Расцвет разгара горбачевской оттепели. Середина 80-х. Тырят всё, что не приколочено, потому как нигде ничего нету. А то, что приколочено - пытаются оторвать. Ну, и соответственно боремся все и со всеми: с хищениями, спекуляцией, воровством, самогоноварением и рапортуем, рапортуем, рапортуем.
Операм, тогда еще ОБХСС, стало совсем не сладко. Хотя бы одного человечка в квартал, а надо уговорить. То бишь завербовать в агенты. А народ стал умный. И вместо того, чтобы караулить, как я уже сказал выше, тырит сам безбожно. И закладывать своих соплеменников никак не соглашается. Потому как "алаверды" стоит тут же за углом: если что - тебя самого заложат со всеми потрохами. Но, надо. А потому - попу в горсть и шакалить по объектам, долам и весям.
Мне проще - машинка под боком, а точнее под попой. И я на ней "изучаю" все местные закоулки, гаражные и дачные кооперативы и недалекие рощицы на предмет слива бензина из государственных машин, хищения стройматериалов и пр. пр. пр. Попутно изучаю ландшафт на предмет тайных мест для секретных свиданий. Что греха таить? Такое тоже бывало…
Обслуживал я в ту пору Сибирское отделение АН. Куча институтов и сопутствующих организаций. Отъехал в недалекие лесочки. На грунте свежий отпечаток следов протектора. "Вход" есть, а "выхода" нету. Уже интересно. Крадусь тихохонько. И не зря. Вижу в дали, в кустиках погуще, жигуленок тарахтит. Осень поздняя и не только на улице, но и в машине уже свежо. Людей не видать. Вышел и ножками прошел поближе метров 100. Окошки запотелые изнутри, эротишная музычка доносится. Время рабочее. Постоял, посмотрел… Не порно, конечно, но трахаются двое. Подождал из уважения минут 10 и робко так постучался. После громкого "Ой!", через пару минут вылезает солидный мужичок лет под 50, в слегка измятой одежде. Представился, попросил документы на машину и слегка дыхнуть в мою сторону, потому как из дверцы машины пахнуло чем-то винным. Одним словом, прямо как в кино с Леонидом Филатовым.
Мужчина вежливый, культурный, чуть поддатый и испуганный. Знакомимся. Да. То, что надо: один из моих институтов, зав. лаб, кандидат наук, член рабоче-крестьянской партии, женат. "Отдыхает" со своей лаборанткой. Аккуратно складываю документы в свой карман и предлагаю перебраться из неуютной природы в теплую лабораторию.
Едем в гости. Надо "ковать железо, пока оно не остыло". Ножи, пистолеты, кастеты? Дежурный вопрос, предвещающий легкий шмон. Предлагаю альтернативу: пригласить двух понятых из числа сотрудников в соседней комнате или по-быстрому посмотрю сам, что есть "незаконного". Хозяин кабинета заверяет, что всё очень законно и предлагает мне самому в этом убедиться и желательно без постороннего участия.
По-быстрому - укладывается часа в полтора. В кабинет заглядывают уходящие по домам сотрудники. Прощаются до завтра. И это хорошо, нам никто не помешает поговорить по душам. Тем паче, что есть предмет для разговора. Предмет сей - это небольшая коробка с пачкой фотографий и рулончиками фотопленки. Там не шпионские снимки, хотя институт не очень сельско-хозяйственный. Там компромат на себя самого. Фотографии с той же девой нашего героя в самых лучших традициях немецкой порнографии. Есть о чем поговорить по душам.
Маленькое отступление: вербуют, как правило, тремя способами. На компромате, за деньги и на идейных соображениях. Последние ребята - самые злые и отчаянные. За деньги работают в основном в уголовном розыске. Наша агентура есть такая, что сама кого хочешь прикупит. Ну и компромат. Со времен царя-батюшки ничего нового не изобрели.
Говорим по душам. Давайте уже как-нибудь обзовем нашего героя, тем более он человек уважаемый и без 5 минут доктор наук. Назовем его Олег Палыч, а деву - Люся.
История стара как мир! Жене тоже за 50. Детишки взрослые, позаканчивали наш университет и разъехались по просторам нашей родины. Потом осели в Москве. Живут вдвоем, жена хворает, ей уже не до сексу. А тут, как второе дыхание открылось. Повстречал Люсю, 20 лет, кровь с молоком, бюст №4, а главное - любовь… А фото - себе на долгую память.
Мне в этом институте, кровь из носу, нужен был свежий "источник информации". Вот мы и сошлись в обоюдных желаниях. Не предавать огласке, то что никому не важно, кроме институтских сплетниц, и узнавать без напора и экстремизма то, что надо мне. Хоть народ и "любил" родную милицию, но языком зря уже не болтал.
