Глава 59
– Измерьте газы крови через 20 минут и принесите портативный рентген, – даю ещё одно назначение.
– Хотелось бы оценить возможность пересадки лёгкого и сердца, – произносит Рафаэль, глядя в карточку.
Бросаю на ординатора заинтересованный взгляд. Что это с ним сегодня? Решил поиграть в большого дядю доктора? Его предыдущий совет насчёт кислородной маски оказался подходящим, но теперь испанец явно лезет в дебри, которые его явно не касаются. Или благодаря моей благосклонности возомнил о себе невесть что?
– Посмотрите все записи на предмет необходимости консультации хирурга, – отвечаю коллеге с тем же заумным пафосом.
– После этого я смогу представить вам свои соображения по данному вопросу?
– Будьте так любезны, доктор Креспо, – отвечаю ему и вижу, как остальная бригада втихомолку улыбается.
Я выхожу из палаты. Вижу, как бригада перевозит трижды подстреленного к лифту. Всё правильно: ему пора делать операцию. Тут же ко мне подлетает Надя Шварц с встревоженным видом и сообщает, что снова не смогла найти Дарико. Обращаюсь к администратору и прошу помочь с поисками. Увы, но Фёдор Иванович, который в этот момент несёт куда-то толстую пачку карточек, отнекивается:
– У меня очень много работы, Эллина Родионовна. Простите, – и уходит.
– Что же мне делать? – растерянно произносит Надя.
– Обратись в охрану. Скажи, я попросила.
Студентка с улыбкой буквально уносится прочь.
Собираюсь пойти к себе, но входная дверь раскрывается, оттуда доносится громкий мужской крик:
– Кто-нибудь, помогите! Скорее!
Бросаюсь туда. Снаружи оказывается мужчина.
– Сюда! Сюда! – он показывает рукой, призывая бежать за ним.
– Скажите, чтобы прислали бригаду! Быстро! – кричу Достоевскому и устремляюсь за незнакомцем.
– Пожалуйста, доктор! Сюда! – продолжает звать он.
Выбегаем за угол главного здания, и я вижу, как несколько человек склонились над кем-то. Он лежит поперёк тротуара, тянущегося в сторону следующего корпуса. Когда подбегаю, люди расступаются. Вижу перед собой на асфальте ту самую девушку к красивым грузинским именем – Дарико. Она лежит неподвижно. Зову – не откликается.
Снимаю халат, скручиваю и подкладываю ей под голову.
– Давно она так лежит? – спрашиваю у стоящих рядом зевак. Отвечает тот мужчина, который позвал на помощь:
– Я не знаю. Шёл мимо, а тут люди собрались. Скажите, она умерла?
– Проснись, Дарико, – проверяю девушку на болевой рефлекс. Она реагирует, и не сразу. Но как только это происходит, начинает ритмично дёргаться. – У неё судороги, – замечаю вслух.
Вскоре прибывает бригада, перевозим девочку в отделение. Ко мне присоединяется Данила.
– Никто не заметил, что у неё судороги? – спрашивает он.
Я не спешу с ответом, поскольку только что сделала укол. Проходит секунда, вторая… Дарико перестаёт дёргаться.
– Когда я туда прибежала, судорог не было, – теперь отвечаю коллеге.
Он осматривает пациентку, которая по-прежнему без сознания.
– Рваная рана на голове. Похоже, череп тоже задет, – констатирует Данила. – Как её угораздило?
– Это точно не известно, – поясняет Надя Шварц. – Она спала в метро, её привезла полиция. Возможно, передозировка.
– Или кровоизлияние, – замечает Данила. – Не понимаю я этих девчонок. Зачем они пробуют всякую дрянь? – он берёт шпатель, погружает в рот Дарико и сообщает, что у той нет рвотного рефлекса. – Вводим трубку и делаем томографию. Поможете мне? – с этим вопросом он обращается к Наде.
– Да, конечно! – отвечает она с готовностью.
– Зонд в левую руку, – подсказывает доктор Береговой.
– Кислород 98%, – говорит медсестра.
– Вводите вдоль языка. Потом чуть в сторону. Хорошо. Замечательно. Теперь ищите связки, –Данила помогает студентке, и та проводит первую в своей медицинской практике интубацию. Это очень вдохновляет Надю, я за неё рада.
Час спустя студентка приходит ко мне в кабинет и зовёт к Дарико в палату.
– Я решила, что анализ на токсины ничего не покажет, – быстро говорит Надя. – Скорее всего, это какой-то запрещённый препарат, которого ещё нет в списке…
– Пожалуйста, короче, – прерываю студентку.
– Да, хорошо. Я вспомнила статью, в которой говорится о снотворном, – она называет препарат. – Оно укорачивает период засыпания, уменьшает число ночных пробуждений, оказывает умеренное влияние на структуру сна. В статье сказано, что были случаи, когда этот препарат использовали насильники… Простите, что сразу не посмотрела, – с этими словами Надя указывает на синяки и гематомы на теле девушки, расположенные на внутренней стороне бёдер.
После этого я срочно вызываю капитана Рубанова обратно. Дело приняло совершенно иной оборот. Дарико не какая-нибудь глупая девица, она – жертва серьёзного преступления. И надёжнее всего подобные раскрываются, как известно, по свежим следам. Выслушав меня, офицер говорит, что немедленно выезжает.
Потом иду проведать Лизу. Медсестра сообщает, что насыщенность кислородом у девушки повысилась до 93%, и теперь она хочет снять маску.
– Хорошо. Следите за её дыханием, – говорю и помогаю освободить лицо пациентки. Первое, что она спрашивает, тяжело втягивая воздух:
– Вы позвонили моему отцу?
– Оставили сообщение, – подсказывает медсестра.
– Вы принимаете препарат, который вам выписал лечащий врач? – интересуюсь у неё.
– У меня от него крапивница, – слышу в ответ. – И анафилактический шок. Горло отекает.
Смотрю на девушку с сожалением. Лекарство, о котором идёт речь, обычно хорошо переносится, побочные эффекты встречаются редко. Но в её случае всё как раз наоборот, а это значит, что иного эффективного лечения не существует.
– Такая реакция на ваш препарат бывает редко, – замечаю.
Лиза слабо улыбается:
– Значит, мне повезло. Мне его давно отменили.
– У вас пневмония, – ставлю диагноз, прослушивая тяжёлое свистящее дыхание.
– Пятый раз в этом году. Рекорд, – замечает Лиза уже без улыбки.
– С этим мы разберёмся, – обещаю ей. – Аллергия на антибиотики есть?
– Нет. Но есть просьба.
– Какая? Слушаю внимательно.
– Я хочу отказаться от реанимации.
«Господи, да что они все твердят об одном и том же!» – думаю возмущённо. В сотый раз, что ли, объяснять отсутствие в наших законах такой нормы?
– Простите, – стараюсь оставаться спокойной, – но я не могу так поступить. Не имею права.
– Доктор, – Лиза кладёт мне руку на предплечье. – Поймите: у меня больная печень, а от лёгких почти ничего не осталось.
– Антибиотики вам помогут.
– Не принимайте это на свой счёт, – больная растягивает бледные губы в подобие улыбки. – Мне не нужна помощь. Я готова умереть.
Ничего на это не могу ей ответить. По-человечески её очень жаль. Она слишком молода, чтобы уходить из жизни. Но, как медик, я должна сделать всё от меня зависящее, чтобы постараться её вылечить. Хотя в глубине души сама понимаю: это практически невозможно. Если бы речь шла только о лёгких, то, вероятно, помогла бы трансплантация. Но когда ещё и печень… Слишком большая нагрузка на организм – он не справится.
В задумчивости иду в регистратуру. Пока занимаюсь документами, слышу разговор Лебедева с Зоей Филатовой.
– Предлагаю вам, очаровательная Зоечка, лотерейный билетик. Всего двести рублей.
– В ближайшем торговом центре их по сто продают, – отвечает медсестра.
– А у меня только счастливые номера, – усмехается доктор.
Вижу, как Зоя смотрит на него с нескрываемой иронией.
Поняв, что ему ничего не обломится, Лебедев идёт к Наде Шварц.
– Не желаешь, новенькая, попытать счастья? – и снова показывает ей пачку лотерейных билетов.
– Это уголовное преступление, – серьёзно отвечает ему студентка.
– Да брось! – усмехается Валерий, но на всякий случай убирает пачку в карман и, заметив мой строгий взгляд, спешно уходит. Благо повод тут же находится: сержант полиции помогает зайти своей коллеге, которая левой рукой держит правую, а там на кисть намотано полотенце.
– Она поранила руку стеклом и говорит, что чепуха, – поясняет сержант. – Но я же вижу, что потеряла много крови.
– Да мелочи, ну зачем ты меня сюда привёз? – протестует его коллега.
Лебедев проводит обоих в палату, усаживает пострадавшую.
– Позвольте, я посмотрю, – говорит врач и аккуратно снимает повязку.
Захожу в палату, чтобы контролировать действия Лебедева. При моём появлении он морщится, но вслух ничего не говорит – побаивается. Но зашивает рваные раны на внутренней поверхности кисты правильно.
– Я первую неделю работаю, – говорит девушка, которая по-прежнему немного бледна. – Мы с напарником были на вызове. Какой-то парень отнял сумку у пожилой женщины. Схватил и побежал. Она вызвала полицию, мы стали прочёсывать окрестности. Нашли его неподалёку – он потрошил украденное. Бросился бежать, я за ним. Поскользнулась, стала падать и ухватилась за какую-то ржавую железку.
– Жулика-то поймали? – с едва скрываемым ехидством интересуется Лебедев.
– Да, напарник задержал, – не замечая сарказма, отвечает полицейская. Молчит и добавляет. – Мне каждый день страшно.
– Если работа вам не подходит, подумайте о другой, – говорю девушке, а сама пристально смотрю на Валерия, чтобы понял намёк. – В этом нет ничего особенного.
Коллега прекрасно понимает, в чей огород этот камень.
Вскоре перевязка закончена, и полицейскую отпускаем. Теперь она сможет некоторое время побыть дома и подумать: может, ей стоит или профессию сменить, или перейти на менее опасную должность, поскольку в патрульно-постовой службе полиции Санкт-Петербурга ей, мягко говоря, не место.
Выхожу из палаты, подходит мужчина лет 55-ти. Представляется отцом Лизы.
– Ей стало плохо на улице, – рассказываю, провожая в палату дочери. – У неё пневмония и признаки отторжения печени.
– Подключите к аппарату ИВЛ.
– Она отказалась.
– Вы же сами сказали, что у неё пневмония. Лёгкие и так плохо работают. Как ей дышать?
– ИВЛ в её случае не станет панацеей, – отвечаю ему. – Когда Лиза придёт в себя, лучше поговорите с ней.
– О чём?
– Она не хочет, чтобы мы её спасали.
Мужчина кусает губу, качает головой.
– Это просто депрессия. Я с ней поговорю, конечно.
– Беда в том, что Лиза настроена очень решительно и вряд ли захочет, чтобы её отговаривали, – заранее готовлю мужчину к непростой беседе.
– Захочет! – не слишком уверенно отвечает он. – Да она просто ребёнок.
– Ей 26 лет, – напоминаю.
– Она просто устала, – хмурится отец Лизы.
– Вы меня извините, конечно. Но я не буду скрывать: она умирает.
Скрипнув зубами, собеседник смотрит на меня тяжёлым взглядом:
– Мы все умираем.
– Но не так. У неё страшные боли. И она знает, что они не пройдут никогда. Лиза уже давно не принимает лекарство.
– Введите его! – требует отец пациентки.
– Не могу. Слишком много побочных эффектов. Единственный препарат, который способен лечить её заболевание, для Лизы не подходит. Поэтому мы не можем…
– Тогда я это сделаю! – возмущается мужчина.
– Не поможет, к сожалению.
– Значит, мы найдём новые препараты!
– И когда оно не поможет, ей придётся пересаживать печень и лёгкие, а гарантии никакой, – произношу спокойно, хотя внутри всё кипит. Ужасно жалко эту симпатичную молодую девушку, которая даже не успела стать мамочкой.
Её отец смотрит на меня упрямо:
– Будет гарантия!
– Чтобы она снова заболела? – спрашиваю его.
Мужчина молчит, потом произносит угрожающе:
– Если вы не хотите бороться за неё, я найду другого врача.
Он шагает в палату. Подходит к Лизе, кладёт ладонь ей на голову и нежно гладит, проводя по влажным от пота волосам, бессильно свисающим вниз, словно волна.
Ухожу к себе, спустя какое-то время раздаётся телефонный звонок. Сначала понять ничего не могу. Только рыдания, всхлипы, попытки произнесли хотя бы что-то членораздельное, которые срываются на плач. К горлу подкатывает тугой комок, сердце начинает биться быстрее. Становится страшно. Я ещё ничего не понимаю, но уже паника начинает ползти откуда-то снизу по спине, словно ледяная змея.
– Да скажите же уже что-нибудь! – нервно бросаю в трубку. – Кто это, в конце концов?!
– Элли… Элли… – женский голос мне кажется знакомым.
– Да, я доктор Печерская. Назовитесь! – уже требую, не в силах больше выдерживать неопределённость.
– Это Алла, жена Димы… Тво… твоего брата…
– Что стряслось?! – сердце падает куда-то вниз.
– Элли… Димочку… Его… сбила машина-а-а!..
Часто-часто дышу, стараясь не поддаваться панике.
– Где он? – спрашиваю сноху, вцепившись в стол так, что пальцы побелели.
– В на… нашей боль… нице… – сквозь всхлипы выговаривает Алла. – Элли… пожалуйста… помо… помоги!
– Я скоро приеду, – отвечаю, прерывая разговор.
Встаю и сначала стараюсь унять нервы. В таком состоянии за руль нельзя. Значит, машину поведёт кто-то другой. Гранин? Нет, у них с Димой отношения никогда не ладились. Мой старший брат Никиту терпеть не может. Данила Береговой. Точно!
Выбегаю из кабинета, нахожу его и говорю, что мне срочно нужно поехать в Псков – мой брат попал в аварию, ему нужна помощь. Пока не знаю деталей. Может быть, как медик я там и не нужна, но это же родной человек! К тому же Алла осталась с тремя детьми.
– Элли, едем скорее! – Данила убегает в ординаторскую переодеваться.
Спешу к Лидии Тумановой. Прошу её сообщить о моём срочном отъезде руководству клиники и заменить меня на время отсутствия.
– С какой это радости? – внезапно слышу ещё один голос. – Разве не я ваш законный заместитель? – от лифта к нам идёт Матильда Яновна Туггут.
