Истории старого Петербурга

Петербург, 1872 год. Два подвыпивших мастера решают "пошутить" — их жертвами становятся прохожие, а городовой лишь равнодушно наблюдает. Материал «Петербургской газеты» Уличные шутники. 21 мая мы со знакомым стояли у ворот дома господина Лесникова, находящегося по Херсонской улице, и вели разговор, но наша беседа вскоре была прервана появлением двух подвыпивших мастеровых или торговцев, судя по надетым на них поддевкам, которые хохотали на всю улицу и отпускали на счёт встречающейся им публики грязненькие остроты...

Стенограмма из зала мирового судьи, 1867 год. Две кухарки, один горшок щей и судебное разбирательство. Кто обварил кого "нарочно", а кто просто "нечаянно плеснул"? История, где каждая сторона уверена в своей правоте. Судьёй вызваны к столу две кухарки. Истица Сорокина и ответчица Савельёва. Судья (к ответчице). Сорокина жалуется на вас за то, что вы обварили её с намерением. Ответчица. Вольно жаловаться. За это денег не берут. (Возвышая голос). Это я вам скажу! Судья. Не перебивайте, когда вам говорят...

В 1867 году петербургский судья разбирал необычный спор: портной требовал деньги за сшитые штаны, а клиент обвинял его в публичном конфузе. Чем закончилось это дело — и кто оказался прав? Стенограмма из камеры мирового судьи, опубликованная в «Петербургской газете» Судьёй вызваны: истец (портной, шьющий для Апраксина двора Кузьмин), ответчик Кузнецов и поручитель за последнего купец Грудинин. Грудинин, подойдя к столу, опирается или, лучше сказать, ложится на пьедестал, устроенный для разделения тяжущихся...

1868 год, Петербург. Две купчихи в изумлении наблюдают за акробатами – им кажется, что перед ними "нечистая сила". Их диалог – смесь страха, восхищения и народных суеверий. Как простые люди воспринимали цирк в XIX веке? По материалам «Петербургской газеты» У эстрады «Семейного сада» (современная территория стадиона Лесгафта и концертного зала Мариинского театра) толпится публика. Московские и немецкие певицы, акробаты в изящных натянутых трико с блёстками, труппа Квастофа и оркестр попеременно утешают и услаждают разнокалиберную публику...

Полночь, гостиница, бутылки с алкоголем… Казалось бы, обычный кутеж. Но этим молодым франтам мало просто пить — им нужно крушить всё вокруг. Почему богатые бездельники считают, что им всё дозволено? Петербург, конец 1860-х годов. Мальчишки-самодуры. Полночь. Гостиница «Петергоф» на Загородном проспекте полна посетителей. В угловой комнате, на так называемой «чистой половине», за столом заседает молодежь. Общество невелико, но зато все посетители то и дело обращают свои взгляды на триумвират, состоящий...

Он тридцать лет служил верой и правдой, получил награду за безупречную службу… а потом за одно письмо угодил в тюрьму. Как обычная просьба благодетеля обернулась скандалом? Читайте в фельетоне "Петербургской газеты". 1868 год. Безобразие! Безобразие! Безобразие! До шестидесяти лет дожил, тридцать лет верою и правдой прослужил, за беспорочную службу пряжку получил! И вдруг — безобразие. И за безобразие на две недели в тюрьму. Отодрать бы меня хорошенько, глупого! Экий случай ведь безобразный вышел, скандалёзный какой! Пришел я на днях домой и, по обыкновению, стал заниматься разными делишками...

Поздняя ночь, крики, угрозы убийством и отчаянный поступок городового. История, которая могла закончиться трагедией, но показала, кто на самом деле заслуживает уважения… Наблюдение корреспондента «Петербургской газеты» 22 июня 1868 года, проходя по Мойке у Красного моста, в час ночи, я был свидетелем следующей сцены, выходящей из ряда обыкновенных. Мужик, отчаливавший от пристани судно с дровами, производил шум, сопровождавшийся самыми неистовыми ругательствами, которые относились к находившемуся на судне слепому старику и мальчику лет двенадцати...

1869 год. Петербург. Молодая швея Федосья Иванова стоит перед судом по обвинению в детоубийстве. Но эксперты и защита уверены: она не преступница, а жертва обстоятельств. Как закончилось это дело и почему слова председателя суда актуальны даже сегодня? «Петербургская газета», №173 24 ноября 1869 года в Петербургском окружном суде, с участием присяжных заседателей, рассматривалось дело по обвинению девицы Федосьи Ивановой в умершевлении, немедленно после рождения, своего незаконорожденного ребенка...

Рассказ «Петербургской газеты» о жизни вдоль современного Лиговского проспекта во второй половине XIX века. Здесь извозчики дрались на мостовой, купцы пропивали последние гроши, а девушки в шелках спорили с ухажёрами. Ямская слобода — место, где столица превращалась в провинцию. Как жили эти люди? И почему их быт шокировал даже современников? Сцены с натуры Большинству из столичных обывателей известна местность, носящая наименование «Ямской». Известно также, что Ямская начинается от Московского вокзала и тянется вплоть почти до Царскосельской железной дороги...

Представьте: вы заходите в гости, а уходите… в чужой шляпе! Именно так и произошло с купцом Нуриком, но владелец головного убора посчитал это кражей и подал в суд. Чем закончилась эта странная история? Читайте ниже! Петербургская газета. Сцена у мирового судьи. Судьёй вызваны истец Федорович и ответчик купец Нурик. Судья к ответчику. — Господин Федорович ищёт с вас шляпу, которую вы будто бы подменили, бывши у него в квартире, или требует уплаты за неё денег. Сознаёте ли вы себя виновным? Ответчик...

Драма на Гороховой, 47 — слезы, отчаяние и бесправие. Старуха, едва стоящая на ногах, пытается спасти последнее, но кассир и сторож непреклонны: «Выкупи или продадим!» Кто прав? Жесткие правила или человеческая нужда? "Петербургская газета", 1867 год Сцена в компании громоздких движимостей (Гороховая, 47). Старуха, очень плохо одетая, подходит к кассиру и подает ему билет и рубль денег. Старуха: «Что, родимый, не опоздала? Можно просрочить вот билет? Ох, устала, голубчик. Почитай, с шести часов утра тащилась с Петербургской, инда головушку всю разломила»...

Как-то раз в 1867 году на Сергиевской улице (ул. Чайковского) разыгралась постыдная комедия с кулаками, ложью и внезапным "исцелением". Герой её — богатый домовладелец, чьи две страсти — деньги и рысаки. Всё началось с именинного стакана, а закончилось тремя рублями, дворником-дипломатом и всеобщим хохотом за закрытыми дверями. Блудлив, как кошка, а труслив, как заяц. («Петербургская газета», 1867 год) На Сергиевской улице издавна поселился и благоденствует некий богатый домовладелец. Его одолели две неотразимые привязанности, обратившиеся в страсть: любовь к деньгам и к паре орловских рысаков...