Автор: Карлос Л. Гарридо (11 августа 2020 г.)
Перевод: Мария Новосельцева, редактор «Трибун»
Маркс и силезские ткачи
В 1844 году группа ткачей в Силезии (Пруссия) подняла восстание, выступая против внедрения нового фабричного оборудования и снижения заработной платы. Главной акцией восставших стало уничтожение недавно закупленных станков, а также и книг учета основных фондов. К наведению порядка были привлечены силы прусской армии; это привело к стрельбе и гибели одиннадцати рабочих.
Подобные восстания стали для этого немецко-прусского региона чем-то новым, поскольку раздробленная Германия была одна из последних европейских стран, где началась индустриализация. По этой причине данное событие привлекло внимание многих прусских интеллектуалов, написавших свои интерпретации восстания ткачей. Одним из тех, кто написал о восстании, был Арнольд Руге, немецкий философ и редактор «Немецко-французского ежегодника». Руге считал, что восстание носило единичный характер, что оно из-за специфических немецких условий не могло перекинуться на остальных традиционно аполитичных немцев. Это событие, по его словам, не должно было беспокоить власть имущих и должно было рассматриваться как любое другое стихийное бедствие местного значения. На статью Руге ответил кудрявый двадцатишестилетний Карл Маркс – и основная идея его ответа послужит нам базовым примером того, как нужно анализировать восстания рабочих.
Маркс рассматривал это восстание как нечто, что сегодня можно было бы назвать «бадьюианским событием». Французский философ Ален Бадью трактует событие как момент, в котором разрушается повседневность жизни и выявляется то, чего нет в текущей трансцендентности — а затем, с завершенностью события, оно исчезает вновь. Что это означает, если попробовать пересказать философа немного проще? В событии открывает себя людям истина, то самое скрытое несуществующее текущей трансцендентности [1] (набор степеней идентичности в действительности), одновременно разрушая их жизнь, какой она была прежде, и в то же время создавая возможности для их субъектности. Хотя истина исчезает, никуда не пропадает память о ней. Этичный человек, заинтересованный в том, чтобы следовать путем субъекта — это тот, кто остается верным истине события. Бадью называет это «этикой преданности событию». По сути, это означает посвящение себя как субъекта процессу раскрытия истины, проявленной в событии. [2]
Смысл упоминания «бадьюианского события» заключается в том, чтобы продемонстрировать, как, активно участвуя в процессе раскрытия истины, проявленном в событии силезских ткачей, Маркс участвует в этой «этике преданности истине»; в этой радикальной субъектности, которая преступает пределы чисто человеческого нечеловеческой частью субъекта, посвящая себя служению доселе скрытой, но теперь разоблаченной истине.
Что же в таком случае истина, которую последовательно раскрывает Маркс своей преданностью событию? Вопрос можно переформулировать и следующим образом. Если в Англии уже происходили восстания с участием чартистов, то чем тогда отличается это восстание силезских рабочих? Как оно выходит за рамки тогдашней деятельности чартистов и английского пролетариата?
Ответ, который дает Маркс, таков:
«Силезское восстание начинает как раз тем, чем французские и английские рабочие восстания кончают, — тем именно, что осознается сущность пролетариата. Самый ход восстания тоже носит черты этого превосходства. Уничтожаются не только машины, эти соперники рабочих, но и торговые книги, документы на право собственности. В то время как все другие движения были направлены прежде всего только против хозяев промышленных предприятий, против видимого врага, это движение направлено вместе с тем и против банкиров, против скрытого врага». [3]
Два ключевых момента касаются здесь уровня осознанности в восстании. Осознание, во-первых, самих себя как пролетариев, что можно назвать началом осознания пролетарского «класса для себя», а во-вторых, осознание своего врага в его видимом и скрытом единстве.
Эта сознательная деятельность рабочего класса, начинающего осознавать себя, имеет историческое значение. Как утверждает Лукач:
«Классовое сознание не тождественно ни психологическому сознанию отдельных членов пролетариата, ни массово-психологическому сознанию пролетариата в целом; но, напротив, это есть осознание исторической роли класса». [4]
Это та самая историческая роль, которая призывает пролетариат
«…совершенствовать себя, уничтожая и преодолевая себя, создавая бесклассовое общество путем успешного завершения своей собственной классовой борьбы». [5]
Маркс рассматривал это восстание, хотя де-факто и происходящее локально, как в действительности охватившее собой универсальную душу. Оно стало естественным ответом на капиталистическую эксплуатацию и различные аспекты отчуждения, и Маркс утверждает, что:
«Та общность, от которой изолирован рабочий, есть общность, имеющая совсем другого рода реальность и совсем другой объём, нежели политическая общность. Та общность, от которой рабочего отрывает его собственный труд, есть сама жизнь, физическая и духовная жизнь, человеческая нравственность, человеческая деятельность, человеческое наслаждение, человеческая сущность. Человеческая сущность и есть истинная общность людей. Злосчастная изолированность от этой сущности несравненно всестороннее, невыносимее, ужаснее, противоречивее, чем изолированность от политической общности; в соответствии с этим и уничтожение этой изолированности и даже частичная реакция, восстание против неё, являются настолько же более бесконечными, насколько человек более бесконечен, чем гражданин государства, и насколько человеческая жизнь более бесконечна, чем политическая жизнь. Поэтому, как бы ни было частично восстание промышленных рабочих, оно заключает в себе универсальную душу, тогда как даже самое универсальное политическое восстание под самой грандиозной формой скрывает дух некоторой эгоистической ограниченности». [6]
Пусть эта мысль изложена в ранней философской фразеологии молодого Маркса, фразеологии, которую он отбросит через пару лет после написания своей статьи-ответа, сама мысль останется неизменной на протяжении всей его жизни. Маркс акцентирует внимание читателей на важности классовой борьбы, строящейся с фундамента экономической борьбы (то, что он называет здесь «всеобщим») и постепенно облекающейся в формы борьбы политической (то, что он называет здесь «частным»). Это борьба, которая начинается на уровне производства, в антагонизмах современной классовой структуры, а оттуда переходит в политическую борьбу, то есть в сферу политики, цель которой состоит в том, чтобы сохранить классовую структуру в неприкосновенности. Главным залогом успеха борьбы является достижение пролетарского самосознания, осознания себя как класса, обреченного историей на освободительную, уравнительную роль. Такое осознание само обычно достигается в активной борьбе против класса, считающего своим долгом поддерживать существующий порядок.
Разработка метода
Чтобы понять «универсальную душу», присутствовавшую в восстании силезских ткачей, Маркс должен был из их действий воспринять развитие классового сознания как результат борьбы против капиталистической эксплуатации и отчуждения. Выше мы вместе с Лукачем увидели то огромное значение, которое заключено в обретении рабочими классового самосознания; это осознание являет собой первую необходимость для любого революционного движения.
Понимая теперь, что через само восстание мы можем увидеть тот или иной уровень классового сознания рабочих, что еще нам нужно знать, чтобы понять восстание во всей его целостности? В этой работе мы попытаемся разработать метод исследования, выходящий за рамки простого анализа классового сознания субъекта восстания. Это требуется не только для того, чтобы понять всю совокупность самого восстания, но и для того, чтобы полнее понять вопрос, почему конкретное восстание приняло именно эту форму, а не какую-то другую. На выходе я надеюсь представить метод, с помощью которого можно было бы провести исследование любого восстания трудящихся против капитала во всей его сложности.
Перед восстанием. Количество и качество.
Одна из ошибок, от которых мы должны воздерживаться при толковании рабочих восстаний — это впадение в идеализм. Идеалистическая интерпретация просто описывает, как именно мы можем оценить фактор классового сознания в восстании того или иного рода, и отказывается от анализа материальных условий, которые привели к самому восстанию. Это означает, что важно понимать материальную реальность, лежащую в основе аспекта осознания, который мы намерены исследовать. Так, например, Маркс в своем анализе прежде всего выяснил, что отправной точкой для протеста силезских ткачей стало снижение заработной платы, сопровождавшее внедрение новых машин.
Чтобы понять исходные материальные условия, предшествующие самому протесту, мы должны использовать диалектические категории количества и качества. Слишком часто мы видим, как причиной бунта, «сломанной спины верблюда», считают нагруженную на спину последнюю соломинку — а ведь следовало бы помнить, что последней соломинке предшествовала большая вязанка, и только благодаря ей последняя соломинка приобрела свое особое значение. Так, мы знаем, что вода становится льдом при температуре 32 градуса по Фаренгейту. Если у нас есть чашка воды с температурой 80 градусов по Фаренгейту, и мы наблюдаем, как она падает до 32 градусов по Фаренгейту, то лишь вычитание последнего градуса меняет качество воды с жидкого на твердое. То же самое происходило бы и в случае повышения температуры и перехода жидкости в газ. В обоих случаях требуется количественное повышение или понижение, чтобы вызвать радикальную трансформацию вещи как ее типа. И часто, когда предметом исследования являются рабочие восстания, мы смотрим только на этот последний градус и забываем, что изменение на один градус само по себе ничего не значит, а по-настоящему важно постепенное повышение или понижение температуры, которые и позволяют этому последнему маленькому скачку (например, от 33 градусов до 32) вызвать качественный переход от одного к другому, от жидкого к твердому, от рабочих, идущих на работу, к бастующим рабочим.
При действительно глубоком изучении рабочих восстаний эта тонкость должна быть схвачена с полной ясностью. Как утверждает Брехер, «независимо от того, вызвано ли это относительно обыденным происшествием или призывом к забастовке, в какой-то момент возмущение доходит до критической точки и люди бросают работу». [7] Что это, как не осознание, благодаря исследованиям конкретных рабочих восстаний, диалектического принципа, что «всякое изменение есть переход количества в качество»? [8] Таким образом, в ходе всякого исследования сознания рабочих как исторического класса следует не только принимать во внимание непосредственное событие, вызвавшее восстание, но и создавать общее представление о накопительном процессе, каковой только и придал этому событию способность вызвать качественное изменение.
Технологическая рационализация и овеществление анализа рабочих восстаний
Неспособность увидеть восстание в его полноте, рассмотрение его как независимого события, вызванного каким-то другим независимым событием, составляет общую тенденцию овеществления в зрелом капитализме, свойство которого — превращать в товар все вещи и явления в обществе. Что это значит? Просто, как уже отмечал Лукач, сегодня фетишизируется не только традиционно мистический товар, рассматриваемый как вещь, что изолирована от своего контекста, как объективация эксплуататорских общественных отношений, но, более того, этот процесс овеществления распространился и на все другие сферы капиталистического общества в ходе товаризации всех вещей. Как утверждает Лукач:
«Подобно тому, как экономически капиталистическая система беспрестанно производит и воспроизводит себя на все более высокой ступени, точно так же в ходе развития капитализма структура овеществления погружается в сознание людей все более – глубоко, судьбоносно и конститутивно». [9]
Неудивительно, что при общем анализе рабочих восстаний мы имеем лишь самое грубое представление не только о самом восстании, но и о том, что его вызвало. Восстание рационализируется логикой общества: то, что представляет собой действительно всеобщий характер восстания (отвращение рабочего к накоплению всего в его ежедневно эксплуатируемой и отчуждаемой жизни), рационализируется в логике капиталистической системы, которая овеществляет процесс накопления недовольства в нечто конкретное и преподносит в качестве единственной причины бунта тот последний единичный случай, якобы стоящий обособленно. А так как проблема представляется единичной, то и решение, конечно же, является единичным — в полном соответствии с одномерным пониманием общества.
Таким образом, внутри самого методологического исследования мы имеем скрытый по идеологическим причинам метод, который позиционирует себя неидеологическим и чисто эмпирическим, но действительной целью которого является интерпретация восстаний в логике, которая служит системе. Как заявляет Маркузе:
Поскольку личное недовольство отделяется от общего неблагополучия, поскольку всеобщие понятия, препятствующие функционализации, рассеиваются в частных референтах, случай становится легко устранимым и поправимым исключением из общего правила… [Рабочий] более не является «рабочим», или «наемным работником» (представителем класса), а является [конкретным] рабочим Б., или наемным работником Б., на заводе Готорна компании «Вестерн Электрик». [10]
Маркузе показал, как это происходит, используя работу «Менеджмент и рабочий» Рётлисбергера и Диксона. Авторы берут общие утверждения типа «антисанитария в туалетах», «работа опасная» и «ставки слишком низкие» и конкретизируют их — например, меняют утверждение «заработная плата слишком низкая» на «заработок Б. в настоящее время, вследствие заболевания его жены, недостаточен для того, чтобы оплатить его текущие финансовые обязательства»; здесь «всеобщее понятие заработной платы подменяется текущим заработком Б.» [11], лишая случай универсальности, которая бьет по «трансцендентности текущей системы» [см. выше], и коверкая его до частности, чтобы случай стал чем-то, что может быть исправлено в рамках системы. По словам Маркузе:
«Необработанное высказывание устанавливает конкретную связь между частным случаем и целым, которое в нем проявляется, — а это целое включает в себя условия, выходящие за пределы соответствующего рабочего места, соответствующего завода и соответствующей индивидуальной ситуации. В переложении же это целое отбрасывается, и эта операция делает возможным лечение (исправление внутри системы)». [12]
Таким образом, когда мы берем восстание рабочих против капитала во всей его скрытой материальной сложности, охватывая также и окончательность всеобщего характера осознания, мы не только намного лучше понимаем сам протест, но и разрываем идеологические цепи, которыми скованы нынешние методологические инструменты исследования.
Суммирование метода
Чтобы понять рабочее восстание в его конкретном и абстрактном контексте, мы должны:
1. Понять, что классовое сознание является первым и одним из наиболее существенных факторов революционного движения. Чтобы могла произойти социалистическая революция, рабочие должны осознать свое положение как рабочих в смысле исторического класса. Это означает, что они должны понять из антагонистических отношений со своим начальством, исторически преходящий характер существующей системы, заинтересованность их начальства в ее сохранении и их собственный интерес в ее упразднении.
2. Иметь в виду, что в самом восстании становится видимым уровень осознания себя рабочими как исторически освободительного класса. Но его видимость в восстании станет для нас полной лишь в том случае, если мы посмотрим на фактор классового сознания в его сложном, количественном, материальном развертывании.
3. Это означает, что мы должны понимать категорию накопления. Мы должны быть в состоянии увидеть не только последнее событие, вызвавшее восстание, но и то, что предшествовало ему; понять, какая череда различных событий привела к тому, что это последнее событие (маленькое, среднее или крупное) оказалось именно последним перед восстанием, последней соломинкой, переломившей спину верблюда. Проще говоря, это означает, что мы должны понять, как количество перешло в качество, в любом восстании, которое мы исследуем.
Этот метод ляжет в основу анализа различных исторических эпизодов с рабочими восстаниями в следующих статьях.
Список использованной литературы:
[1] Ален Бадью, «Второй манифест философии» (Polity Press, 2011), гл. 4.
[2] Ален Бадью, «Этика: очерк о сознании зла» (Verso Books, 2012), гл. 4.
[3] Карл Маркс, «Критические заметки к статье Пруссака «Король Прусский и социальная реформа»», цитата из Роберта К. Такера, The Marx-Engels Reader (W.W. Norton & Company, 1978), 129.
[4] Дьёрдь Лукач, «История и классовое сознание» (MIT Press, 1979), 73.
[5] Там же, 80.
[6] Маркс, «Критические заметки…», 131.
[7] Джереми Бречер, «Стачка» (South End Press, 1972), 236.
[8] Фридрих Энгельс, «Диалектика природы» (Wellred Publications, 2012), 66.
[9] Лукач, «История и классовое сознание», 93.
[10] Герберт Маркузе, «Одномерный человек» (Beacon Press, 1966), 111.
[11] Там же, 113.
[12] Там же, 110.
Об авторе: Меня зовут Карлос и я кубино-американский марксист. Я получил степень бакалавра философии в Колледже Лорас и в настоящее время являюсь аспирантом и помощником преподавателя философии в Университете Южного Иллинойса в Карбондейле. Моя область специализации — марксистская философия. Мои текущие интересы как исследователя связаны с историей американской радикальной мысли и изучением того, как философия может сыграть революционную роль. Я веду философский канал на YouTube «Tu Esquina Filosofica», а также вел организационную работу в штабе Берни Сандерса в 2016 и 2020 годах.
