению выставок и музеев.
Будучи очень застенчивым, молодой промышленник женился довольно поздно по меркам своего времени – в 33 года. Увидев Веру Мамонтову, он потерял покой и два года бродил за ней как тень, но не то что предложение сделать – заговорить не осмеливался. Приглашённый в дом Мамонтовых на музыкальный вечер, забился в угол и долго не решался выйти. Однако с тех пор стал бывать у них постоянно, а прислуга получала ежедневные наставления по поводу посуды и домашней утвари: будучи робким и оттого неловким, Павел Михайлович постоянно натыкался на углы, ронял чашки и невольно наносил разного рода мелкий хозяйственный урон.
Лишь через несколько месяцев влюблённый набрался смелости для решительного объяснения, однако оно не было похоже на классическое предложение руки и сердца. Заливаясь краской, Третьяков спросил изумлённую Верочку: «Желаете ли вы жить с моею маменькой или вам было бы приятнее, чтоб мы жили с вами одни?» Дело в том, что Павел Михайлович делил отеческий дом с матерью, и будучи почтительным сыном, после женитьбы каждый день ездил к ней с утренними визитами.
Это был счастливый брак, несмотря на сдержанность Третьякова, которого называли «неулыбой». Супруги жили в большом ладу, а когда Павлу Михайловичу приходилось уезжать по делам, он писал жене нежные письма, которые начинались обращением «лапочка моя милая, моя бесценная голубушка».
У Веры Николаевны и Павла Михайловича было шестеро детей: четыре дочери и два сына. Первой на свет появилась Верочка, названная в честь матери. Позднее она вспоминала: «Если детство может действительно быть счастливым, то моё детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным». Следом родились Александра, Любовь и Мария.
Увы, старший сын Михаил страдал слабоумием, а младший, Иван, гордость и надежда отца, всеобщий любимец, в девятилетнем возрасте умер от скарлатины, осложнённой менингитом.
Однако горе сильнее сблизило родителей, разве что Павел Михайлович стал ещё более молчалив и глубоко погрузился в себя.
Тем временем его коллекция пополнялась. Третьяков приобрёл «Грачи прилетели» Саврасова и «Утро стрелецкой казни» Сурикова, купил целое собрание картин и рисунков Верещагина и Поленова. Обладая безошибочным художественным чутьём, он буквально «охотился» за шедеврами и не боялся перейти дорогу даже представителям царской фамилии. Известно, что Александр III, желая приобрести несколько картин, каждый раз слышал ответ, что они уже куплены неким коллекционером. Когда устроители выставок ввели правило выставлять картины на продажу только после посещения вернисажа Его Императорским Величеством, Павел Михайлович и тут нашёл выход: он стал покупать живописные полотна до открытия выставок.
Картины заполонили семейный особняк в Лаврушинском переулке. Прислуга пугалась «утопленниц» Крамского и отказывалась убирать в зале, где они висели, а старшая Верочка объясняла матери, почему они не находят в доме других мест для игр: «Папа говорит, по дому играть и бегать нельзя: от нашего топота картины могут со стен упасть. А море Айвазовского вообще из рамы выплеснется!»
Наконец Павел Михайлович начал строительство картинной галереи, которая примыкала к дому и впоследствии стала открыта для свободного посещения.
Ясноглазый, задумчивый, с высоким лбом и канонически-красивым аскетичным лицом, Третьяков и домашним не позволял никаких излишеств. В письме к дочери Александре он так объяснял свою позицию: «Нехорошая вещь деньги, вызывающая ненормальные отношения. Для родителей обязательно дать детям воспитание и образование и вовсе не обязательно обеспечение».
Сам он придерживался однажды установленного порядка: вставал в 6 утра, пил кофе, и, прежде чем отправиться в контору, выделял полчаса, чтобы побыть среди картин, вглядеться в любимые полотна. Ровно в 12 обедал, ровно в 6 ужинал. Единственная роскошь, которую позволял себе – ежедневная сигара.
Русские художники почитали за честь пополнить коллекцию московского собирателя своими работами, но особенно Павел Михайлович ценил талант Ивана Николаевича Крамского, с которым очень сблизился. Их объединяла общность интересов, схожие художественные взгляды. В 1876 году в доме Третьяковых Крамской писал портрет Веры Николаевны.
Успешный предприниматель и коммерсант, миллионер, Павел Михайлович Третьяков большую часть состояния направлял на благотворительность: щедро жертвовал в Арнольдовское училище для глухонемых детей, выделил средства на строительство клиники для тяжелобольных, где было и психиатрическое отделение, финансировал экспедицию Николая Миклухо-Маклая в Новую Гвинею – при этом не любил, когда его называли меценатом.
В 1892 году Третьяков подал заявление в Московскую городскую думу, в котором извещал о своём решении передать в дар городу собственную коллекцию и собрание полотен западноевропейской живописи, перешедшее к нему от покойного брата Сергея.
Читайте также:🖋
Год спустя состоялось официальное открытие экспозиции под названием «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых», а Павел Третьяков был назначен пожизненным попечителем.
В 1898 году Веру Николаевну, которая несколькими годами ранее перенесла микроинсульт, разбил паралич. Она не могла говорить и только молча плакала, а безутешный Павел Михайлович сидел у ее постели. «Всю жизнь на проклятые картины грохнул, даже не мог решить, что мне дороже: галерея или ты, Веруша…Теперь вижу: ты! Теперь все бы картины отдал, лишь бы ты поправилась! Да отдавать-то уже нечего. Всё принадлежит городу», – признался он жене.
В конце того же года сам Третьяков слёг с обострением язвы желудка. Он не хотел поддаваться болезни, скрывал свои страдания от близких и каждое утро, преодолевая себя, педантично выслушивал доклады своих служащих.
Павла Михайловича Третьякова не стало 16 декабря 1898 года. Последним его напутствием были слова: «Берегите галерею и будьте здоровы».
От Веры Николаевны скрывали смерть мужа, но она обо всём догадалась и неразборчиво написала на клочке бумаги: «Требую быть там». Через несколько месяцев она ушла вслед за ним.
«Искренно благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было полного счастья!», – писал любимой Верочке Павел Михайлович из очередной поездки.
«Если ты доволен мной, дорогой мой, то я ещё больше дорожу любовью такого драгоценного человека», – отвечала она.
