- Дурят нашего брата, ох, дурят, - невесело думал Артём, наблюдая в небольшое зеркало, забытое его наречённой на столе, как она примеряет, надув губки, эти свои любимые рваные джинсики. Это ведь дома у мамы и в первые встречи с ним Света одевалась исключительно, как тургеневская барышня. Ну или как скромница-институтка. А потом, во время выходов в свет, да и наедине с ним, стало надевать вот это. Ненавистный ему оверсайз, эти мешки из-под картошки – как метко называла такой стиль его бабуля.
Со змеиной душой 9
Губы могла бы и не накачивать. Недавний её поход в косметический кабинет увеличил их раза в полтора от обычного. Но все попытки Артёма объяснить, что утиные клювы ему не нравятся, и никогда не понравятся, вызывали лишь ещё большее их надутие.
- Это модно. И другим ведь нравится! - сражала она его неубиваемым аргументом. Потом ещё одним – этот Артём, откровенно говоря, просто ненавидел: «Моё тело – моё дело!» Он тогда довольно резко ответил в том плане, что тогда и его тело – его дело, и эего тело «такое» рядом с собой терпеть не намерено.
В конце концов пришли в консенсусу - когда губки у Светочки рано или поздно сдуются, она больше попыток подкачивать их делать не будет. И ещё одна простая мысль потом, чуть позже, пришла ему в голову: раз ему не нравится, но её это не останавливает – для кого она вообще это делает? Кого решила очередного охмурить? Он, что, у Светочки транзитный аэропорт?
Тьфу ты, дичь какая в голову лезет. Артём опрокинул забытое Светиком зеркало и углубился с сводную таблицу котировок, которая только что обновилась на экране ноутбука. Надо будет, кстати, невесте её личный гаджет купить. И не ниже чем с яблочным огрызком на логотипе – его ASUS всё время вызывает у неё гримаску отвращения. Но хотя модель для неё и не престижная, выгнать его из-за клавиатуры она постарается уже минут через пять. Или десять – как только закончит примерять тряпки, ища свой look.
День свадьбы маячил на горизонте. Сейчас Светочка свяжется по скайпу со своей maman и они начнут живо обсуждать количественный и качественный состав гостей, которых намерены пригласить на свадьбу. Утрясать список, так сказать. И ему тогда лучше из дома смыться. Тогда не придётся сдерживать в себе желание начать крушить всё вокруг. Да, парень, как ты вляпался в такое?
Вообще-то он, Артём, в этом деле проявил малодушие, в этом он сам себе признавался. А всё карьерные соображения: ему ясно дали понять, что холостого-неженатого там, в бернском филиале, видеть не хотят. Ну, положено так – за границей на постоянной основе должны работать солидные семейные люди. Так и согласился он на скромную Светочку.
С милой девочкой, тем не менее, была бурная ночка, когда их как-то спонтанно бросило друг к другу. Была и её стыдливость наутро, и выступившие слёзки «Ой, что я скажу маме!?». Это его и подкупило.
Позже, однако, оказалось, что родители Светочки и его папа и мама давно знакомы – только вот как-то не пересекались последние четыре года. А тут, оказывается, вон оно что? Поэтому не совсем уж неожиданными были для Артёма однажды утром слова, сказанные мамой:
– Тёмочка, ты теперь, как честный человек, должен на девочке жениться.
Вот так. То, что девочка в ту ночь уже не была девочкой – об этом же маме не скажешь? Он только отцу об этом сказал. Но тот только хмыкнул: «С каких это пор твоё поколение стало такими вещами заморачиваться? Тёма, ты ведь тоже был не девственник, так ведь? Ну и расслабься. Света девочка хорошая. И партией тебе будет отличной».
Он уступил Светлане ноутбук, обулся, съехал на лифте в просторный вестибюль парадной с консьержкой за стеклянно-металлическим барьером, толкнул выходную дверь… И тут сердце пропустило удар. Он оказался лицом к лицу с Наташей.
Со своей скромной зарплатой продавщицы, Наташа экономила буквально на всём. На питании – в первую очередь. Пыталась даже увидеть в этом плюс - вес, а значит, и стройность, удавалось поддерживать на уровне. Если бы не берегла каждую копейку, то за прошедший год такой её работы не удалось бы скопить нужную для поездки в Москву сумму. Однако, чтобы быть готовой к такой поездке, ей пришлось пережить немало неприятных моментов.
Она понимала, что никакие письма и телефонные звонки в задуманном деле ей не помогут. Только личные контакты, глаза в глаза. И это если повезёт, что Артём окажется в Москве. Вариантом хуже был бы визит к его родителям.
Последние полгода дочка перестала, наконец, дичиться своей мамы. Не вцеплялась каждый раз в подол или штанину Людмилы. Но главное, почти перестала называть ту мамой.
Нет, это не произошло благодаря доброй воле Людмилы. Наташа поняла, что та всерьёз замыслила удочерить девочку. Отчасти после того, как узнала, что та бесплодна. То есть Анютку она привязывала к себе умышленно.
Началось глухое противостояние между двумя женщинами. И конечно же, силы были не равны. Кто Наташа? Практически бомж, у которого через несколько месяцев истекает срок регистрации на жилплощади Люськи, да и то разрешение на проживание может быть отозвано в любой момент. Почему та ещё этого не сделала? Не позволяли, видимо, остатки порядочности. Но это всё протекало, как у любых женщин-соперниц, когда они устраивают противоборство за одного мужчину. Или за какие-то материальные блага – ей ли, Наталье, этого не знать? В данном случае борьба шла за привязанность ребёнка. Она помнила свою «крепкую» дружбу с подругой детства Ленкой. Сама ведь Люська в своё время открыла Наталье глаза на возможную роль подруги в её обвинении и полученном позже сроке.
Решение о поездке в Москву родилось после последней крупной ссоры между женщинами. Люся осталась недовольна тем, как Наталья убралась, и выкинула ее немногочисленные вещи в мусорное ведро.
- Люда, что ж ты делаешь!?» - ужаснулась Наталья. – У меня же больше ничего нет.
Конечно же, это Натальино жалобное блеяние Люську только раззадоривало. Хорошо ещё, Анютка в этот день была в детдоме – да Наташа и не рискнула бы устраивать выяснение отношений при малышке. Она и так чувствовала, что Люська всё чаще девочку против неё настраивает.
За перипетиями отношений Натальи и Люськой долгое время наблюдала приходящий бухгалтер Анастасия Михайловна, пожилая уже женщина, живущая в небольшом аккуратном домике неподалёку от магазинчика – места работы Наташи. Она была знакома с тем положением, в котором очутилась настоящая мать малышки. Наталья, не имея больше ни единого близкого человека, часто плакалась ей по этому поводу.
В тот день, когда Анастасия пришла к хозяйке с очередным закрытым за квартал финансовым отчётом, женщина сразу поняла – у бывших сиделиц во взаимоотношениях не всё благополучно. Хватило одного взгляда на покрасневшие и опухшие глаза Наташи. И на то, как у той всё валится из рук. Ей стал понятен весь трагизм ситуации, загоняющей Наталью в угол – она видела это невооружённым глазом. И решительно сказала:
– Вот что, девонька. С этой змеиной ты каши не сваришь. Уходи от неё. Ко мне. Прямо вот так собирай вещички и перебирайся сегодня же, как отработаешь. И мы с тобой твоё положение обсудим, к чему-нибудь да придём.
Наташа ушла от Люськи в тот же вечер.
Сидя перед сном за чашечкой чая с Анастасией, она как на духу, перемежая рассказ то плачем, то жалкими попытками улыбнуться, поведала женщине всю историю её осуждения. Её новая квартирная хозяйка сразу уловила суть проблемы и угадала тот способ, который решила применить Наташа, чтобы хоть как-то разрешить сложившееся положение дел.
– Насчёт поездки в Москву – это ты правильно решила. И знаешь, дочка, я бы на твоём месте так деликатна не была со своим бывшим. Ну что это ты вздумала щадить, понимаешь, его чувства? Ах, какие мы нежные. Тебе в твоём положении сейчас о дочке в первую очередь нужно думать. Ну и себя, любимую, не забывать. Что это ты на себе крест решила поставить?
– Так ведь тёть Настя, никто бомжихе ребёнка не отдаст! А всю недвижимость я в своей Синежме потеряла. За долги её отобрали. Как компенсацию за то, что фирма упустила…
– Да помню я, помню. Но эту проблему мы решим. Не хнычь, девонька.
