Первой домой воротилась Найда. Она вошла в горницу и устало опустилась на лавку. Мечислав, задремавший к тому времени, сквозь сон услыхал их тихий разговор с Беляной, заглушаемый голосами мальцов. Затем Найда затопила печь и, наконец, заглянула в дальнюю горницу. Дружинный встрепенулся и увидал, что на девке лица не было.
- Что с тобою, Найда? – подивился он. – Сама не своя ты!
- С… сказывай, как де… де… дело было! – поддакнул дед Сидор. – С… схоронили?
Ожидая возвращения своих, старик уж извелся за утро.
Найда, не говоря ни слова, поднесла жениху своему напиться травяного отвара, а деду – квасу. Затем поправила лажанки обоим, присела в ноги Мечиславу и произнесла не своим голосом:
- Схоронили. Да, как только землицу кидать начали, дождь полил, будто из ведра. Размыло погост-то, насилу засыпали.
- Ох, мать че… честная! – старик перекрестился непослушной рукой.
- Я с поминального обеда сбежала… нечего мне там делать… все мысли о Радиме нынче тягостны… на душе – черно… не могу я его простить за зло содеянное!
- И… и… истину молвишь, де… девонька! Не… не… нехристь он! Г… где же отец с… с… с матерью?
- Они в избу к Любаве тоже не пошли. У Миняя толкуют. Миняй нынче с отцом согласный. Говорит, злодей окаянный, этот Радим!
- В… вот это истина! А м… м… много ль народу-то на по… по… поминальный обед с… собралось?
- Народу довольно, - глухо отозвалась Найда. – Почитай, что вся деревня. Окромя тех, кому насолить Радим успел. Не чаяла я, что после сотворенного им зла люди наши пойдут к ним в избу… ведь пять дворов он сжег дотла, без крова оставил несчастных… Мечислава чуть не погубил… и не зазорно остальным сидеть за столом у Любавы! Ведь из-за Радима все беды наши…
Дружинный вздохнул:
- Так народу во все времена одного надобно: брюхо набить послаще да раздобыть пищу для разговоров! Видать, велика охота у людей про Радима-то разузнать, чтоб после языками чесать о чем было…
- Во… во… воистину так! – поддакнул дед Сидор.
Найда воскликнула:
- Неужто не сознают люди, каков он человек был?!
- Сознают, да любопытство, видать, сильнее! - ответил Мечислав. – Ты, радость моя, более всех из-за него слез пролила, а народ что? Народ россказни любит. Вот и пошли все на поминальный обед за хлебом дармовым, да посудачить вволю…
Найда опустила голову, и по щекам ее покатились слезы.
- Что ты? – подивился Мечислав. – Неужто жалеешь его? Сердце твое дрогнуло?
- Не дрогнуло! – плакала девка. – Он столько горя нам принес, что нет в моем сердце жалости… хоть и грех это… другое меня мучит… я ведь скрепя сердце пошла на погост… супротив все внутри было… а там Любава… увидала меня, подобралась ближе – бледная, точно смерть! Я испугалась ее… а она схватила меня за руку… вцепилась и не отпускает… воет… говорит, кабы стала ты ему женой, ничего бы не вышло дурного… а так, мол, второй мой сынок в сыру землю полег… упала она в ноги ко мне… насилу ее подняли… а народ-то обступил, глазеет… я чуть со стыда не померла…
Мечислав нежно взял Найду за руку, а дед Сидор возмущенно прокряхтел:
- И… ишь чего у… удумала, Лю… Лю… Любава! Ты, де… девонька, тут не ви… ви… виноватая! Сам он… с ча… ча… чародеем спутался, о… окаянный!
- Верно, - кивнул дружинный. – Ты, Найда, не слушай никого, к сердцу близко эти слова не принимай! Любава – мать Радима, она от горя обезумела! Жалко ее, горемычную. Но ты ни в чем не виноватая. Ты натерпелась от Радима довольно. Не вздумай даже помышлять о таком! Слышишь меня?
- Слышу…
- Радим сам свою долю выбрал, и случилось это давно, еще осенью! Он по своей воле недобрым путем пошел! Начал с обмана, с коварства, выкрав оберег! Вот потому беда и бежала за ним по пятам. А ты не вини себя! Я тебе запрещаю…
Найда не дала Мечиславу договорить, слепила ему губы нежданным поцелуем.
- Бога благодарю, что послал мне тебя! – прошептала она, глотая слезы. – Не будь ты рядом, страшно подумать, что стало бы с нами!
- И не мысли о том, не надобно…
В большой горнице, где сидела Беляна с мальцами, стало тихо. Быть может, девка и прислушивалась к разговору, да в те мгновения Найде все равно было. Пусть, пусть слышит все… даже своего поцелуя перед дедом Сидором она не устыдилась. А старик поглядывал на них с надеждой. Хотелось до счастливой свадьбы внучкиной ему дожить! И все мечталось ему, что на своих ногах он праздник большой встретит…
Дождь зарядил на весь день, и даже к вечеру, когда семья Горазда собралась за столом, он продолжал стучать по крыше. Покончив с делами, решили все спать пораньше ложиться. Найда выполнила наказы Малуши, обработав раны Мечислава и напоив его свежим отваром. Беляна уложила мальцов спать, и сама забилась в свой уголок. После разговора с Мечиславом она старалась реже заглядывать в дальнюю горницу и являлась туда только по надобности.
Дружинный же чуял, что девка затаила на него обиду, хотя ничем она это и не выказывала. А что, думалось Мечиславу, разве зря он речь повел о Радиме? Не зря вовсе. Да, они с Беляной покамест не сродники, и она ему не свояченица, но советами старших девки не должны гнушаться. То дело Горазда, конечно, дочку уму-разуму учить… однако дружинному казалось, что Горазд даже не догадывается, какие потаенные мысли бродят в уме Беляны.
Потушив свет, легли… в доме воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя и затяжным храпом спящих. Найда долго не могла заснуть: перед глазами всплывали картины размытого погоста, могилы Радима, в ушах до сих пор слышался вой Любавы… Зажмурив глаза, Найда попыталась отогнать от себя черные мысли. До сих пор ей не верилось, что самое страшное осталось позади!
«Радима больше нет… он мертв…», - повторяла она про себя, как заклинание.
Задремала Найда очень поздно, уже под утро, но сон ее был беспокойным и чутким. Вскоре она неожиданно проснулась от странного звука. Казалось, будто ходит кто по сеням – скрип половиц и шорох заставили бедную девку сжаться от ужаса. Прислушавшись, Найда поняла, что шаги и впрямь доносятся оттуда. Приподнявшись на локте, она тихо окликнула мать с отцом, но те спали беспробудным сном. Тогда Найда окликнула Беляну. Ответом ей была тишина.
Делать нечего: немея от страха, бедная девка поднялась, зажгла лучину. Оглядевшись в горнице, заметила, что Беляны нет в ее уголке. Найда обо всем догадалась. Подкравшись к двери, она решительно распахнула ее.
В сенях было темно и тихо. И вдруг… откуда-то из уголка послышался женский всхлип.
- Беляна! – шепотом позвала Найда и посветила горящей щепой в темноту.
Всхлипы стали явственней, и теперь уже сомнений не оставалось, кому именно они принадлежали.
Найда нашла свою сестрицу заплаканной в темном углу сеней.
- Беляна! Что ты здесь делаешь, в кромешной тьме?
Та ответила, подавляя слезы:
- Горько мне, горько! Плакать охота… потому я спряталась тут… чтобы вам не докучать!
- В уме ли ты, сестрица? Ночь на дворе! У меня сердце в пятки ушло, покуда я скумекала, что ты тут бродишь! Думала…
- Что… думала?
- Боязно мне стало! Всякие страсти в голову-то лезут… погост снился…
Беляна пропищала:
- А что… его и правда… прямо в грязь уложили… ведь ты сказывала, размыло могилу… как же его, бедного… в мокрую землю? Ведь ему там сыро и холодно будет!
- Не говори глупостей! – рассердилась Найда, а у самой сердце так и замирало от того, какими глазами на нее Беляна глядела.
- Не… не глупости это… тошно мне… горько… не могу о нем не печалиться… сказывала ты, что не люб тебе Радим… а мне люб… всегда был, и нынче… не виноват он, что чары темные его опутали!
Найда не выдержала:
- Что ж, теперь всю жизнь проведешь, его жалеючи?! Я помыслила, что дурное с тобой случилось! А ты снова за старое! Дуреха! Радим хотел Мечислава убить, и этого я ему никогда не прощу! Тебе не совестно ли слезы лить по этому извергу? Эх, сестрица… не мыслила я, что поссоримся с тобой и будем жить, как чужие…
Беляна продолжала всхлипывать, но она не бросилась на шею к Найде, как это бывало раньше. Не стала каяться, прощения испрашивать, заверять в своей искренней сестринской любви. Это все больно полоснуло Найду по сердцу, будто ножом. Собравшись с духом, она твердо произнесла:
- Неужто и впрямь он сердце твое задел за живое? Диву я даюсь… ведь сколько зла мы от Радима успели увидать, сколько я стерпела, а тебе он по-прежнему мил…
Беляна молчала, вытираясь рукавом. Размазав по щекам слезы, она опустила голову и тихо сказала:
- Сердце не обманешь… я буду вечно молчать про это, не стану никому докучать! Нет Радима на белом свете… потому тоску в себе схороню, не обмолвлюсь более… хочешь – накажи меня, хочешь – убей… я на все согласная…
- Не говори глупостей, дуреха! – повторила Найда.
Про себя же она подумала, что не ожидала от любимой сестрицы ничего подобного. Слова Беляны пахли горькой полынью. Терпкие, едкие – они причиняли несказанную боль, бередили сердце. Ведь выходило, что никакие дурные поступки Радима не могли очернить его в глазах Беляны. Она не помнила зла, сотворенного им, а лишь лелеяла в себе слепую любовь к этому человеку…
- Иди спать, Беляна! – с горечью в голосе проговорила Найда. – Я не желаю более твоих слез из-за него! Помер он, примирись с этим. Жить дальше надобно!
Беляна молча повиновалась ей, проскользнув в горницу. До утра из ее уголка не донеслось более ни звука. А когда наступило серое не проснувшееся утро, деревню снова окутал белый туман.
- Ох ты, Господи, сызнова все заволокло! – сокрушалась Матрена. – Ничего не видать!
- После такого-то дождя – немудрено! – отвечал Горазд.
До полудня густой туман продержался, а после выглянуло солнце, и белая пелена начала таять.
- Ну и слава Богу, - с облегчением перекрестилась Матрена, - вот и разъяснилось! Нынче на двор идти можно с мальцами – слышишь, Беляна?
Беляна, не говоря ни слова, собрала ребятишек и отправилась с ними на солнышке греться. Найда чуяла, что сестрица во власти дум черных находится, но беседовать сызнова у нее не было охоты. И без того она ведала, что девку гложет. Горько ей было после их тайного ночного разговора, да что поделаешь?
Найда, наконец, рассудила, что только время способно расставить все по своим местам. Махнула рукой она на Беляну, отпустила сердцем эту печаль. Что ж, коли сестрица сама рвется навстречу темной страсти – Бог ей судья. Однажды она все поймет сама…
К вечеру, когда Найда в дальней горнице с Мечиславом и дедом Сидором возилась, прибежала к ним в дом Дарена-соседка. Матрена, по обыкновению, суетилась возле печки, занятая стряпней. Горазд с Любимом еще не воротились с дневных работ.
Заметив, что Матрена в горнице одна, Дарена воодушевилась и выпалила с порога:
- Слыхала, соседка, что нынче на погосте-то приключилось?! Вот страх какой!
Матрена от неожиданности едва половник из рук не выронила.
- Чего ты мелешь, Дарена? Что могло случиться?
- Да вот, мне нынче Авдотья донесла, встретила я ее у колодца! Авдотья-то сама горем убитая – Прошка сгорел, почитай, с чародеем-то! Так она с утра шла на погост, могилки Ждана да Тишки навестить, прости Господи… а там…
- Что – там?! – Матрена округлила глаза.
- Там ей навстречу Любава попалась! Пошла она, сердешная, с утра пораньше на могилу к Радиму. Ох, бедная баба! Поди, и глаз-то толком не сомкнула после вчерашних поминок, а чуть свет – сызнова на погост! Так вот, в слезах бежала Любава, да будто чем напугана была! Авдотья к ней кинулась: что, мол, такое? А Любава ей и говорит…
Дарена взяла передышку, будто бы нарочно нагнетая нетерпение в Матрене. Отдышалась, метнулась к кадке с водой, зачерпнула напиться.
- Ну?! – не выдержала Матрена. – Что там-то?! Что на погосте было?!
- А на погосте, - задыхаясь, выпалила Дарена, - на свежей могиле Радима, чертовщина какая-то!
- Это как же?
- Да вот, сказывала Любава: пришла она, чуть свет, выплакаться хотела вдоволь, побыть одна-одинешенька. А тут глядит: холм-то разрыт, и будто кто затоптал землю, следы чьи-то…
- Человечьи? – в ужасе выдохнула Матрена.
- А то! Человечьи, вестимо. Цветы валялись потоптаны… крест будто на бок накренился… дурно Любаве сделалось, она прямо там без чувств и повалилась… а, как в себя пришла, подхватилась и – бежать оттуда подальше, на помощь кого звать… вот по дороге с Авдотьей столкнулась… Авдотья усомнилась было, сама побежала поглядеть… да, как увидала своими глазами, так сразу уверовала… вот какие страсти! Побежали бабы в деревню, кого сыскали из мужиков – тех повели на погост… они уж там навели порядок: крест выправили, да холм заново насыпали… так-то! Кто, думаешь, мог это сотворить-то?!
- Ох, я уж и не ведаю, - Матрена так и осела, - кому в голову взбредет так кощунствовать? Это ж надо – могилу растоптать! Ох, прости нам, Господи, грехи наши тяжкие…
- А я вот скумекала, что Завидовы сродники это! – шепотом проговорила Дарена. – Радим им, почитай, избу сжег, да все дворовые постройки! Крова лишил, нечестивец! Так-то.
- Да что ты, что ты! Стали бы разве они такое дело богомерзкое творить? Ох, не возьму я в толк, кто пошел бы на такое…
- Вот и смекай, Матрена, каковы люди-то у нас в селении! Могилы топтать не гнушаются! Страх какой… ну, я побегу, еще собиралась кое с кем повидаться…
И Дарена выскочила вон, оставив Матрену в совершенно растерзанных чувствах.
Назад или Читать далее (Глава 75. Проводы)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
