Взглянув на записку, Варвара Черноярова сначала нахмурилась, а потом неожиданно рассердилась.
- Баловник какой-то этот листок в машину сунул. Какой-то безголовый баловник!
Записку Ванда положила на свой стол, и она лежала там – короткая и выразительная, привлекая внимание всех присутствующих. Фотограф Фёдор подошёл, вытянул шею, хмыкнул и сказал:
- Да это просто прикол. Подпись заметили?
- Это не подпись, а белиберда, - отрезала Черноярова.
- Анаграмма, - возразил Фёдор и улыбнулся одной половиной рта. Судя по всему, закрытый чёлкой глаз как-то влиял на его рефлексы. – Если переставить буквы, получится Синдбад Мореход.
Ванда подперла щеку кулаком и ждала, пока все выскажутся. Самый действенный способ добыть информацию – молчать до победного.
- Говорите, Мореход? – высоким голосом спросил Цицианов, держа за одно ухо расшитую бисером подушку, такую облезлую, будто ею питалось не одно поколение моли. – Говорите, Синдбад? А я ведь видел одного такого Синдбада.
- В кино, наверное, - Федор засунул руки в карманы брюк, продолжая сверлить записку взглядом.
- И совсем даже не в кино. – Цицианов горделиво выпрямился. Он всегда становился в позу, когда ему возражали. – Еще зимой, как раз после Рождества, когда мы проводили первый в этом году аукцион, один из участников зарегистрировался как Синдбад Мореход. У нас в компьютере должны быть его настоящие паспортные данные.
- А он участвовал в торгах? – тотчас спросила Ванда. – Может быть, что-нибудь выиграл и приезжал выкупить лот? Все-таки не так давно это было, вы наверняка ещё все хорошо помните.
- А ведь и правда, - Цицианов убрал плешивую подушку в коробку и наставил указательный палец на Ванду. – Он приезжал! Погода была дрянная, дождь со снегом, на улице грязь, всё текло. Он вошёл тихо, как шпион. И на нём была шляпа с полями.
- Шляпа? – переспросил Фёдор. – Сейчас шляпы носят только артисты и фрики какие-нибудь.
- Ну, так он и был этот… фрик, - небрежно бросил Цицианов. – У нас тогда работала временная секретарша Леночка, она сразу потребовала, чтобы он снял головной убор. В помещении, мол, принято обнажать голову. А он улыбнулся такой, знаете, извилистой улыбкой и ничего не ответил. И шляпу не снял. А Муромцев, который способен поставить на место даже электрический веник, сделал вид, что ничего не заметил. Сказал, мол, я сам разберусь, и увел этого типа в угол, - Цицианов подбородком указал на импровизированную фотостудию Фёдора. – У нас там тогда стоял диван для клиентов, стол с журналами, все дела… Но потом диван сломался, а на столик я случайно тяжелую железяку положил, так что...
- А вам не показалось, что Муромцев был уже знаком с этим человеком? – спросила Ванда, глядя на Цицианова как на закоренелого троечника, который по счастливой случайности всё-таки мог знать ответ на вопрос из учебника.
- Да, мне показалось. Впрочем, не знаю. Они разговаривали тихо и недолго. Этот тип ушёл, раскланявшись возле двери. Выглядело издевательски, учитывая, что он своей шляпой еще больше лицо загородил.
- А лицом-то он каков был? – подала голос Черноярова, которая по-прежнему на что-то сердилась.
- Не знаю, - пожал плечами Цицианов. – Помню, он все время щурился, когда на кого-то смотрел. Вернее, прищуривался.
- Варвара Олеговна, почему вы так нервничаете? – неожиданно спросил Фёдор, который тоже заметил, как возмущенно вздымается грудь бухгалтерши.
- Ну, а как? – дёрнула плечом та. – У нас тут ценностей на миллионы. Если кто-то в офисе, он бдит.
- Ну, да, - самодовольно подтвердил Цицианов и извлек на свет божий странную железяку, похожую на пыточный инструмент. Тот сложился, попытавшись ухватить искусствоведа за палец, и был немедленно водворен на прежнее место. – Что вы хотите этим сказать?
- Хочу сказать, - Черноярова раскраснелась и от этого как-то даже помолодела, - что письмо в багажник засунул тот, кто мог добраться до ключей от машины Николая Николаевича. А кто мог добраться? Только свои и могли. Вот я и говорю – баловник.
Фёдор и Цицианов мрачно переглянулись. Кроме них двоих, Чернояровой и Ванды, в «Золотой чаше» работали еще только два человека – администратор, уже две недели отдыхавший в Индонезии, и айтишник, который сопровождал все онлайн-операции аукционного дома удалённо, и в офис даже носа не казал.
- Это всё домыслы, - заявил, наконец, Фёдор. – Зачем кому-то из нас класть записку именно в багажник? Если бы даже очень захотелось её написать.
- Настоящими чернилами, заметьте, - подхватил Цицианов. – И зачем подписываться каким-то там Синдбадом?
- Не имею понятия, - бросила Черноярова. – Но предупреждаю: если с Николаем Николаевичем что-то случилось, я с вас обоих шкуру спущу.
Ванда промолчала, а про себя подумала, что бухгалтерша не учла ещё одну возможность. Конверт с запиской положить в багажник «универсала» мог сам Муромцев. А вот зачем – это уже другой вопрос. Вслух же она сказала:
- Варвара Олеговна, вы знаете кого-нибудь из бухгалтерии «Цветочного микса»?
- Главного бухгалтера немного знаю, - удивилась та. – Она женщина моего возраста, как-то разговорились в столовой. Дама очень стильная, моложавая. Зовут ее Ангелина. Кажется, Попова. Да, точно, Попова. А на кой тебе чужой бухгалтер-то сдался? Я сама все вопросы могу решить, на то и поставлена тут.
- Меня вовсе не финансовые вопросы интересуют, - успокоила её Ванда. – Дело в том, что в бухгалтерии у соседей работает одна девушка, Нина Лаврентьева.
Черноярова плотоядно улыбнулась, на ее щеках появились круглые «яблочки»:
- Смазливые блондинки – это по части Фёдора. Федь, ты ведь с ней крутил шуры-муры, а? Или до сих пор крутишь?
Ванда пытливо посмотрела на Фёдора, ожидая его ответа.
- Мы недавно расстались, - буркнул тот. – По обоюдному согласию. Но! Остались друзьями. Как современные цивилизованные люди.
- И кто кого послал? – не сдавалась Черноярова. – Думаю, она тебя. Уж больно ты скользкий для девушки, в руках не удержишь.
Фёдор посчитал, что оправдываться – ниже его достоинства и удалился к своим софитам. Ванда немедленно последовала за ним и вполголоса сказала:
- Боюсь, что Нину сегодня кто-то насильно увез из офиса. В неизвестном направлении. Она уехала на такси, но таксист выглядел очень подозрительно. И еще мне кажется, она пыталась попросить о помощи.
Фёдор посмотрел на Ванду ошарашенно.
- Вы что, сами видели?
- Да, на подземной стоянке. А ещё раньше я заметила, как Нина выскочила из двери своей конторы вся в слезах. Охрана здания в курсе того, что произошло. Но ведь охранникам никто не расскажет, кто довёл девушку до слёз. А вот вы наверняка можете разжиться информацией. Потихоньку, как бы невзначай. Может быть, в «Цветочном миксе» что-то произошло? Или Нина получила персональную взбучку от начальства?
- Вряд ли, - не без ехидства заметил Фёдор. – Директору она очень даже нравится.
Его ноздри так раздулись, что стали похожи на два колокольчика. «Вот и причина цивилизованного расставания, - подумала Ванда. – Ревность! Банальная и неувядающая, как искусственная роза».
- Фёдор, пожалуйста, я вас очень прошу, сходите на разведку в «Цветочный микс». Охранники сейчас выясняют, что за таксист вывез Нину из нашего здания.
- А вы что, запомнили номер машины? – не поверил Фёдор. – И передали охране?
- Да.
- Ванда, вы страшная женщина.
- Обычно мужчины говорят – удивительная.
Фёдор колебался всего минуту. После чего кивнул, показывая, что согласен пойти на разведку, и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
- Он в этом «Цветочном миксе», как лис в курятнике, - проворчала Черноярова, разложив на своем столе бумаги, напечатанные таким мелким шрифтом, что читать их можно было, кажется, только под микроскопом. – Сейчас пойдёт, всех девок взбаламутит. Его директор тамошний на дух не переносит.
- А директор у них хороший? – Ванда тут же подхватила тему.
Испуганное лицо Нины Лаврентьевой стояло у нее перед глазами, и она никак не могла отделаться от мысли, что несёт личную ответственность за то, чтобы поиски девушки были начаты немедленно. Ведь именно ей Нина прошептала своё «умоляю».
- Директор у них золото, - с чувством ответила Черноярова. – Не такой, конечно, хороший, как наш. Наш вообще не обсуждается. Но их директор – настоящий добряк. Как ему удаётся руководить – понятия не имею. Добряков обычно сразу с верхушки сковыривают.
- А как его зовут? – У Ванды была отличная память. Когда она преподавала в школе, ей приходилось запоминать десятки фамилий из классных журналов.
- Фамилия у него, как у полководца. Суворов! А зовут Петром Максимовичем.
Ванда несколько раз встречала этого «полководца» возле кофейных автоматов. Он показался ей весёлым и хитрым. Бухгалтерша, которая, в общем-то, не отличалась простодушием, отчего-то предпочитала видеть только его светлую сторону. Скорее всего, она положила на него глаз.
Пока они разговаривали, Цицианов сидел за компьютером, уставившись в экран монитора. «Мышь» в его руках не останавливалась ни на секунду. Было ясно, что он занят активными поисками.
- Ванда, я нашёл! – воскликнул он так громко и неожиданно, что у Чернояровой из рук выпала ручка и покатилась по столу.
- Синдбада Морехода? – Ванда встала и подошла к Цицианову, сгорая от любопытства.
- Именно. По-настоящему его зовут Нилом Иннокентьевичем Кудияровым.
- Кудияров… - повторила Ванда, словно пробуя фамилию на вкус.
- На самом деле, - Цицианов как будто поёжился, - фамилия на Руси довольно известная. В древности считалось, что Кудияровы – довольно сильные колдуны.
- Нагнал страху… - пробормотала Черноярова, подобрав свою ручку и нацелив её кончик на верхнюю строчку большой таблицы.
- И что за лот он выиграл? – Ванда остановилась за спиной Цицианова и наклонилась, чтобы тоже видеть буквы на мониторе.
- Не поверите! – воскликнул тот, задрав брови. – Вот, смотрите сами. Он выиграл книгу за полтора миллиона рублей.
Ванда непроизвольно присвистнула и наклонилась еще ниже.
- Старинную, конечно?
- Европа, шестнадцатый век, - взволнованно ответил Цицианов. – И знаете, как она называется? «Гримуар: египетская нигромантия и магические печати для вызова семи духов Вельзевула». Уникальное издание, его вообще в природе практически не осталось. Большая часть экземпляров сгорела на кострах инквизиции.
- И правильно, - пробормотала Черноярова. – А что такое нигромантия?
- Чернокнижие, - ответила Ванда вместо искусствоведа. – Черная магия.
- Вам, Варвара Олеговна, она бы очень подошла, - хихикнул Цицианов, который за те десять дней, что Ванда его знала, ни разу не отметился ни одной приличной шуткой.
Бухгалтерша решила пропустить его замечание мимо ушей.
- И фамилия у него колдовская, и книжку он купил дьявольскую. И шляпу не снял! Наверное, рожу не хотел светить. Может, он вообще в зеркале не отражался.
- Вы, Варвара Олеговна, устроили винегрет из колдунов и вампиров, - попенял ей Цицианов.
- Уж не думаете ли вы, господа хорошие, что этот тип нашего Муромцева извёл с помощью магии? – грозно спросила Черноярова.
- Может, и не извёл, но угрожал, - ответил Цицианов. – В записке всего одно слово, но оно очень понятное: «Берегись».
- А что такое гримуар? – с любопытством спросила Ванда.
- Это учебник магии, - Цицианов неожиданно разволновался. – Или книга заклинаний. Там собраны инструкции по созданию магических предметов, наведению чар и всякому такому... А еще там написано, как вызывать духов и демонов.
- Не думаю, что из-за этого стоит беспокоиться, - сказала Ванда, заметив, что искусствовед явно выбит из колеи. – Это ведь раритет! Когда такая вещь попадает на рынок, за ней начинают охотиться коллекционеры, а не колдуны, согласны?
- Да, конечно, - пожал плечами Цицианов. – Но Муромцев-то пропал.
В этот момент раздался торопливый стук, после чего дверь распахнулась, и на пороге появился охранник Володя. Он был откровенно взволнован. В его голубых глазах, кажется, даже появился стальной блеск.
- Ванда, вы были правы. Я только что выяснил, что такси с таким номером, который вы запомнили, не существует в природе. Это было какое-то левое такси, ненастоящее.
- И на нём увезли Нину Лаврентьеву? – ахнула Черноярова. – Ой, и что ж с девкой-то сделают? Если бандиты, а?
- Могут и убить, - веско ответил Володя. – Мы в полицию сообщили, к нам скоро кого-нибудь пришлют. Так что вам, Ванда, придется давать официальные показания.
- Я больше всех буду рада полиции, - ответила та. – Не очень-то приятно нести груз такой ответственности.
- А как вы думаете, зачем Лаврентьева свою банковскую карточку из окна выкинула?
- Если не я, то ее все равно кто-нибудь да подобрал бы, - ответила Ванда. - Начал искать владелицу и понял, что она пропала. Полагаю, это тоже был своего рода крик о помощи.
Как только охранник ушел, в офис вернулся Фёдор.
- Ну?! – требовательно спросила Черноярова, повернувшись к нему вместе со своим стулом.
Стул у нее был особенный, сделанный под заказ «для нежной бухгалтерской спины», как пояснила его владелица.
- А что это у вас с рукой? – тут же добавил Цицианов, глядя на то, как Фёдор трясёт правой конечностью.
- Разбил о рожу одного гнусного типа, - Фёдор охнул и подул на костяшки пальцев.
- Того, который довёл Нину до слёз? – догадалась Ванда.
Ей очень хотелось бы пойти в «Цветочный микс» самой и всё разведать, но там у неё не было ни одного знакомого.
- Ага, - Фёдор хоть и злился, но был явно доволен собой. – Что-то она не так написала в отчёте, и он, значит, вылепил такой… Ты, говорит, криворукая, а еще кривоногая и тупая. Не, представляете? Разве не скотина криворогая? Ну, я ему рога-то немножко и подравнял.
- Молодец, - похвалила его Черноярова.
В этот момент ее телефон тренькнул. Она посмотрела на дисплей, сказала: «Погодите!» и, побегав пальцами по экрану, приложила мобильный к уху. Все невольно наблюдали за ней и видели, как ее лицо вытянулось, а подбородок мелко задрожал.
- Что случилось? – почти что хором спросили остальные.
- Это… Это сообщение от Николая Николаевича.
- Дайте послушать, - приказал Фёдор, который несмотря на весь свой пессимизм и высокомерие, оказался гораздо инициативнее Цицианова.
Черноярова включила громкую связь, и сотрудники «Золотой чаши» услышали знакомый низкий голос своего босса. Босс сказал:
- Слушайте внимательно. Мне угрожает опасность. За мной охотятся. Вы должны немедленно спрятать лот номер семьдесят семь.
Продолжение рассказа:
Первый детектив про Ванду :