Рутинная проверка датского парового траулера привело к появлению первого сообщения о наблюдении немецкого эсминца на расстоянии около 8000 ярдов (7200 м). Услышав это, старший офицер британских сил прикрытия, контр-адмирал Нейпир, командующий 3LCS, быстро приказал своим кораблям переориентироваться в направлении контакта, поскольку его крейсера двинулись на поддержку развивающихся действий эсминцев. Первоначальные сообщения быстро увеличились до 3, затем до 5 вражеских судов, а затем появились сообщения о дыме на северо-востоке. Без его ведома в то время он столкнулся со Второй разведывательной группой контер-адмирала Бедекера, прикрытием для тяжелых кораблей Первой разведывательной группы. Растущее количество судов, о котором сообщили обе стороны, послужило толчком для сил Хиппера и Битти к закрытию расследования относительно неопознанного судна (датского траулера) и началу сражения.
Возникшая в результате стычка малых кораблей вскоре переросла в ожесточенную схватку, когда крейсеры обеих сторон присоединились для поддержки своих минных сил. Из-за геометрии их расположения части обоих экранов (???) были плохо расположены для немедленного соединения, но по мере развития событий к «Глостеру» вскоре присоединились «Фалмут» под флагом контр-адмирала Нейпира, RA3LCS, «Ярмут» и «Честер». По мере того, как дистанция поражения меньших немецких кораблей сокращалась, интенсивность огня начала сказываться, и вскоре после нескольких попаданий один из них исчез, окутанный дымом и пламенем. Но даже когда это произошло, красная вспышка обозначила попадание в эсминец «Нереус», которое также быстро начало уменьшаться, поскольку в бой вступили более крупные немецкие корабли.
Вторая разведывательная группа Фридриха Бедекера состояла из нескольких самых современных легких крейсеров флота Открытого моря, по крайней мере, до прибытия нового класса «Кенигсберг», который вскоре должен был появиться в наличии. Это были единственные легкие крейсера во флоте, которые несли 5,9-дюймовое орудие (150-мм), равное новейшим британским образцам, другие корабли несли более старое 4,1-дюймовое орудие (105-мм). Он быстро двинул свои корабли, чтобы вступить в бой с британцами, хотя изначально его превосходили численностью 3-4 раза. Одновременно он подал сигнал Хипперу, указывая, что с легкими подразделениями Королевского флота был установлен контакт. Ему нужно было прикрывать отходящие миноносцы, один из которых уже тонул. Кроме того, он должен был направить линейные крейсера Хиппера, находившиеся в нескольких милях к северу, обратно на британские крейсера, надеясь, что сможет отрезать их от их баз. На данный момент его приоритетом было не допустить возможности для немного более крупных британских сил добиться превосходства в том, что перерастало в жестокую небольшую стычку между легкими силами обеих сторон.
В нескольких милях к северо-востоку, на мостике своего флагманского корабля «Лютцов», адмирал Хиппер снова прокручивал в уме расположение сил. Где были британские тяжелые корабли?, могли ли они выманить британские линейные крейсера, если они действительно еще не были в море? Хиппер откликнулся на призыв Бедекера в 15:25, начав боевой разворот, который переместил его флот с северо-северо-западного курса обратно на юго-юго-западный, чтобы прийти на помощь своим прикрывающим силам. Яростно перебирая в уме варианты, он сознавал, что сообщенные силы линейных кораблей на севере, должно быть, знают, что он о них знает. Беспечно вступить с ними в контакт было слишком очевидно. Любое действие должно быть реалистичным, если он хотел заманить их в зону действия Шеера. Где были другие корабли? Одиночная эскадра, просто крейсирующая сама по себе так далеко от Англии, казалась крайне маловероятной. Могло ли это быть прикрытием Гранд Флита перед ним? Пока он обдумывал свои лучшие варианты, в это время было лучше сблизиться с легкими судами и посмотреть, что выйдет из положения следующим.
Хорошо, что он это сделал, поскольку к его позиции приближались Джеллико и основные силы Гранд Флита, которые все еще были за много миль от его позиции, когда начался поворот. Это была созревшая потенциальная ситуация. Силы Битти, сближающиеся с Хиппером, могли быть отрезаны, или Эван-Томас также мог быть отрезан. Ни одна из сторон не знала о присутствии основных сил противника, но обе осознавали, что они могут появиться в любой момент. С севера на все это надвигался Джеллико, который теперь шел со скоростью 18 узлов под своим флагом на «Айрон Дьюке».
С увеличением расстояния между более легкими судами, каждое из которых потеряло по кораблю, в непрерывном сражении между крейсерами в течение этого периода обе стороны обменивались огнем, когда меньшие корабли предпочли укрыться за большими и мощными собратьями. Каждая сторона получила по нескольку попаданий, но ни один не был выведен из строя. Контр-адмирал Нейпир направил свою эскадру обратно на северо-северо-восток в погоне за немецкими кораблями. По его собственному мнению, все это было очень хорошо, но почему шесть оставшихся немецких кораблей “убегали” в этом направлении, ведь они наверняка знали о присутствии 5B, да еще вдали от своих баз? Рассматривалось ли это? Даже когда его тревожные предположения росли, его опасения получили ответ, когда со смотровой площадки над его головой раздался звон. Сверху донеслись слова:
— «Замечены крупные корабли противника с красным номером 040 …, один, два, три …, по крайней мере, четыре крупных корабля, линейные крейсера… по правому борту, сближаемся!»
Появились новости, большие парни пришли на игру, и битва вот-вот должна была разыграться всерьез.
15.01 22 июня 1916, Скагеррак, Северное море, в 240 морских милях от Розита
Битти был в настроении сдержанного волнения по мере развития тактической картины, и его линейные крейсера развив скорость до 24 узлов, приближаясь к месту боя. Не было реального способа «срезать угол», поскольку немецкие легкие крейсера убегали, преследуемые легкими крейсерами Нейпира. Именно скорость не представляла проблемы для его трех крупнейших современных кораблей 1BCS. Это был почти максимум для пяти старых кораблей двух других эскадр, шедших в хвосте его строя, но у всех них все еще должен быть один-два узла в запасе. Что изменилось, так это геометрия его построения при резкой смене курса, в результате чего половина экрана оказалась в относительно плохом положении позади его линейных крейсеров на этом курсе. Несмотря на все это, у них все еще было преимущество в пару узлов в скорости, чтобы в конечном итоге сменить позицию, и им потребуется некоторое время, чтобы восстановить лидерство над ним. Пока этого не произошло, это означало бы, что возможности их использования в наступлении на данный момент были ограничены. Несмотря на все это, команда мостика была наэлектризована, когда сверху начали поступать вызовы. Первоначальный отчет о контакте пришел быстро, вскоре он был дополнен, когда дальномер стал виден, и противник перестал быть просто полосой дыма на горизонте, отчетливые темные силуэты сформировались в форму боевых кораблей, когда обе стороны продолжали сближаться на общей скорости более 40 узлов.
— «Боевые мачты», — последовало уточнение, — «один, два, нет … извините, пять, нет шесть, определенно шесть больших крейсеров, все линейные крейсера, также легкая дымка, азимут 050 градусов, дальность … на данном этапе чуть больше 12 миль (22 километра), но быстро приближается».
Битти обменялся взглядами со своим флаг-капитаном:
— «Шесть …, все линейные крейсера …, вы же не думаете, что они добавили фон Руна?» — предположил он, пока они оба изучали быстро приближающиеся корабли в свои бинокли.
— «Нет, номер три выглядит как другой «Дерффлингер» …, другая фок-мачта …», — сказал капитан.
— «Должно быть, новый …», — последовало невнятное размышление – вроде «Гинденбург»?
— «Что ж, чем больше, тем веселее», — заявил Битти, уверенный в своих силах, и окинув беглым взглядом горизонт добавил: «Пушки не могут быть счастливее».
День обещал быть чудесным, легкий бриз и небольшое волнение. Редко какие условия были настолько хороши для артиллерийской стрельбы и в лучшие времена, и чертовски необычны для Северного моря. Теперь ему предстояло сделать выбор. Это явно были силы немецких линейных крейсеров, но где был флот Открытого моря? Зачем еще немецким легким крейсерам бежать на север, если не к силам поддержки? Это имело смысл, и, судя по донесениям его собственной разведки, 5-6 кораблей вполне соответствовали цифрам имеющихся кораблей у немцев.
Его размышления были прерваны другим сообщением, Нейпир нарушил радиомолчание, чтобы сообщить о себе под огнем «шести крупных кораблей противника» и о своей позиции. Для Битти этой информации было достаточно. Джеллико получил сообщение и знал его намерения; он приказал занять боевые посты и направил свои корабли курсом на перехват немецких тяжелых кораблей. Джеллико находился где-то на севере, а Эван Томас, возможно, в 30 морских милях к северо-северо-востоку. Но где же флот Открытого моря, если он действительно был в море? Как бы то ни было …, пришло время начинать танец, с партнерами под рукой. Его поразил момент веселья от его порыва напеть песенку из мюзик-холла …, что мне выбрать? он поймал себя на том, что размышляет в краткий момент дикой фантазии, прежде чем подавить порыв. Нет, это не годится для флагманского офицера, идущего в бой, подумал он и сжал кулаки, чтобы сосредоточиться на текущей задаче. Он все еще не мог удержаться от улыбки и подумал, что этот день обещает стать поистине великим днем для участия в битве.
15.32 22 июля 1916, в 230 милях от Розайта
Адмирал сэр Джон Джеллико оказался в невыгодном положении. Когда-то его называли «единственным человеком, который может проиграть войну за один день», он работал в условиях постоянного общественного ожидания, что он одержит победу над германским флотом, решающую, если это вообще возможно. Тем не менее, он постоянно осознавал необходимость сохранения Гранд Флита, по сути, для выполнения первостепенной стратегической задачи блокады немецкой нации, и подорвать ее долгосрочную способность продолжать сражаться. Более десяти лет промышленной мощи одной из величайших военно-морских держав мира были вложены в 32 линкора под его командованием. Поистине колоссальная концентрация металла была собрана по его призыву, даже не считая сил Битти или других кораблей, разбросанных по Северному морю. При благоприятных условиях он был достаточно уверен в сокрушении немцев, если бы смог вступить в схватку с флотом Открытого моря. С этой целью у него в данный момент в море были три отдельные силы. К сожалению, ему еще предстояло установить, где находился его главный противник и был ли он вообще в море, несмотря на то, что указывали сигнальщики. У него было довольно четкое представление о местонахождении 5-й боевой эскадрильи контр-адмирала Эвана-Томаса и «экрана», нарушивших радиомолчание, которые, по крайней мере, теоретически, были в состоянии за наименьшее время взять курс на Битти в попытке оказать помощь силам линейных крейсеров, если потребуется. Он был слегка раздражен тем, что Битти продолжал хранить молчание, но, несомненно, это изменилось бы, если бы он вышел на контакт? До тех пор его лучшим курсом было бы, чтобы его основные силы продолжали двигаться на юг, хотя он и приказал им увеличить скорость до 20 узлов. Как ни заманчиво было повернуть на юг и Восток, надеясь перекрыть отход любых потенциальных немецких сил, благоразумный курс диктовал продолжать сближение, пока у него не будет какой-либо конкретной информации для действий.
15.27, 22 июня 1916 года, Северное море, 235 миль от Розита
Хиппер должным образом получал информацию, передаваемую наблюдателями, расположенными высоко над его головой. Но теперь сомкнутый ряд серых силуэтов военных кораблей возвышался над горизонтом, так что теперь он мог непосредственно оценить ситуацию через цейсовский бинокль у своих глаз. Длинные колонны мачт, все представляющие британские линейные крейсера, отчетливо видны сейчас над горизонтом. Он считал про себя, цифры в его уме возрастали: четыре, затем шесть, до семи, и, наконец, восемь.
-«У меня их восемь», — пробормотал он в сторону своему флагманскому капитану, стоявшему рядом с ним.
— «Да, я согласен, восемь …» и после короткой паузы: «Я предполагаю, что впереди идут три Льва, но я не вижу Тигра …, интересно, где он?», прежде чем погрузиться в молчание.
Коротко хмыкнув в знак согласия, Хиппер оценил ситуацию. Отправив обновленный отчет о наблюдении в общих чертах с указанием своего местоположения и ситуации, теперь ему предстояла роль приманки. Он был в меньшинстве восемь к шести, положение не из завидных, но все же лучше, чем было бы несколькими неделями ранее. Не непреодолимо, но британцы, похоже, не подозревали о Шеере и его приближающейся линии фронта, которая находилась где-то на севере и востоке, надеясь сейчас выйти на позицию, чтобы отрезать отступление британским кораблям.
Хиппер знал, что его корабли сильны, и был уверен в том, что удержит оборону до прибытия Шеера, хотя и снизил скорость до 16 узлов, чтобы уменьшить скорость сближения. Он мог видеть, что противник изменил курс и сохранив единую боевую линию, продолжая сближаться под косым углом. Хиппер приказал изменить общий курс, повернув на пару румбов влево, чтобы взять более юго-восточный курс. Он уверенно ожидал, что британцы последуют за ним, поскольку они превосходили его численностью. В результате другие британские силы, о которых сообщалось, также на некоторое время выбыли из боя, оставив им жестокую погоню, чтобы присоединиться к развивающимся действиям. Чем дальше на юг он отводил их, тем больше шансов зажать британцев между силами Шеера и его собственными, а возможно, даже и вторыми силами. Несмотря на безветренный день с отличной видимостью, дым от многочисленных кораблей, движущихся на большой скорости, уже начал мешать видеть артиллерийским офицерам. На данный момент он отказался бы от безопасности бронированной боевой рубки, чтобы быть в курсе ситуации по мере ее развития, а дальность стрельбы оставалась большой.
Хиппер отметил, что корабли Битти повернул чуть на юг, чтобы очистить свои дым и еще раз задавался вопросом, почему английские корабли, вооруженные дальнобойными 13,5-дюймовые (343-мм) пушками затягивают с открытием огня. В их интересах было открыть огонь сразу, чтобы использовать преимущества в дальности стрельбы, пока немецкий флот не мог отвечать из менее дальнобойных орудий. Не то чтобы Хиппер жаловался, конечно – его такая ситуация (не быть под британским огнем) вполне устраивала. Если командовал Битти, как и ожидалось, то он, похоже, делал все возможное, чтобы быстро сократить дистанцию, даже если это означало, что замыкающие корабли ИГ были слегка замаскированы на начальных этапах. Наконец, на дальности чуть более 15 000 метров ведущая британская тройка открыла огонь.
Хиппер отдал приказы. Во-первых, своим кораблям ответить медленным пристрелочным огнем в ответ на огонь противника, поскольку тот находился едва в пределах досягаемости его ведущих кораблей. Во-вторых, возобновить наступление на фланге, чтобы еще больше оттянуть англичан дальше на юг. Огонь британцев поначалу был яростным, но, как специалист по артиллерии, Хиппер не был впечатлен: «хорошие орудия, но низкая дальнобойность», — оценила аналитическая часть его разума. Наконец, когда дальность сократилась до 14 000 метров, он смог увидеть, как вражеская линия развернулась острием параллельно его собственной. По сравнению с четвертым залпом его собственные корабли с их превосходящими дальномерами первыми взяли под накрытие корабли противника. Когда обе стороны заняли параллельные позиции, ожесточенный обмен ударами начался всерьез. Хиппер повернулся к капитану Хардеру:
— «Я думаю, пора укрыться за броней», — заявил он, и добавил «здесь будет только кровь», когда они оба направились к укрытию в бронированной боевой рубке «Лютцова», необходимому укрытию, несмотря на более ограниченный обзор который она предоставляла.
Дэвид Битти почувствовал себя полностью ожившим, когда палуба «Лайон» задрожала у него под ногами, когда линейный крейсер сделал еще один залп в сторону линии противника, теперь двигающихся параллельно его кораблям. Наконец-то все его корабли были полностью задействованы, объединившись с противником. Даже присутствие второго немецкого дирижабля, который прибыл как раз к началу перестрелки и теперь следил за передвижениями его эскадры, не смогло испортить его настроения. Находясь к западу от его линии, вне зоны поражения, они, очевидно, были расположены так, чтобы сообщать о его передвижениях, и в данный момент были не уязвимы. Эта неуязвимость не особенно беспокоила его, поскольку могла привести к соприкосновению дополнительных немецких сил, даже Флотом Открытого Моря, если бы он был поблизости. Весьма желательный результат, если бы их можно было вовлечь в бой с Гранд Флит. Теперь все три корабля 2BCS, находившиеся в тылу его собственной линии, наконец вступили в бой и, казалось, сосредоточились на «Фон дер Танне» в конце вражеской линии. Он еще не видел ни одного попадания от огня своих кораблей, но немцы демонстрировали свой обычный высокий уровень стрельбы, и его флагманский корабль уже однажды получил горячий привет с «Лютцова». Как раз в этот момент он увидел первую вспышку попадания в последний корабль немецкой линии, за которой с небольшим интервалом последовала вторая. Однако, даже когда Битти поворачивался, чтобы прокомментировать, следующий залп прогремел вокруг «Льва», подняв высокие столбы воды до верхушек мачт, и почувствовал другую дрожь, когда его флагманский корабль получил первое попадание от немецкой артиллерии. Видя, что Бэкхаус занят первоначальными отчетами о повреждениях, он снова обратил свое внимание на линию Хиппера, как раз вовремя, чтобы увидеть, как на «Фон дер Танне» расцвело еще одно попадание. Даже когда он повернулся к Бэкхаусу, чтобы прокомментировать, насколько хороша артиллерия 2BCS, его взгляд был возвращен в тыл его строя, когда язык пламени высотой с мачту, который, казалось, вырвался из носа флагмана эскадры 2BCS » Австралия», ненадолго скрыв его из виду. Как раз в тот момент, когда он начал верить в худшее, появилась носовая часть, за которой в поле зрения появилась остальная часть корабля, когда рассеялось облако из дыма и падающих обломков. Битти мог видеть раненый линейный крейсер – орудия передней башни были повернуты под странными углами и явно не управлялись, сам корабль, качнувшись на правый борт, вышел из строя и начал описывать широкий пологий круг в сторону от противника, не подняв соответствующие сигналы. Это, несомненно, было серьезное попадание, но, по крайней мере, корабль все еще был в бою и в некоторой степени боеспособен, поскольку Битти снова увидел, как кормовая башня «Австралии» ведет огонь. Если у него когда-либо и были какие-то сомнения относительно предполагаемой жестокости этого сражения, то это зрелище развеяло их.
15.53, 22 июля 1916, Северные моря, флагман 2BCS, линейный крейсер «Австралия».
Капитан Стивен Рэдклив почти чувствовал напряженное предвкушение, пробежавшее по всему персоналу на мостике вокруг него. Действительно, как профессиональный морской офицер с десятилетним стажем службы, он не мог отрицать, что разделяет это ожидание, поскольку это тоже было кульминацией его карьеры на сегодняшний день, вступление в бой в качестве капитана крупного корабля в боевых действиях флота. Напряжение захватило и остальную часть команды — он почти чувствовал напряжение вокруг себя и острое чувство удовлетворения от своего приказа поднять боевые знамена. Это было ощутимо, поскольку на верхушках мачт всерьез вспыхнули огромные флаги Ньюстралиса, впервые видимые в действии. Предыдущие двенадцать месяцев службы были тяжелыми для некоторых членов его экипажа, постоянные тренировки и монотонное существование на борту корабля отличались от многих его боевых действий только рейтингами, ухудшенными из-за пропуска боя у Доггер-Банки и майского боевого выхода в результате столкновения. Чтобы поддерживать команду в рабочем состоянии, требовалось некоторое напоминание о том, в чем заключалась самоотдача, и, наконец, казалось, что награда близка, когда они приблизились к ясно видимому врагу.
Он наблюдал, как головные корабли наконец открыли огонь, когда дальнобойность снизилась, но Битти, очевидно, был намерен продолжать сближение. В конце концов пришел долгожданный приказ о смене курса, и он передал приказ
— «Рулевой; Правый борт 10, встречайте ее …, продолжайте следовать за «Индомитейблом»», — сказал он в голосовую трубку штурвалу внизу, наконец выводя корабль параллельно линии противника, теперь на приличной дистанции. Рядом с ним командующий эскадрой адмирал Пакенхэм тихо произнес:
— «Вы можете открыть огонь когда вам угодно, капитан.
Старшина; Сигнал эскадрильи, цель шесть, последовательность стрельбы один».
— «Слушаюсь, сэр», когда затворы сигнальных фонарей позади начали дрожать, а подтверждающие флажки побежали вверх по фалу. Они давно ожидали численного превосходства над любыми немецкими линейными крейсерами и обсуждали планы распределения огня, этот план был одним из самых простых. Когда ведущие корабли вышли один на один, его целью был шестой корабль, судя по всему, «Фон дер Танн». Чтобы избежать путаницы при обнаружении трех кораблей эскадры, командование первоначально разнесло каждый залп на тридцать секунд спереди назад. Через 90 секунд орудия «Австралии» заговорят снова, начиная процесс заново. Не максимальная скорострельность, но это позволило каждой эскадре точно корректировать собственное попадание без путаницы, как все надеялись. Как только каждый корабль сигнализировал, что установил дальность стрельбы, они переходили ко второй последовательности стрельбы, при этом каждый корабль открывал огонь на 10 секунд позже идущего впереди корабля, увеличивая скорострельность всей эскадры. Поскольку все трое были сосредоточены на самом дальнем корабле немецкой линии, Рэдклив был уверен, что вскоре тот начнет страдать от такого количества огня.
Даже когда Стивен почувствовал толчок от первого залпа, он осознал внезапный всплеск водяных столбов недалеко от своего корабля, когда раздался ответный огонь противника. Очевидно, что последний корабль «Фон дер Танн» сражался со своим коллегой, так что, похоже, он собирался сосредоточиться на «Австралии». Профессиональная отстраненность, тем не менее, произвела на него впечатление: хорошая дистанция для первых выстрелов и плотная группировка, подумал он. Минуту спустя он наблюдал, как вторая подобная группа приблизилась. «Лестница» (уступ), — подумал он, когда его собственные орудия ответили во второй раз. Наблюдая за тем, как его собственное количество выстрелов снова не дотягивает, Рэдклив отвлекся, когда последовали следующие выстрелы:
— «Оседлать …, чертовски хорошая стрельба так быстро», — размышлял он, одновременно неосознанно кивая в знак одобрения и с легким намеком на профессиональное беспокойство, казалось бы, далекий от событий в своей концентрации. Он на мгновение отвлекся, поскольку с приливом удовлетворения заметил первую вспышку пламени при попадании в замыкающий немецкий корабль, за которой быстро последовали еще две практически одновременно. Стивен только что решил выйти вперед и предложить адмиралу, чтобы они покинули свою открытую позицию и переместились в боевую рубку, когда четвертый вражеский залп накрыл его корабль.
До конца своих дней Стивен Рэдклив так и не смог ясно вспомнить события, произошедшие сразу после прибытия снаряда. В молодости он однажды был сбит с ног вышибалой на матче по крикету и никогда не мог точно вспомнить сам мяч, только какое-то одуряющее замешательство после. Во многих отношениях этот опыт навсегда остается похожим: смутное впечатление от мощного удара, вращающего его вокруг своей оси, в сочетании со вспышкой света и воспоминанием о волне сильного жара, охватившей его. Его первым четким воспоминанием было осознание того, что он стоит на четвереньках, наполовину привалившись к разорванному шрапнелью матрасу экрана мостика, который наполовину болтается, и из пробоин просачивается песок, с ощущением влаги, стекающей по шее, и пронзительным воющим звуком где-то на заднем плане. Движимый внезапным чувством срочности, он выпрямился, покачнувшись, когда накатила волна головокружения, заставившая его вцепиться в нактоуз, когда он внезапно увидел сильно изменившийся вид своего мостика. То, что за несколько мгновений до этого было организованным и отшлифованным командным пунктом, теперь превратилось в почерневшие и неорганизованные обломки, разорванные и искореженные поверхности и расколотую палубу. Среди этого хаоса появилось несколько стоящих тел, все еще выглядевших ошеломленными и потрясенными, а также то, что выглядело как несколько смятых куч, беспорядочно разбросанных кусков синей саржи, со многих из которых наугад сочилась кровь, как на какой-то безумной скотобойне. Перед собой он смутно узнал скрюченное тело адмирала Пакенхэма в растекающейся луже крови, одной из многих, верхняя часть его черепа была начисто срезана, ясно обнажая мозги. Это зрелище вызвало волну тошноты, когда он внезапно согнулся, его вырвало вперед, когда он вцепился в нактоуз и вызвал новый приступ головокружения.
Даже когда это происходило, инстинктивная часть его натуры моряка заметила меняющийся оттенок теней и поняла, что нос корабля поворачивается. С внезапно укоренившимся за годы, проведенные в море, чувством целеустремленности и срочности он повернулся к рупору, висевшему на нактоузе в рулевой рубке внизу, его разум по какой-то причине рассеянно отметил разорванный шрапнелью обод.
— «Рулевой, рулевой, куда направляешься…?» Какое-то время ответа не было, затем послышался испуганный высокий молодой голос, звучавший далеким в его звенящих ушах:
-«Сэр, сэр, это рядовой матрос Кларк, сэр …, рулевой как бы разорван на две части, сэр …, здесь больше никого нет в живых» — последовал окончательный ответ полузадушенным повышенным тоном в паническом финале.
-«Сейчас нам нужно управлять кораблем, но кто-нибудь скоро прибудет на помощь. Можете ли вы встать за штурвал и видите ли вы компас?» – спросил Рэдклив, заставив себя говорить спокойным голосом, медленно и размеренно, словно просил принести утреннюю газету.
— «Минуточку, сэр», — последовал ответ, и после короткой паузы — «Сэр итс, просто свободно поворачивается, и штурвал не реагирует».
— «Черт …» – капитан Стиве он не смог удержаться, чтобы не пробормотать ругательство, прежде чем продолжить: — «Хорошо, моряк, оставайся на своем посту, кто-нибудь скоро прибудет на помощь», прежде чем снова выпрямиться, пытаясь оценить картину в целом.
Неуверенный шаг вперед, и он ухватился за оторванные перила мостика, слегка покачиваясь, и впервые ясно увидел переднюю палубу. Ниже Рэдклив мог видеть остатки башни «А», все еще застывшей, указывающей влево. Посмотрев вниз, он увидел, что передняя панель бронированной крыши откинулась назад, обнажив левое орудие, снятое с цапфы, дуло упирается в палубу, правое бесполезно задрано на максимальную высоту к небу, а почерневшее нутро все еще тлеет, и дым заполняет недавнее сильное пламя. Как раз в тот момент, когда он любовался этим зрелищем, рядом с ним внезапно раздался голос.
— «Сэр …, сэр …, капитан …, вы в порядке?», — глухо донеслось до его сознания. Отвлеченный осознанием внезапной опасности для корабля, Стивен обнаружил рядом с собой йомена-связиста, неуместно одетого без шляпы и обнажающего грязное лысеющее небо.
-«Да, да …, прикажите затопить погреба.
-«Сэр, вы истекаете кровью, как зарезанная свинья, с вами все в порядке?».
— Да, я в порядке, теперь прикажите немедленно затопить погреб …!!!
— Есть, сэр.» — ответил он, крикнув одному из немногих потрясенных сигнальщиков, все еще стоящих вертикально, передать сообщение.
Пока это происходило, топот новых ног, поднимающихся по трапу, возвестил о прибытии свежих матросов. Группа по ликвидации повреждений ненадолго приостановилась, ошеломленная развернувшейся перед ними бойней, прежде чем поспешила на помощь. Старшина, обернувшись, указал на свою голову:
-«У вас все еще идет кровь, сэр», — повторил он.
— «Сначала займитесь остальными, — заявил Стивен, — но прежде, чем вы это сделаете, поднимите «Не могу управляться».
— «Есть, сэр». последовал ответ, когда внезапная тишина, прервавшая плач одного из раненых, возвестила о вновь прибывших, оказывающих помощь раненым.
— «Также поднимите адмиральский флаг», — добавил он в качестве запоздалой мысли старшине, даже когда появилось новое лицо.
Внезапно Рэдклив осознал, что лейтенант Хоторн, офицер по контролю за повреждениями, стоит перед ним, и его лицо явно обеспокоенное и, казалось бы, неуместное просто из-за его опрятности и все еще в фуражке, аккуратно сдвинутой на затылок, в отличие от остальных участников первоначального бриджа.
-«С вами все в порядке, сэр?»
— «Да, я в порядке», — последовал его автоматический ответ, даже для него самого прозвучавший странно отстраненно, озадаченный тем, что Хоторн, казалось, слегка покачивался перед ним, прежде чем понял, что это он покачивался.
— «Сэр, у вас серьезная рана на голове, которая сильно кровоточит», — протянув руку вперед, чтобы поддержать его, — » Вам тоже нужно это осмотреть, и … возможно, вам стоит присесть», — когда он взял его за локоть и повел к капитанскому стулу за магнитным компасом.
Внезапно почувствовав, как влага стекает за ворот рубашки, Стивен, неожиданно почувствовав холод и дрожь в довершение к тошноте, и позволил подвести себя к приподнятому табурету. Осознав, что его шатает, он с радостью плюхнулся на опору, приподнятая спинка удерживала его в вертикальном положении, прежде чем повернуться к Хоторну и спросить:
-«Состояние корабля?» — поскольку он, наконец, мог рискнуть обвести взглядом горизонт из стабилизирующих объятий кресла.
Часть разума казалась отстраненной, когда он слушал, как Хоторн излагает краткое резюме:
— Передняя башня разрушена, весь экипаж убит. Затопленный склад, 300-500 тонн воды на борту, подводных повреждений нет, двигатели не повреждены, «Австралия» продвигается по воде на скорости, близкой к полной, вероятно, 23-24 узла с затоплением и небольшим наклоном, руль заклинило на 2 румба вправо, когда корабль продолжил широкий пологий разворот. Некоторые повреждения рычажной системы и управления маневрами должны быть восстановлены менее чем за пять минут, а второе попадание высоко в бизань-мачту снесло верхние 40 футов заднего марса и вместе с ними радиоантенны корабля.
Пока отдаленная часть разума капитана Стивена обрабатывала отчет, его глаза автоматически осматривали помещение и, наконец, обработали более широкую картину происходящего, когда мостик вокруг него начал возвращаться к подобию нормального состояния. Раненых несли вниз, и по мере того, как убирали мертвых, появлялись новые матросы и офицеры, часть крови спешно смывали. Хоторн закончил свой отчет предположением, что, если они снизят скорость, управление двигателями можно будет восстановить, и закончил, снова порекомендовав ему спуститься вниз и заняться его раной. Недолго думая, Рэдклив отклонил это предложение, и только что прибывшие санитары предложили морфий.
— «Нет, если функцию руля можно восстановить за пять минут, нам нужно поддерживать скорость, чтобы оставаться в линии» — посмотрев на офицера, Стивен приказал ему вернуться к контролю повреждений, и если покажется, что восстановление связи займет больше времени, сообщите ему как можно скорее.
— «Кроме того, не могли бы вы передать командиру, что я прошу его присутствия здесь» — прежде чем повернуться к санитару и приказать — «Перевяжите рану, но никаких лекарств», — он впервые протянул руку, чтобы потрогать свою голову сбоку.
— «Это будет больно, сэр, у вас хороший порез, на который потребуется по меньшей мере дюжина швов, и к тому же ушная раковина снята». Вытирая постоянно текущие слезы и рассеянно бормоча «Кровавые раны на голове, всегда кровоточат, как у зарезанной свиньи».
— «Просто смирись с этим», — раздраженно отчеканил Рэдклив, внезапно впервые почувствовав жгучую боль, которую пробудили его пальцы.
— «Есть, есть, сэр, «все еще стар», — санитар, цокая зубами, начал быстро орудовать иглой с ниткой, делая серию крупных грубых стежков.
Пытаясь отвлечь свое внимание от жгучей боли, капитан Стивен осмотрел окрестности. Корабль как раз заканчивал свой второй большой круг и он мог видеть вдалеке корпус удаляющегося «Индефатигейбла», последнего линейного корабля, все еще стреляющего по отдаленной цели. Поскольку снаряды вокруг не падали, Рэдклиф мог видеть два сопровождающих его эсминца, которые теперь зависли вокруг своей все еще кружащей атаки, и дым от отступающей немецкой линии, направляющейся на юг, и слышать шум передовой пожарной группы, заливающей воду через крышу все еще тлеющей башни.
Как раз в тот момент, когда санитар туго перевязывал свою работу, топот по трапу мостика возвестил о прибытии коммандера Вексхэма / Уэксхэма, его старшего помощника.
— «Сэр, система контроля повреждений исправила связь, и у нас снова есть рулевое управление», — сообщил он своему капитану. — «Вы уверены, что у вас все в порядке? Я могу сменить вас на минутку, если вам нужно спуститься вниз?
— Нет, я все еще гожусь командовать «, — заявил Стивен, затем поблагодарил SBA и спросил — «Не могли бы вы на ходу почтительно закончить с уборкой этого? » указывая на морской ботинок, в котором все еще были остатки чьей-то ноги, частично застрявший под экраном мостика и, очевидно, пропущенный в начальной спешке. И медбрат и коммандер побледнели от внезапного узнавания, прежде чем санитар поспешил удалить пропущенную часть тела. Прежде чем дать инструкции Уэксхэму, они оба начали оценивать более широкую тактическую картину. Когда это произошло, бесшумно появился его стюард и накинул его спортивную куртку на его дрожащее тело, прежде чем предложить, появившийся чудесным образом термос с горячим сладким чаем — его средство от шока. Молча приняв угощений, Рэдклиф коротко, бездумно и сердечно кивнул в знак благодарности, к сожалению, вызвав очередной приступ головокружения, прежде чем возобновить свою дискуссию между нетвердыми глотками. Казалось неуместным оставаться на месте в разгар сражения, но в свете его нетвердости на ногах это было предпочтительнее, чем устраниться от командования на данный момент.
Восстановив управление, они Рэдклиф и Уэксхэм наблюдали за концом своей далекой эскадры, все еще удалявшейся на полной скорости, и к настоящему времени отдалившейся на расстоянии пары морских миль, пока они обсуждали варианты. Корабль все еще был боеспособен, но из-за того, что вода в корабле несколько замедляла ход, необходимого чтобы быстро встать в строй, потребовалась целая вечность, чтобы снова вступить в бой. Оба бессознательно признавали и принимали автоматическое предположение, что это был единственно возможный вариант действий, открытый для них. Когда курс выровнялся вслед за продолжающейся впереди артиллерийской дуэлью, капитан и коммандер согласились, что им придется срезать угол любого изменения курса, если оно произойдет быстро. В противном случае, все, что они могли сделать в данный момент, это настроиться на долгое преследование с кормы в надежде на такой исход. Если они снова выйдут на дальность стрельбы, Вексхэм вернется во Вспомогательную боевую рубку на корме с четким представлением о намерениях своего командира и обещанием, что он сам переместится в боевую рубку, когда это произойдет. Даже когда они согласились, взгляды обеих пар были прикованы к большой вспышке вдалеке, частично скрытой дымовыми трубами от вмешавшихся кораблей, прежде чем они увидели огромный столб дыма шоколадного цвета, поднимающийся вдалеке.
-«Черт, — раздалось огорченное богохульное бормотание его старшего помощника при виде безмолвного зрелища, — это был один из наших».
Все, что Рэдклив мог сделать, это коротко хмыкнуть в знак согласия, поскольку где-то в теперь уже далекой голове первой линии британской эскадры, их линейный крейсер катастрофически взорвался.
Официальная группа сайта Альтернативная История ВКонтакте
Телеграмм канал Альтернативная История
Читайте также:
👉 Подписывайтесь на канал Альтернативная история ! Каждый день — много интересного из истории реальной и той которой не было! 😉
