Немецкий наёмник из Саксонии Конрад Бусов (нем. Conrad Bussow; 1552/1553—1617) жил в Царстве Русском в 1600—1611 гг. и оставил замечательный отчёт очевидца о том, как "цивилизованно" поляки в 1610—1611 гг. управляли Россией от имени польского королевича Владислава Жигимонтовича/Сигизмундовича, под названием «Chronicon Moscoviticum, continens res a morte Joannis Basilidis Tyranni, omnium quos sol post natos homines vidit immanissimi et truculentissimi, an. Christi 1584—1612». Она переведена на русский язык с немецкого (Конрад Буссов. Московская хроника. 1584—1613 // Хроники Смутного времени / Сост. А. А. Либермана, комм. С. Ю. Шокарева, послесл. Б. Морозова. — М.: Фонд Сергея Дубова; Рита-Принт, 1998. — С. 9—162.).
После разгрома войска Царя Русского Василия IV Ивановича Шуйского (1606—1610) под Клушиным москвичи 14.07.1610 г. подняли против него восстание, свергли его с престола и насильственно постригли в монахи. Затем они собрали за городом всесословный Земский собор и, опасаясь захвата столицы армией Лжедмитрия II, решили на нём пригласить править Россией польского королевича Владислава Жигимонтовича/Сигизмундовича на следующих условиях:
чтобы мы остались при своих правах, обычаях и нравах, при своём богослужении и т.д. и нам не навязали бы никаких новшеств, а также — на что ещё нужно и желательно обратить внимание для блага нашей земли и всех нас.
Осаждавший Смоленск с 1609 г. Сигизмунд III немедленно принял это предложение москвичей и направил для официальных переговоров разбившего Дмитрия Шуйского под Клушиным гетмана польного коронного или заместителя главнокомандующего армией Речи Посполитой (гетмана великого коронного) Станислава Жолкевского (пол. Stanisław Żółkiewski; 1547/1550—1620) со своими условиями:
что сына его величества ни в коем случае не перекрестят, не обратят в московитскую веру, что при его дворе будут и поляки, ибо одним русским его королевское величество не может доверить своего сына. В свою очередь, русским оставят и сохранят в неприкосновенности их религию, нравы, обычаи, законы и суд, и при сыне его величества они будут преуспевать и благоденствовать, а не слабеть и хиреть.
Москвичи согласились на эти условия и заключили с Речью Посполитой мир. Посла Сигизмунда III С. Жолкевского с его слугами после пиршества разместили в особых палатах и стали ждать скорого приезда своего нового государя Владислава Жигимонтовича. Василия Шуйского с двумя братьями и знатных князей Голицыных москвичи отправили в плен к Сигизмунду III в Смоленск и оттуда в Польшу.
Лжедмитрию II пришлось отступить от Москвы к Калуге. Поляки по частям и под разными предлогами ввели в Москву около 5.000 своих воинов и 800 европейских наёмников, которые заняли Кремль и арсенал со складами пуль и пороха.
Войско вошло: Гетман [С.Жолкевский] выбрал ему места, удобные на всякий случай так, что войско полками и отрядами расположилось в особенных дворах, чтобы при всякой нечаянности одни другим могли подавать взаимную помощь. Полк Александра Зборовского расположился в Китай-Городе, все вместе в близком один от другого расстоянии; полк Казановского и Вейгера в Беле-Городе, также поблизости друг от друга; сам Гетман со Старостою Велижским остановился в главной крепости, Кримгроде (Кремле), во дворе, бывшем некогда Царя Бориса, в то время, когда он ещё был Правителем при Царе Феодоре. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.)
Москвичи были вынуждены из царской казны платить им полное жалование и сверх того снабжать их лошадей и слуг кормом и мукой за свой счёт. Так началось "цивилизованное" правление поляков в Царстве Русском.
И так мы жили там в добром порядке и при всех удобствах; ни в чём не было недостатка, и за известную цену доставали съестные припасы и всё нужное; ибо мы открыли большие дороги от Вологды, Ярославля и с других сторон; от Коломны вверх по реке Москве приплыли суда с хлебом и с различными потребностями. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.)
Но вдруг коменданту польско-литовско-немецкого гарнизона Москвы С.Жолкевскому поступила совершенно секретная информация о том, что король Речи Посполитой Сигизмунд III Ваза решил нарушить договор с москвичами и сам стать Государем Всея Руси вместо своего сына Владислава Сигизмундовича/Жигимонтовича. Понимая, что это приведёт к взрыву недовольства русских, С.Жолкевский под предлогом свидания с королём уехал из Москвы в попытке убедить его отказаться от своего плана:
Е.В. Король... объявил своё желание приобрести Государство Московское не для Королевича Владислава, но для самого себя. Гетман [С.Жолкевский], имея достаточную опытность касательно воли народа Московского, который никоим образом на это не согласится, предвидел, что должны наступить великие замешательства и затруднения. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.)
Перед отъездом С.Жолкевского из Москвы в октябре 1610 г. на тайном свидании с ним 100 знатнейших московских бояр во главе с князем Мстиславским просили его оставить вместо себя хорошего коменданта и обещали со своей стороны не допускать беспорядков. Однако прибывшему под осаждаемый поляками Смоленск С.Жолкевскому не удалось никакими уговорами убедить Сигизмунда III Вазу не нарушать свой договор с москвичами, более того, приехавшим туда же московским послам и смоленским боярам выставили требование присягнуть не Владиславу Жигимонтовичу, а Сигизмунду III:
насчёт позволения Е.В. Короля дать Владислава, не было помина; напротив, Сенаторы настаивали, чтобы присяга относилась вместе Королю с Королевичем, и чтобы тотчас был сдан Смоленск; то всё это весьма потревожило Московских Послов и находившихся при них детей Боярских, а особенно бывших там около тысячи уездных Смоленских Бояр, которым Канцлер Литовский приказал именем Е.В. Короля, чтобы они присягали вместе Королю и Королевичу... Уши Е.В. Короля были закрыты для убеждений Гетмана, после приезда которого с послами Московскими было снова несколько совещаний; приезжали также из крепости [Смоленска] те, коих присылал [руководитель обороны города боярин] Шеин, но как со стороны Сенаторов, так равно и Москвитянами повторяема была одна и та же песня. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.)
По данным К.Бусова, после смерти Лжедмитрия II в Калуге 11.12.1610 все подчинявшиеся ему города и земли 02.01.1611 присягнули на верность польскому королевичу Владиславу Жигимонтовичу как своему Государю Всея Руси и Царю Русскому. Однако он не торопился приезжать в столицу своего государства к своему новому народу, а между тем польские гарнизоны от Смоленска до Москвы и от Чернигова до Москвы и в самой Москве вели себя крайне жестоко по отношению к русскому населению и уже 25.01.1611
в Москве собрался народ, стали жаловаться, что польские солдаты всячески притесняют их, насильничают, глумятся над их богослужением, бесчестят их святых, стреляя в них из ружей, бьют их соотечественников и сильно бесчинствуют в их домах, кроме того, расточается царская казна, народ обирают, каждый месяц уходят большие деньги на 6000 солдат [московского польско-литовско-немецкого гарнизона], а избранный царь Владислав всё равно не приезжает.
Поэтому москвичи потребовали от польского коменданта города королевского наместника Александра Корвина Гонсевского (пол. Aleksander Korwin Gosiewski) и его командиров в кратчайшие сроки вывести польско-литовско-немецкий гарнизон из столицы. Гонсевский отказался сделать это и для успокоения горожан демонстративно жестоко казнил польского шляхтича, в состоянии алкогольного опьянения трижды выстрелившего в православную икону Богоматери у Сретенских ворот:
Его привели к вышеупомянутым воротам, отрубили ему сначала на плахе обе руки и прибили их к стене под образом св. Марии, потом провели его через эти же ворота и сожгли в пепел на площади.
При этом были усилены польские караулы на въездах и выездах, горожанам было запрещено носить оружие, все въезжающие в Москву повозки обыскивались.
Однако отказ поляков присылать в Москву Владислава Жигимонтовича стал известен широким слоям населения Царства Русского и, как и предвидел дальновидный С.Жолкевский, вызвал резкое недовольство и отторжение:
известия, что Е.В. Король не хочет дать на Царство Московское сына своего Королевича Владислава, более и более распространялись по земле Московской, вследствие чего в разных местах начались бунты и измены, усилившиеся наиболее от некоего Прокофия Ляпунова... Этот Прокофий Ляпунов... был Воеводою Рязанским... Побудительной причиной к тому был также Патриарх [Всея Руси Гермоген], возбуждавший и подстрекавший его на таковой поступок, ибо Патриарх... сообщал письмами эту весть в города, ускорив, таким образом, кровопролитие... Народ возмутился в Столице, и города: Ярославль, Переяславль, Вологда, Новгород Великий, Коломна, Серпухов, Тула и другие стали отлагаться. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.).
13.02.1611 в Москве вспыхнула ссора между поляками и русскими на рынке из-за того, что последние пытались продать первым овёс по двойной стоимости. Причём инициатором драки стал поляк, обнаживший саблю. В ответ на это толпа вооружённых оглоблями горожан численностью до 50 человек убила трёх польских слуг. Тогда 12 конных поляков врезались в эту толпу, убили 15 москвичей и разогнали весь рынок.
С началом Великого поста поляки потребовали от горожан предоставить им деньги и продовольствие, но получили отказ. Но голодать им не пришлось, потому что их пока ещё поддерживали московские бояре:
наших в Столице... то спасло, что Бояре дали им из казны Царской на несколько месяцев на харчи около 300.000 злотых; на эти деньги они покупали себе съестные припасы, которых тогда ещё в городе было в изобилии. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.).
Чтобы не допустить восстания, поляки запретили горожанам праздновать Вербное воскресенье. Тогда уже московские бояре и князья приготовили наполненные дровами сани, чтобы перегородить ими улицы города и таким образом рассечь польский гарнизон столицы и лишить его возможности свободного перемещения. Все польские, литовские и немецкие части получили приказ отойти под защиту стен и башен Кремля и Китай-города.
Но сделать это успели не все — 19.03.1611 москвичи восстали и перебили многих поляков на их квартирах вне Кремля и Китай-города. Тысячи горожан двинулись к этим двух крепостям. Польский комендант города королевский наместник Гонсевский направил против них 5.000 конных копейщиков, однако они были атакованы ружейными залпами стрельцов и выстрелами лучников под звон тысяч московских колоколов и загнаны обратно в Кремль и Китай-город:
Московитские стрельцы (это аркебузники) так в них палили, что много и людей и коней полегло на месте... много поляков сбито с коней и... множество отрядов отступило... поляков... бесславно проводили пулями и стрелами снова до ворот Кремля.
На Никитской улице для штурма Кремля сосредоточилось 7.000 человек восставших москвичей. Но капитан иностранных наёмников Яков Маржерет (фр. Jacques Margeret, правильно — Маржере́; ок. 1565 — после 1619) вывел на эту улицу три роты мушкетёров численностью 400 человек и они залпами картечи обратили повстанцев в бегство, довершив разгром холодным оружием:
Солдаты кололи их рапирами, как собак... эти три роты... вернулись, похожие на мясников: рапиры, руки, одежда были в крови, и весь вид у них был устрашающий. Они уложили много московитов, а из своих потеряли только восемь человек.
Потом мушкетёрам при помощи польских конных копейщиков пришлось отражать атаки восставших со стороны реки Неглинной и на Покровской улице. Тогда поляки подожгли город и начался страшный пожар:
полковник приказал поджечь на всех улицах угловые дома, а дул такой ветер, что через полчаса Москва от Арбата до Кулижек была вся охвачена огнём, благодаря чему наши и победили, ибо русским было не под силу обороняться от врага, тушить огонь и спасать оттуда своих, и им пришлось поэтому обратиться в бегство и уйти с жёнами и детьми из своих домов и дворов, оставив там всё, что они имели... В этот день выгорела третья часть Москвы, и много тысяч людей погибло от пуль, мечей и от охватившего их огня.
В этот день поляки, литовцы и немцы устроили в этой части Москвы жестокую резню и разграбили город:
Улицы, где стояли ювелирные и оружейные лавки, были до того завалены мёртвыми телами, что ноги проходивших там в некоторых местах едва касались земли. Воинские люди захватили в этот вечер в ювелирных и других лавках огромную и превосходную добычу золотом, серебром, драгоценными каменьями, жемчугом, дорогими украшениями, парчой, бархатом, шёлком и т. п.
Тогда восставшие москвичи укрепились в несгоревшей части столицы в Чертолье в Белом Городе, разместив там за шанцами 1.000 стрельцов. В Замоскворечье восставшие установили пушки и стали из них обстреливать Кремль напротив Водяных ворот. В ответ капитан иностранных наёмников Яков Маржерет вывел три роты своих мушкетёров прямо на лёд Москвы-реки из Водяных ворот и под защитой выведенных туда же 12 польских конных рот атаковал укрепления Чертолья в Белом Городе с тыла через открытые и неохраняемые ворота, перебил всех засевших в них стрельцов и сжёг всё Чертолье. Как раз в это время на помощь польско-литовско-немецкому гарнизону из Можайска прибыла ещё 1.000 отборных всадников под командованием Струся и началась их совместная контратака:
стали рыскать по городу, где им вздумается, жечь, убивать и грабить всё, что им попадалось. Сравняв с землёй Чертолье, наши солдаты отправились и на ту сторону реки Москвы, тоже подожгли шанцы и все дома, до которых они могли добраться... Нашим воинам помогал и ветер и огонь, и куда бы московиты не отступали, за ними гнались ветер и пламя... люди толпами бежали за город в ближайшие монастыри.
В чрезвычайной тесноте людей происходило великое убийство: плачь, крик женщин и детей представляли нечто, подобное дню Страшного Суда; многие из них с жёнами и детьми сами бросались в огонь, и много было убитых и погоревших; большое число также спасалось бегством к войскам [Первого ополчения], о которых знали, что находятся близко. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.).
Уже к полудню поляки, литовцы и немцы практически уничтожили всю Москву за пределами Кремля и Китай-города вплоть до деревянных стен Земляного Города и с ними включительно и перебили или изгнали всё её население:
в течение двух дней великая Metropolis (столица) Russiae (имевшая в окружности более 4 немецких миль) обратилась в грязь и пепел, и не осталось от неё ничего, кроме Кремля с предкремлёвской частью, занятых королевскими людьми, и нескольких каменных церквей. Большинство же прочих церквей внутри и снаружи Белой стены... всё, что тоже было построено из дерева, — самая внешняя, четвёртая окружная стена, которая шла вокруг всей Москвы, со всеми домами и дворами, стоявшими внутри, равно как и усадьбы князей, бояр и богатых купцов у Белой стены, — всё было превращено в пепел... Всем им пришлось смотреть, как пылали место пребывания их царей и весь город.
К. Бусов сообщает, что вплоть до 1612 г. всё войско Речи Посполитой на территории Царства Русского содержалось за счёт беспрестанно расхищаемой русской казны. Чтобы унизить русских, поляки забрали из неё даже символы царской власти:
Семь царских корон и три скипетра, из них один — из цельного рога единорога [т.е. бивня мамонта или бивня нарвала], очень богато украшенный рубинами и алмазами, а также несказанно много редкостных драгоценных изделий должны были познать, как идти по всему миру — кочевать по чужим землям.
Причём приказ раздать казну Царства Русского польско-литовско-немецкому гарнизону Москвы поступил лично от короля Речи Посполитой Сигизмунда III Вазы, который до сих пор не мог взять упорно оборонявшийся Смоленск и у которого поэтому не было денег для выплаты жалования солдатам и командирам:
Е.В. Король... продолжал осаждение Смоленска и настаивал на дальнейшем поддержании войны. Для удовлетворения солдат, находившихся в Столице, приказал в счёт заслуженного жалованья отдать бывшее в казне Царской имущество, которого стало почти на две четверти года, но если бы оно расходовано было с надлежащей оценкой, то было бы достаточно его на гораздо большее время. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.).
Патриарха Всея Руси Гермогена (1606—1611) поляки сместили как вождя неудавшегося восстания и заточили в Кирилловском монастыре в ожидании королевского суда (пребывал в заточении с 01.05.1611 и был уморен голодом в подземелье 17.02.1612), а сами принялись за систематический грабёж и насилие над русскими женщинами:
у них забрано больше чем 100 бочек золота. Немногие немецкие пленные женщины и девушки, которым они причинили зло и увели их из Лифляндии в Москву, не могут идти в сравнение с громадным числом стольких тысяч их женщин и девушек, опозоренных и обольщённых поляками.
Опустевшая Москва была разграблена особенно тщательно и подчистую за 14 дней после подавления восстания, поляки, литовцы и немцы демонстративно надругались над православными храмами и монастырями столицы:
Воинские люди только и делали, что искали добычу. Одежду, полотно, олово, латунь, медь, утварь, которые были выкопаны из погребов и ям и могли быть проданы за большие деньги, они ни во что не ставили. Это они оставляли, а брали только бархат, шёлк, парчу, золото, серебро, драгоценные каменья и жемчуг. В церквах они снимали со святых позолоченные серебряные ризы, ожерелья и вороты, пышно украшенные драгоценными каменьями и жемчугом. Многим польским солдатам досталось по 10, 15, 25 фунтов серебра, содранного с идолов, и тот, кто ушёл в окровавленном, грязном платье, возвращался в Кремль в дорогих одеждах; на пиво и мёд на этот раз и не смотрели, а отдавали предпочтение вину, которого несказанно много было в московитских погребах — французского, венгерского и мальвазии.
Причём войска Речи Посполитой не только выжгли и разграбили Москву и перебили всех попавшихся им в руки москвичей — ещё большие пожары и многотысячные массовые убийства русских они совершили ещё в 1605—1611 гг. повсюду, куда смогли добраться:
Вред, причинённый России пожарами, так велик, что на опустошённых местах можно вполне поместить 4 или 5 Лифляндий. В этой семилетней войне убито больше 600.000 московитов, состоявших в их списках в то время, когда я ещё был там, не считая тех, которые в разных местах были тайно умерщвлены и спущены под лёд или брошены в воду.
Эта информация подтверждается и сведениями С.Жолкевского:
Столица Московская сгорела с великим кровопролитием и убытком, который и оценить нельзя... Кремль остался совершенно цел, но Китай-город во время такого смятения негодяями и извозчиками разграблен был и расхищен; не пощадили даже и храмов: церковь Св. Троицы, бывшая у Москвитян в величайшем почитании, которая весьма искусно построена квадратом, и находится в Китай-городе тут же направо, пред воротами Кремля, также была ободрана и ограблена негодяями. (Жолкевский С. Начало и развитие московской войны (пол. Początek i progres wojny moskiewskiej). 1612 г.).
Даже К.Бусов признаёт, что от безнаказанности у зарвавшихся и завладевших несметными русскими сокровищами поляков, литовцев и немцев, что называется, снесло крышу и они утратили всякое представление о благоразумии, морали и нравственности:
Кто хотел брать — брал. От этого начался столь чудовищный разгул, блуд и столь богопротивное житьё, что их не могли прекратить никакие виселицы... Из спеси солдаты заряжали свои мушкеты жемчужинами величиною с горошину и с боб и стреляли ими в русских, проигрывали в карты детей знатных бояр и богатых купцов, а затем силою навсегда отнимали их от отцов и отсылали к их врагам, своим родителям и родственникам.
Поляки демонстративно уничтожали доставшиеся им громадные запасы ценного продовольствия в Москве, не осознавая того, что вскоре им придётся от голода питаться травой, корнями деревьев и растений и человеческой плотью:
Тогда никто или мало кто из солдат думал о таком прекрасном провианте, как шпиг, масло, сыр, всякие рыбные припасы, рожь, солод, хмель, мёд и т.п. Всё это, имевшееся в изобилии, было умышленно сожжено и уничтожено поляками, тогда как всё войско несколько лет могло бы этим кормиться с избытком. Верно польские солдаты полагали, что если только они будут носить шёлковые одежды и пышности ради наденут на себя золото, драгоценные камни и жемчуг, то голод не коснётся их. Хотя золото и драгоценные камни имеют замечательные свойства... но всё-таки они не могут насытить голодный желудок.
Но к захваченной поляками, литовцами и немцами Москве через две недели после подавления восстания, во второе воскресенье после Пасхи подошло Первое ополчение под командованием Прокопия Ляпунова и князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. Их воины снова захватили весь Земляной город и весь Белый Город и забрали продовольствие из неразграбленных ещё погребов сожжённых московских усадеб и дворов.
В результате бесившиеся с жиру части польско-литовско-немецкого гарнизона столицы были вынуждены резко уменьшить свой рацион и отдавать награбленные сокровища за бесценок за бешено подорожавшее продовольствие:
Через два или три месяца нельзя было получить за деньги ни хлеба, ни пива. Мера пива стоила 1/2 польского гульдена, т. е. 15 м. грошей, плохая корова — 50 флоринов (за такую раньше платили 2 флорина), а караваи хлеба стали совсем маленькие.
Ежедневные столкновения между осаждёнными в Кремле и Китай-городе поляками, литовцами и немцами и воинами Первого ополчения привели к тому, что уже вскоре от третьей части гарнизона Речи Посполитой — иностранного легиона из немецких и иных европейских наёмников — осталось не более 60 человек. Дважды в Кремль прорывались продовольственные обозы Ивана-Петра-Павла Сапеги и Великого гетмана Литовского Яна Кароля Ходкевича и доставляли осаждённым провиант, но после их ухода из Москвы осада возобновлялась с новой силой и продовольствие у поляков и литовцев стремительно таяло. И в результате их настигла неминуемая расплата за все их злодеяния:
польское... войско с каждым днём уменьшалось и слабело... московиты в конце концов многократными, длительными и ужасающими штурмами отвоевали и снова захватили московский Кремль... ужасным образом уничтожили и умертвили всех, оставив в живых лишь нескольких знатных поляков, чтобы потом в обмен на них освободить своих, находившихся в плену в Польше.
Итак, подведём итоги "цивилизованного" управления поляками Россией в 1605—1612 гг. по данным совершенно не симпатизировавшего русским немецкого наёмника Конрада Бусова:
- королём Речи Посполитой нарушен официальный договор с Царством Русским
- сожжена территория размером в 4 или 5 Лифляндий
- только официально истреблено более 600.000 русских
- сожжена Москва в пределах Земляного Города и большая часть Белого Города
- разграблена вся царская казна
- вывезено из Москвы 100 бочек золота
- лишены всего имущества и изгнаны из города москвичи
- вывезены все драгоценные царские регалии
- истреблены все запасы продовольствия
- разграблены православные церкви и монастыри, поруганы православные святыни
- изнасилованы многие тысячи русских женщин и девушек
- заморен голодом глава русской православной церкви
- взяты в заложники члены аристократических семей
- русских избивали и издевались над ними
- на детей русских князей и бояр поляки играли в карты
- русским запрещали праздновать православные праздники и открыто насмехались над их религией
Замечательно "светила" русским "передовая" польская "цивилизация" во главе с католической церковью в начале XVII века, не находите?
Странно — почему русские так ею тяготились, так стремились от неё избавиться и остаться "непросвещёнными" "варварами" и не захотели объединяться в одно государство с Речью Посполитой?
См. также о зверствах поляков и литовцев в Москве: