Первый из крупных храмов, уничтоженных в Москве в 1920-х, был одним из самых древних сооружений Белого города!
В 1514 году, по указу Василия III, итальянец-архитектор Алевиз Новый заложил сразу 11 церквей из камня. В их числе — освященная в 1518 году церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы «на Сретенке» (то есть, по-сегодняшнему, на Большой Лубянке). Еще одно старинное прозвание — «в псковичах». В 1510 году отец Ивана Грозного упразднил Псковскую вечевую республику, а видных горожан переселил в Москву — они-то и составляли приход. В XVI столетии Введенский храм считался настолько значительным, что стал собором — во главе одного из семи «сороков», то есть церковных округов Москвы (1551 год).
Через полвека среди прихожан был знаменитый князь Дмитрий Пожарский. В 1611 году Дмитрий Михайлович с отрядом ополченцев прорвался в город на выручку москвичам, которые подняли антипольское восстание. «Острожек» ополченцев был поставлен рядом с церковью и собственным двором князя Пожарского (Лубянка, 12 и 14). После продолжительных боев князь был изранен, чудом выжил, а его отряд отступил...
На следующий год Пожарский возвратился во главе второго ополчения и взял Москву. В церкви Введения во храм князь поместил икону Казанской Божией Матери — главную святыню своего войска. Два десятилетия спустя чудотворный образ был перенесен на Красную площадь в специально для него построенный Казанский собор (1636).
Во Введенском храме отпевали самого героя (1642 год) и похоронили его первую жену Прасковью, ради поминовения которой князь воздвиг придел Параскевы Пятницы. Тут же лежали самые знатные из прихожан — князья Голицыны и Хованские.
В 1745-49 годах обветшавший храм был сильно перестроен — появился скромный восьмерик и трапезная, позже возвели и колокольню. При этой реконструкции не тронули апсиды начала XVI века, и церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы осталась одним из немногих уцелевших памятников времен Василия III.
Внутри хранились древние святыни, в том числе та икона, у которой кончился пожар 1737 года. Огонь тогда родился от «копеечной свечи», а остановился перед образом. Жаль только, что между иконою и свечой была огромная часть города, испепеленная пожаром.
Когда же разгорелся пожар революции, Введенский храм оказался между ведомствами внутренних и иностранных дел, то есть между молотом и наковальней. В таком соседстве, да еще и на «стрелке» двух парадных улиц шансов уцелеть у церкви — не было.
Если не ошибаюсь, это первая большая церковь, сломанная после революции в Москве (1924). Раньше сломали маленькую часовню святого Александра Невского на перекрестке Моховой и Тверской.
Главную роль сыграли дипработники. Красные Талейраны заняли дом Первого Российского страхового общества, который с 1906 года возвышался рядом с храмом. Оба здания образовали впечатляющий ансамбль.
Честнее всего выразился видный антирелигиозный деятель тех лет Петр Красиков: церкви «оскорбляют революционное чувство» совслужащих. Другие его аргументы были за гранью абсурда: московские храмы «раскрашены иконами в честь царей» (каких царей? разве кого-то из русских царей на тот момент канонизировали?), «портят вид города» и
«не представляют из себя никакой исторической или художественной ценности».
В 1923 году Моссовет предъявил дежурную претензию: постройка-де мешает уличному движению. «Мешали» автотранспорту исключительно культовые здания и никогда — дома… Ученые протестовали, но уже на следующий год нашелся более серьезный аргумент: рядом, во дворе Наркоминдела установили неудачный памятник Воровскому.
Введенская церковь была еще цела, а несуществующая площадь на ее месте уже носила имя дипломата. Под предлогом переноса монумента храм стали ломать силами отряда безработных (1924 год). Однако стены оказались так крепки, что отряд ковырялся несколько месяцев, подвальное же помещение сумели разобрать только в 1925 году.
Конечно, памятник Воровскому переносить не стали, а на месте церкви появилась клумба тюльпанов со скамейками:
К концу 1930-х на смену скверу пришла ведомственная автостоянка.
Новое:
Все мои статьи по рубрикам:
