Если мы от ворот двинемся по направлению к правой дальней части Бугровского кладбища, то вскоре дорожка выведет нас на небольшую площадь, свободную от захоронений. На ней - каменный мемориал жертвам репрессий.
А напротив стена памяти со множеством табличек, на которых лица, имена и даты смерти.
Кладбище в целом место невесёлое, но здесь совершенно особые ощущения. Глядя на эти имена и лица, мы думаем не только о том, что эти люди были когда-то и жили свою жизнь, но и о том, что жизнь их была грубо, жестоко прервана по приказу. Приказу №00447.
Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел СССР № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» - совершенно секретный приказ НКВД СССР от 30 июля 1937 года.
Я приведу несколько выдержек из статьи, которая мне попалась при поиске информации, о том, как упомянутый приказ приводился в исполнение в Горьковской области. Ссылку на источник оставлю внизу.
В соответствии с тем секретным приказом, утвержденным Политбюро, операция по репрессированию кулаков, уголовников и других антисоветских элементов в большинстве областей РСФСР и УССР начиналась 5 августа, и на её проведение отводилось 4 месяца. Следствие было ускоренным, дела рассматривались «тройками» по 1-й (расстрел) и 2-й (8-10 лет концлагеря), причем первую категорию жертв надлежало судить в первоочередном порядке. Предписывалось разбивать область или край на сектора с закреплением их за оперативными группами. При арестах, кроме прочего, – изымать драгоценные металлы в монете, слитках и изделиях, а также переписку. Заводить на арестованного дело, следствие вести ускоренно и упрощённом порядке, приговоры приводить в исполнение по указанию председателей «троек» – начальников областных УНКВД, справку об исполнении приговора в отдельном конверте приобщать к делу, о ходе операции доносить особыми сводками через каждые пять дней.
...
Области определялся лимит репрессий в 4500 человек, в том числе на 1500 расстрелов. Маховик закрутился с бешеной скоростью.
Заседания «тройки» проходили в областном управлении НКВД на улице Воробьева (названа в честь первого главы Губчека), в кабинете начальника секретно-политического отдела, расположенном на первом этаже правого крыла здания. Обвиняемые из тюрьмы на Арзамасском шоссе перевозились в спецмашинах «воронках» и помещались во внутренней тюрьме НКВД, соединённой с административным зданием подземным переходом. Перед заседанием «тройки» два конвоира через боковую дверь из коридора приводили подсудимых в кабинет начальника СПО Примильского, туда же через комнату секретаря отдела заходили члены «тройки».
«При входе в кабинет, – вспоминал очевидец Н.А. Додулин, – я увидел в нём сидящих за столом начальника отдела трёх незнакомых мне лиц. Это были начальник УНКВД, секретарь обкома партии и председатель облисполкома. Подсудимого, стоящего посреди комнаты, спросили, признаёт ли он себя виновным, тот ответил, что не признаёт. Объявили: приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. После этого конвоиры брали осуждённого под руки, сопровождали через боковую дверь в коридор и по лестнице сводили в подвальный этаж. Приговор приводился в исполнение немедленно».
По некоторым данным, часть приговоров исполнялась в Горьковской тюрьме на Арзамасском шоссе, захоронения производились в первое время на Красном кладбище и на кладбище Марьина роща, хотя, считают исследователи, при огромных масштабах казней в период массовых операций могли быть и другие расстрельные полигоны и места устройства братских могил.
Не удовольствовавшись спущенными сверху лимитами, партийное руководство области вскоре требовало увеличения разнарядки до 6580 человек, из них по первой категории – до 2295.
...
Всего в рамках «кулацкой операции» в Горьковской области было арестовано 9691 человек. Таким образом, первоначальный лимит в 4500 человек благодаря настойчивости партийно-чекистского руководства был превышен более чем вдвое.
Тела расстрелянных и умерших в заключении захоранивались в братских могилах, местонахождение которых скрывалось. Теперь уже невозможно узнать ни количество погребённых репрессированных на кладбище, ни точное месторасположение могил. Вероятно, поверх них производились новые захоронения.
Памятные таблички, размещённые на стене, в галерее.
Стихотворение Ольги Берггольц, также размещённое на стене среди табличек:
Нет, не из книжек наших скудных,
Подобья нищенской сумы,
Узнаете о том, как трудно,
Как невозможно жили мы.
Как мы любили горько, грубо,
Как обманулись мы любя,
Как на допросах, стиснув зубы,
Мы отрекались от себя.
Как в духоте бессонных камер
И дни, и ночи напролет
Без слез, разбитыми губами
Твердили «Родина», «Народ».
И находили оправданья
Жестокой матери своей,
На бесполезное страданье
Пославшей лучших сыновей
О дни позора и печали!
О, неужели даже мы
Тоски людской не исчерпали
В открытых копях Колымы!
А те, что вырвались случайно,
Осуждены еще страшней.
На малодушное молчанье,
На недоверие друзей.
И молча, только тайно плача,
Зачем-то жили мы опять,
Затем, что не могли иначе
Ни жить, ни плакать, ни дышать.
И ежедневно, ежечасно,
Трудясь, страшилися тюрьмы,
Но не было людей бесстрашней
И горделивее, чем мы!
30 октября - День памяти жертв политических репрессий.
Спасибо за внимание!
Другие части рассказа о Бугровском кладбище:
Известные нижегородцы, похороненные на Бугровском кладбище
Источник: Конвейер НКВД. Как проходила «кулацкая операция» в Горьковской области
Открытый список. Расстрелянные в Горьком, Бугровское кладбище
