Предлагаемый вниманию читателя проект не является систематическим изложением или, тем более, курсом русской истории. Это именно хроника или, точнее, хроники — авторский взгляд на события того или иного года. Причем автор сам выбирал то событие или те события, которые казались ему интересными или значимыми: иногда — не самые заметные на первый взгляд; иногда — очень заметные и, в полном смысле этого слова, определяющие общее направление истории страны и народа.
Текст: Алексей Карпов
Продолжение. Начало см.: "Русский мир.ru" № 1–8 за 2024 год.
ГОД 969-Й (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
...Перед возвращением на Дунай Святослав разделил Русь между тремя своими сыновьями. Киев уже формально стал лишь одним из уделов державы князя, доставшись его старшему сыну, Ярополку. Следующий по старшинству, Олег, получил Древлянскую землю — некогда разоренную Ольгой, но, видимо, в силу обычая, считавшуюся второй по значению в Русском государстве.
Владимир, третий сын князя, получил Новгород. Летопись содержит яркий рассказ о том, как это произошло, заодно сообщая подробности о происхождении Владимира. Будущий креститель Руси был сыном Святослава не от законной, "водимой" жены, а от Малуши — ключницы Ольги. Это не означает, что Владимир был незаконнорожденным в современном смысле этого слова. Нет, как "семя княжеское", он обладал всеми правами князя, о чем свидетельствует его княжеское имя-титул. Но обидное прозвище "робичич" долго будет преследовать его.
В том, что Владимир получил в княжение Новгород, решающую роль сыграл его дядя по матери, брат Малуши Добрыня. Самого Святослава Новгород, как видно, не интересовал. Похоже, он готов был совсем отказаться от Северной Руси. Киев и Поднепровье оставались "тылом", окраиной его Дунайской державы; то, что лежало еще севернее, выходило за пределы его геополитических интересов. А это грозило распадом Руси, предотвратить который и сумел хитроумный Добрыня.
Из "Повести временных лет":
"...В то же время пришли люди новгородские, прося князя себе: "Если не пойдете к нам, то сами себе найдем князя!" И сказал им Святослав: "А кто бы пошел к вам?" И отказались Ярополк и Олег. И сказал Добрыня: "Просите Владимира". (Владимир же был от Малуши, ключницы Ольгиной; она же была сестра Добрыни, а отец им был Малък Любечанин, и был Добрыня дядя Владимиру.)
И сказали новгородцы Святославу: "Дай нам Владимира!" Он же отвечал им: "Вот он вам!" И взяли новгородцы Владимира себе, и пошел Владимир с Добрынею, дядей своим, к Новгороду, а Святослав — к Переяславцу".
Итак, осенью 969 года Святослав вернулся в Болгарию. К этому времени болгары, пользуясь его отсутствием, сумели выбить русов из нескольких крепостей, в том числе из Переяславца.
Из "Повести временных лет":
"...Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И выступили болгары на битву со Святославом, и была битва великая, и стали одолевать болгары.
И сказал Святослав воинам своим:
— Уже нам пасть здесь! Проявим же мужество, братья и дружина!
И к вечеру одолел Святослав, и взял город копьем. И послал к грекам, говоря:
— Хочу на вы идти и взять город ваш, как и сей!.."
Выступление болгар Святослав расценил как измену, ибо видел в них своих законных подданных. Ответом на измену стала немедленная жестокая расправа.
Из "Истории" Льва Диакона:
"Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами (болгарами. — Прим. авт.); он уже прочно овладел их страной и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью; говорят, что, с боя взяв Филиппополь1, он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и обуздал всякое сопротивление и обеспечил покорность". (Перевод М.М. Копыленко)
1 Современный Пловдив.
Число жертв филиппопольской резни, наверное, преувеличено греческим хронистом, но сам факт не вызывает сомнений. Город надолго обезлюдел. И, видимо, не он один. "И поиде Святослав... воюя и грады разбивая, яже стоять и до днешняго дне пусты", — свидетельствует об этом периоде войны "Повесть временных лет".
Потопив в крови сопротивление болгар, Святослав был готов начать войну с Византией. К этому времени он заключил союз с одной из печенежских "фем" и привлек печенегов в свое войско. Такой же союз был заключен с венграми — еще одними давними врагами империи. И те, и другие были прирожденными всадниками. Это делало их особенно полезными Святославу, чья собственная дружина состояла в основном из пеших ратников. Насильно были привлечены в армию и покоренные болгары.
Император Никифор также готовился к войне. Но сразиться со Святославом ему было не суждено... Император был убит в ночь с 10 на 11 декабря 969 года в собственной опочивальне во время сна. На византийский престол взошел новый узурпатор — Иоанн, прозванный Цимисхием (это прозвище, означающее в переводе с армянского языка "туфелька", он получил за свой небольшой рост). Формально Иоанн, как и убитый им Никифор, считался соправителем малолетних Василия и Константина.
Теперь Святославу противостоял новый противник — и, пожалуй, более опасный.
ГОД 970-Й
Пытаясь выиграть время и оттянуть войну, Цимисхий начал с того, что вступил в переговоры с русским князем.
Из "Истории" Льва Диакона:
"...С катархонтом войска росов Сфендославом он (император Иоанн Цимисхий. — Прим. авт.) решил вести переговоры. И вот [Иоанн] отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору1, покинув Мисию, которая принадлежит ромеям..."
_________
1 Киммерийский Боспор — Керченский пролив. Так же называлась и древняя античная крепость (Пантикапей) — будущий русский Корчев (Керчь).
"Мы недужи противу вам стати, но возьми дань на нас и на дружину свою" — так понял смысл предложения императора летописец. Правда, обещание дани "на дружину", оказывается, имело целью лишь узнать число воинов Святослава: "Говорили так греки, льстяче под русью (обманывая русь. — Прим. авт.); ибо льстивы греки и до сего дня".
Но продолжим рассказ византийского автора.
"...Ромейским послам Сфендослав ответил надменно и дерзко: "Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами".
Угрозы Цимисхия начать полномасштабную войну и силой принудить русов убраться восвояси ("Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя"), как и следовало полагать, не испугали Святослава.
"Это послание рассердило Сфендослава, и он, охваченный варварским бешенством и безумием, послал такой ответ:
"Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам... мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия1 и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами".
1 Античное название Константинополя.
"Хочу на вы идти и взять город ваш" — вот смысл ответа Святослава грекам, каким запомнили его на Руси. "Город ваш" — это Константинополь, столица Византийской империи.
За словами последовали дела. Русские вторглись на территорию Византии.
В Константинополе началась паника. Но император Иоанн действовал решительно. Из Малой Азии и других территорий империи к границам Болгарии уже стягивались войска. Во главе их император поставил известных военачальников — магистра Варду Склира (брата своей покойной жены) и патрикия Петра. В области, занятые Святославом, были направлены лазутчики из болгар; через них грекам становились известны планы русов и расположение их войск.
К зиме 969/70 года русские захватили уже значительную часть Фракии — европейской части империи. Но в битве под Аркадиополем (современный Люлебургаз в Турции, примерно в 140 километрах к западу от Стамбула) натиск русов был остановлен. Главный удар Варды Склира пришелся по печенежским частям, попавшим в заготовленную ловушку и почти полностью истребленным. После этого сошлись основные силы русов и ромеев. Долгое время исход битвы оставался неясным. Однако в конце концов русским пришлось отступить, потеряв множество воинов.
После этого сражения в ходе войны установилось определенное равновесие. Русские утвердились в Восточной Болгарии. Их отряды периодически опустошали пограничную византийскую область Македонию. Но масштабного наступления против Византии Святослав уже не предпринимал. Вероятно, сложившееся положение его устраивало. В свою очередь, императору Иоанну приходилось мириться с господством русов в Болгарии — по крайней мере, временно.
ГОД 971-Й
Год большой войны между Русью и Византией.
Военные действия возобновились весной неожиданно для Святослава. К тому времени его союз с венграми и печенегами распался. Армия же Цимисхия, напротив, значительно усилилась. Византийские корабли заранее вошли в Истр (Дунай), чтобы воспрепятствовать возможному отступлению русов. Сам император прибыл в Адрианополь (современный Эдирне), ставший главной базой его войска.
В апреле византийская армия прошла сквозь незащищенные ущелья, отделявшие Болгарию от Византии, и внезапно очутилась у Преславы — столицы Болгарского царства. В течение двух дней, 12–13 апреля, Преслава была взята. По сообщениям византийских историков, лишь незначительная часть русов во главе со Сфенкелом, ближайшим сподвижником Святослава (может быть, Свенельдом?), сумела уйти к Доростолу, где находился сам князь. Бежал из города и Калокир, которого греки считали главным виновником своих бед. В руки византийцев попал юный болгарский царь Борис, находившийся в Преславе. Иоанн не стал наказывать его за сотрудничество с русами, но, объявив "законным владыкой булгар", воздал ему должные почести. Были отпущены на свободу и пленники-болгары, воевавшие на стороне Святослава.
Эти меры Иоанна, несомненно, способствовали переходу на его сторону населения Болгарии. Святослав же поступал как раз наоборот. Известие о падении Преславы привело его в ярость. Вновь последовали казни и расправы.
Отпраздновав 16 апреля в Преславе Пасху и переименовав город в честь победы в Иоаннополь, император Иоанн двинулся на Доростол. Этот хорошо укрепленный город, который славяне называли Дристрой (ныне — Силистрия), служил главной военной базой Святослава на Балканах. По пути ряд болгарских городов (в том числе Плиска — первая столица Болгарии) перешли на сторону греков. В свою очередь, и Святослав выступил навстречу врагу. 23 апреля невдалеке от Доростола войска сошлись; произошла кровопролитная битва.
И русы, и греки выказали беспримерное мужество.
Из "Истории" Льва Диакона:
"...Воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы... [Оба] войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много [воинов] пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа..."
К вечеру византийцы все же сумели оттеснить русов к городу. Решающую роль сыграла конница, вовремя пущенная в дело Цимисхием. Русы по обыкновению сражались преимущественно в пешем строю; печенегов же и венгров среди них уже не было.
Начались изнурительные бои за город, продолжавшиеся около трех месяцев. И каждый раз в ходе кровопролитных сражений греки заставляли русов отступать. В этих сражениях погибли главные военачальники русов: Сфенкел (?) и Икмор (русским источникам их имена неизвестны). В свою очередь, во время одной из вылазок русам удалось убить родственника императора Цимисхия — Иоанна Куркуаса, руководившего стенобитными орудиями. Из-за богатой одежды русы приняли его за самого императора. Кичась, они насадили отрубленную голову военачальника на копье и выставили ее над городскими стенами.
Византийские хронисты вновь отмечают исключительное мужество и ярость воинов Святослава, не щадивших в бою ни своей, ни чужой жизни. Даже побежденные, они почти не сдавались в плен.
Из "Истории" Льва Диакона:
"Когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть".
Последнее, решающее сражение произошло 21 июля. Накануне ночью русы вышли на равнину перед городом и подобрали тела тех, кто погиб днем. Мертвецов положили перед стенами и сожгли, заколов предварительно множество пленных мужчин и женщин. В числе принесенных в жертву были и грудные младенцы, рассказывает Лев Диакон.
Той же ночью Святослав собрал военный совет, который должен был решить, как поступить дальше. Одни из вождей предлагали дождаться глубокой ночи и, погрузившись на ладьи, тайком ускользнуть от врага. Другие, считая это слишком опасным, настаивали на немедленных переговорах с греками и заключении мира. Тогда Святослав обратился к своим соратникам. Удивительно, но и враждебно настроенный к Святославу византийский историк Лев Диакон, и русский летописец схожими словами передают речь русского князя.
Из "Повести временных лет":
"И сказал Святослав: "Уже некуда деться нам. Волею или неволею — придется биться. Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми — ибо мертвые сраму не имут! Если же убежим — срам будет нам. Так не побежим же, но станем крепко. Я же перед вами пойду — если моя голова падет, то позаботьтесь о себе сами". И отвечали воины Святославу: "Где ты главу свою — там и мы свои головы сложим!"
Из "Истории" Льва Диакона:
"...Тогда Сфендослав глубоко вздохнул и воскликнул с горечью: "Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, которое завещали нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, достойные доблестных мужей!"
Личное мужество Святослава не вызывает сомнений. В то же время ему чуждо было безрассудство. Свою жизнь он, безусловно, ценил. По словам византийского историка Иоанна Скилицы, император Иоанн предлагал русскому князю решить судьбу войны в личном поединке. Святослав не принял вызов и отвечал насмешливым отказом.
На заходе солнца русское войско выступило из города. Сражение началось небывалым натиском русов. В первых рядах бился князь Святослав. Византийские историки рассказывают о его единоборстве с богатырем Анемасом, сыном критского эмира. Тот прославился накануне убийством Икмора и теперь снова жаждал подвига. Анемас сумел выбить Святослава из седла, однако кольчуга и щит спасли князя. Анемас же, окруженный русами, погиб.
Лишь внезапно разразившаяся буря остановила натиск русского воинства. И вновь конница византийцев решила исход битвы. Сам император повел ее в бой. Варде Склиру и стратопедарху Петру было поручено ударить с фланга по русскому войску и отрезать его от Доростола. Этот маневр также удался.
Последняя попытка изменить течение войны успехом не увенчалась. Русы отступили. Сам Святослав, израненный стрелами и потерявший много крови, едва не попал в плен.
Но и грекам победа досталась дорогой ценой. На рассвете следующего дня Святослав отправил послов к императору Иоанну с предложением мира. Император принял их весьма благосклонно. По рассказу летописи, Святослав рассуждал так:
"Если не створим мира с царем, узнает царь, что мало нас — и, придя, обступят нас в граде. А Русская земля далека, а печенеги нам ратны, а кто нам поможет?"
И люба была его речь дружине".
По заключенному перемирию русы обязались уступить грекам Доростол, освободить пленных и покинуть Болгарию. В свою очередь, византийцы обещали пропустить своих недавних врагов на родину и не нападать на их корабли по дороге (русские опасались "греческого огня", истребившего в свое время корабли князя Игоря). По просьбе Святослава византийцы обещали также добиться от печенегов гарантий неприкосновенности русской дружины при ее возвращении домой. Добыча, захваченная в Болгарии, судя по всему, оставалась у побежденных. Кроме того, греки должны были снабдить русов продовольствием и действительно выдали по два медимна хлеба (около 20 килограммов) на каждого воина.
В июле между двумя государствами был заключен мирный договор, текст которого сохранился в "Повести временных лет". Он почти на двадцать следующих лет определил взаимоотношения Руси и Византии.
"...Я, Святослав, князь Русский, как клялся, так и утверждаю договором этим клятву свою: хочу иметь мир и совершенную любовь со всяким1 великим царем Греческим, с Василием, и Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца века; и так же — те, кто есть подо мною, Русь, бояре и прочие. Никогда же не стану замышлять на страну вашу и воинов собирать и иного народа не приведу на страну вашу, ни на те, что есть под властью Греческой, — ни на Корсунскую волость и сколько есть городов их, ни на страну Болгарскую. А если иной кто помыслит на страну вашу, то и я буду противник ему и буду воевать с ним. Как клялся царям Греческим, и со мною бояре и Русь вся, так и сохраним нерушимым договор; если же не сохраним то, о чем сказано прежде, пусть я, и те, кто со мною, и те, кто подо мною, да будем прокляты от бога, в которого веруем, — в Перуна и в Волоса, скотьего бога, — и да будем исколоты, как золото, и своим оружием да иссечены будем. Будет же истинным то, что мы обещали ныне вам, и написали на хартии этой, и своими печатями запечатали".
1 Очевидно, текст искажен. Вместо слов "со всяким" должно читаться: "с Иваном" или "с Цемьским" (Цимисхием).
После заключения договора Святослав предложил Цимисхию встретиться лично. Встреча произошла на Дунае. Святослав приплыл в лодке. Греков поразило, что князь грёб наравне с прочими воинами. Выражение лица его было мрачным и свирепым. Видом своим князь почти не отличался от приближенных. Это резко контрастировало с пышностью одеяний императора Иоанна, ожидавшего князя на берегу. Недавние враги побеседовали (содержание беседы осталось в тайне) и вскоре расстались. Во все время разговора Святослав оставался в лодке и не поднимался со скамьи.
Так завершилась самая кровопролитная из всех русско-византийских войн. Из почти 60 тысяч человек, приведенных Святославом на Дунай, на Русь возвращалось лишь около 22 тысяч. Этим цифрам, которые сообщает Лев Диакон, можно доверять: число воинов лежало в основе расчетов количества продовольствия, выданного Святославу.
Впрочем, для Святослава война еще не была окончена. "Пойду на Русь, приведу еще больше дружины" — так, согласно летописи, рассуждал он, ни во что не ставя условия только что заключенного договора и, вероятно, понимая, что и греки не станут соблюдать его. Теперь Русь снова была нужна Святославу — как база для подготовки новой войны, нового похода на Царьград.
Но и византийцы, вероятно, не считали борьбу полностью завершенной. В их распоряжении оставалась еще одна возможность нанести удар Святославу — может быть, смертельный. По условиям договоренности между Русью и Византией греки должны были отправить посольство к печенегам и, в частности, просить их о беспрепятственном пропуске русской дружины через свою землю. Такое посольство было отправлено. Во главе его встал епископ Евхаитский Феофил.
Печенеги согласились войти в число союзников империи и дали обязательство не переправляться через Дунай и не нападать на Болгарию. Но вот по отношению к русам они заняли непримиримую позицию. Иоанн Скилица, от которого нам известно о результатах византийско-печенежских переговоров, полагал, что печенеги были раздражены тем, что Святослав заключил договор с ромеями. Но гораздо вероятнее, что Феофил и не настаивал на просьбе Святослава. Очень может быть, что он сам подсказал печенегам, как им следует поступить. Еще император Константин Багрянородный указывал: "...Когда росы с ладьями приходят к речным порогам", они "не могут миновать их иначе, чем вытащив свои ладьи из реки и переправив, неся на руках". И "нападают тогда на них пачинакиты и легко — не могут же росы двум трудам противостоять — побеждают и устраивают резню" (перевод Г.Г. Литаврина). Это была не просто любопытная информация писателя, но рекомендация, обращенная к последующим правителям Византийской империи.
* * *
Осенью Святослав отправился в обратный путь. Он двигался на ладьях вдоль берега моря и затем вверх по Днепру по направлению к днепровским порогам. Надеялся ли Святослав, что печенеги пропустят его? Возможно, византийцы давали ему какие-то гарантии на этот счет, сознательно вводя его в заблуждение. Или он по-прежнему рассчитывал на свою силу, а вернее — на свое громкое имя? А может быть, просто понимал, что иначе ему не довезти до Киева захваченную в войне добычу. Последнее наиболее вероятно. Не простая жадность двигала князем, но стремление войти в Киев победителем, а не побежденным.
Свенельд — ближайший и наиболее опытный из воевод Святослава — советовал князю: "Обойди пороги на конях, ибо у порогов стоят печенеги". Но Святослав не послушал его. А Свенельд, конечно, был прав. Печенеги действительно ждали русских. По рассказу "Повести временных лет", о приближении русских печенегам сообщили "переяславцы" (надо понимать, болгары):
"Вот идет к вам Святослав на Русь, забрав у греков много добычи и пленных без числа. А дружины у него мало".
Дойдя до острова Хортица, который греки называли "островом Святого Георгия", Святослав убедился в невозможности дальнейшего продвижения — у брода Крария, находившегося перед первым на его пути порогом, стояли печенеги.
Надвигалась зима. Князь решил отступить и зазимовать в Белобережье, где имелось русское поселение. Возможно, он надеялся на помощь из Киева. Но если так, то его надеждам не суждено было сбыться.
Хлеб, полученный от византийцев, вскоре был съеден. Местное же население не имело запасов продовольствия, достаточных для того, чтобы прокормить остаток армии Святослава. Начался голод. "И платили за конскую голову по полугривне", — свидетельствует летописец. Это очень большие деньги. Но, очевидно, золота и серебра у воинов Святослава было гораздо больше, чем продовольствия.
Трагедия случилась в начале уже следующего, 972 года.
ГОД 972-Й
Год смерти Святослава.
В конце зимы — начале весны 972 года князь предпринял отчаянную попытку прорваться к Киеву. Кончилась она трагически.
Из "Повести временных лет":
"...И напал на него Куря, князь печенежский; и убили Святослава, и отрезали голову его, и сделали из черепа чашу, оковав череп, и после пили из него".
По сказанию поздних летописцев, на чаше была сделана надпись: "Чужих ища, своя погубих", или: "Чужих желая, своя погуби" — вполне в духе представлений самих киевлян о своем храбром князе.
А еще одна легенда гласила:
"...И есть чаша сия, и доныне хранима в казнах князей печенежских; пьют же из нее князья со княгинею в чертоге, егда поимаются, говоря так: "Каков был сий человек, его же лоб (череп. — Прим. авт.) есть, таков будет и родившийся от нас". Также и прочих воинов его черепа исковали серебром и держали у себя, пиюще из них".
Так закончилась жизнь князя Святослава; так закончилась жизнь многих русских воинов, того "молодого поколения русов", которое князь увел на войну. Печальную весть принес воевода Свенельд, пришедший с "остаточными людьми" в Киев, к сыну Святослава Ярополку. Мы не знаем, каким образом удалось ему избежать гибели — вырвался ли он из печенежского окружения ("збежа з бою", по выражению позднейшего летописца) или двигался другим, сухопутным путем, еще раньше оставив князя.
***
Раздел Руси летом 969 года оказался предсмертным завещанием Святослава своим детям. Смерть же его оборвала те незримые нити, которые связывали отдельные части Русского государства. Киев, Древлянская земля, Новгород теперь становились полностью самостоятельными и независимыми друг от друга. Кровное родство правителей этих земель, конечно, сохранялось, но исчезла та сила, которая в равной степени подчиняла их и делала послушными отцу.
Вероятно, еще при жизни Святослава от Киева отпали те территории, в которые он не посадил на княжение своих сыновей. Относительно некоторых земель мы знаем это наверняка: летописи сохранили имена самостоятельных князей Полоцка и Турова; сообщается в них об освобождении от Киева вятичей и радимичей.
К 972 году единое Киевское государство распалось.
