Банщики, то есть прислуживающие в банях, составляют у нас особый, выделяющийся из других класс прислуги. Между ними вы не встретите того типа слуги, который, нахватавшись в служении у разных господ французских слов (се-вре, коман-ву, портеву и т.п.), воображает, что он образованнейший человек, произошел всю мудрость науки и кичится перед другими своими собратьями по ремеслу, еще недавно начавшими свою карьеру и потому не успевшими узнать вполне лакейскую должность, вставляя в разговор ни к силу, ни, как говорится, к городу эти заученные им слова.
Обыкновенно в этих полуобразованных слугах мы встречаем грубиянов, нерадивых к возложенной на них обязанности, старающихся, чтобы только как попало, поскорее сделать, что им приказано, не заботясь о том, что это худо будет сделано - и освободиться. Заметьте что-нибудь такому слуге, и, если ему не понравится ваше замечание, беда. Он вам наговорит кучу дерзостей, не рады будете что и заметили. Это понятно. Воображая себя образованным, стоящим выше других слуг, такой слуга, конечно, и мечтает о себе очень много, и думает, что уж если он за что возьмется, то это непременно должно быть хорошо, и никак не может быть худо. От этого и на ваши замечания он смотрит как несправедливое, не более как на придирку. И за вашу несправедливость к нему платит вам грубостью.
Банщики – это простые русские мужики, такие же, какие они в деревнях есть, в красных рубахах, плисовых шароварах, даже не свыкшиеся хорошенько с обычаями петербургскими, не приглядевшиеся к немецкой одежде, так что им все еще составляет мудреную задачу, как это повязать узел на шейном платке, и они не могут его повязать: «чудно-де, больно, он повязывается». Служат они при банях, не получая от хозяина никакой платы из-за того, сколько дадут посетители бани им за служения. Получаемые от посетителей деньги они кладут в общую кружку и по окончании каждого месяца делят всем поровну. Из этих денег они должны и кормиться, и одеваться. Спят же они тут же, в самих банях. На их обязанности лежит также топка печей.
Обыкновенно их в бане человек 6-8: один или двое прислуживают посетителям, а остальные моют посетителей. Живут они между собой в ладу, недостатка ни в чем нет у них. Денег выручают в достаточную сумму для нужд каждого и при дележе у них никогда не выходит споров. Но главное, что замечательно в банщиках и что их выделяет совершенно из слуг комнатных, трактирных и так далее, это необыкновенно утонченная вежливость с посетителями.
Надо сказать, что за услуги их посетителям платы особой не полагается, и они должны довольствоваться тем, «сколько пожалуете». Так что, следовательно, плата за услуги, оказываемые ими: мытье, подавание платья и тому подобное, находится в воле посетителя. То есть он может дать, сколько ему заблагорассудится, пожалуй, совсем не дать, или если и дать, то самую ничтожную сумму, копейки три. И банщики строго держатся этого «сколько пожалуете». И если которого-нибудь из них спросишь: «Ну сколько же тебе дать?» Он никогда не скажет даже приблизительной цифры вознаграждения, которая, по его мнению, была бы достаточна за его услуги, а всегда ответит вечное, так сказать, свое «сколько пожалуете». Разве уж видит, что посетитель большой добряк, так немного сдастся, и когда тот, отдавая ему деньги, спросит: «А что, достаточно ли тебе это? Не прибавить ли еще?», ответит: «Прибавьте, если милость ваша будет».
И банщик никогда не выйдет из своей обычной к вам вежливости, сколько бы вы ему ни дали. а напротив, будет с вами еще более вежливым, если вы его недостаточно вознаградили за его услуги. И вот в этом-то случае особенно рельефно выступает ум русского простого человека. Его умение кольнуть вас, уязвить одним тоном голоса, сохраняя при этом полнейшую к вам вежливость. И так кольнуть вас, как не кольнут никакие оскорбления, выраженные насчет вас печатно или словесно кем-нибудь.
Например, случай. Посетитель вымылся, оделся, уже готов идти. Банщик вежливо ему напоминает, что
«не будет ли ваша милость, сударь, дать что-нибудь за мытье вас?»
«Как? За что?» — говорит посетитель. «Я заплатил 15 копеек и полагал, что за эти деньги должны и вымыть. За что ж я еще буду платить? Это незаконно, я не намерен! Сколько же я должен дать?»
«Сколько пожалуете», — отвечает кланясь ему банщик.
«Хм, сколько пожалуете? Ну, три копейки дам. На».
Банщик с поклоном принимает три копейки, точно так же, как он принял бы и пятнадцать копеек. С услужливостью, еще больше, чем другому, бросается подать шинель посетителю и с низкими поклонами провожает его до двери. «Прощайте-с, сударь, прощайте-с!» — говорит он ему. «Счастливо оставаться! Желаю быть здоровым! Много благодарны-с, сударь!» - И в голосе его звучит такая… не насмешка, нет, но что-то так и говорящее: «Барин, ты меня обидел, но я не плачу тебе обидой. Бог с тобой, барин! Видишь, я тебе как услуживаю. На мою трудовую копейку не разживешься, а бедного человека грех обижать, барин!» И стыдно посетителю этой незаслуженной корящей его услужливости банщика. И плотнее он укутывается в шинель и не идет, а бежит из бани!
А попробуйте-ка не дать, возьмем хоть трактирному слуге при номерах, так он начнет с вами так дерзко говорить, что вы не будете знать, куда деться. И не то, что совсем не дать, а попробуйте ему мало дать, копеек 10-15. Между тем, очень часто все услуги номерного при номере ограничиваются чисткой сапог утром и подачей умыться, чему 15 копеек – красная цена. А трактирный слуга не всякий и пятьюдесятью копейками останется доволен.
«Что же вы рублей 30 на брата в месяц выручаете?» – спросил я одного банщика. «Какое!» – отвечал он мне. «Хорошо рублей 15, с тем и живем».
"Петербургский листок", 1864
Спасибо, что дочитали до конца, за подписку, лайк и комментарий.
Читайте другие истории старого Петербурга, до новых встреч.
#баня #банщик #пар #фонарныебани #русскаябаня #Петербург
