Лиза посмотрела на себя в зеркало и, поправив локоны, улыбнулась своему отражению. «Ничего, прорвемся!» — вслух проговорила девушка и пошла в прихожую. «Не достанется Валера этой Ларисе! Не устоять ему сегодня, падет эта неприступная крепость!»— думала про себя Лиза, пока надевала зимнее пальто. Прямо на голое тело надевала...
Девушка как-то раз видела в кино подобную сцену, когда женщина пришла в дом своего возлюбленного в изящной шубке и без ничего под ней. На экране это выглядело крайне изящно, и будь Лиза сама мужчиной, она бы уж точно растаяла, увидев такое.
Изящной шубки у Лизы не было. Зато зимнее пальто мамаша ей недавно справила, решив, что дочь достигла того возраста, когда одежда имеет основное значение. По ней, по этой одежде, девушку встречают, оценивают и, соответственно, зовут замуж. В дешевом пальто шансов удачно выйти замуж, то есть за человека, у которого в кармане имеется что-то еще помимо дырки, у Лизы было намного меньше. Поэтому мамаша и заказала в ателье пальто для дочери, и на лисий воротник денег не пожалела. Окупится! Вот будет у нее богатый зять, мать Лизы с него все и взыщет!
Лиза вышла из дома и засеменила по улице. Идти ей было не так далеко, но она все равно страшно замерзла, пока не добралась до нужного дома. Пальто хотя и было довольно теплым, но все же отсутствие под ним одежды давало о себе знать. Забежав в подъезд, где жил Валерка, Лиза немного постояла возле батареи, дожидаясь, пока зубы перестанут выбивать дробь. «Любовь требует жертв!» — подумала Лиза, поднимаясь на третий этаж. В их поселке многие дома были одинаковыми, вот и Валера жил точно в таком же доме, как у Лизы. Даже входные двери были словно на одно лицо обиты темно-бордовым дермантином. Валера был старше Лизы на целых четыре года, он уже окончил школу и учился в ПТУ. Родители Валеры работали на местном заводе, и, как выяснила Лиза, сегодня у них была вечерняя смена. Так что никто не должен был помешать планам Елизаветы по привлечению внимания Валеры к ее персоне. В том, что после сегодняшнего вечера они с Валерой станут парой, Лиза не сомневалась.
Нажав на кнопку звонка, девушка неожиданно испугалась. У нее еще не было отношений с мужчинами, а ее дерзкий поступок мог иметь те самые последствия. Валерка, конечно, стоил того, чтобы ради него лишиться девственности, но сам процесс этот несколько пугал Лизу. Более продвинутые подружки утверждали, что в первый раз все происходит несколько болезненно и крайне неприятно.
«Ничего! Главное, после этого Валерка станет моим! А там и до свадьбы рукой подать. А после свадьбы это дело станет обычным», — подумала Лиза и расстегнула верхнюю пуговицу на пальто.
Дверь открылась, и из-за нее послышались звуки музыки.
— Привет! — увидев Лизу, улыбнулся во весь рот Валера. — А ты чего здесь?
— К тебе пришла. В гости, — пытаясь справиться с волнением, проговорила Лиза. Темные кудри, ниспадающие на лоб парня, были настолько привлекательны, что Лиза еле сдержала себя, чтобы не скинуть пальто прямо тут, в подъезде.
— Можно войти? — спросила Лиза и улыбнулась, как ей показалось, обворожительной улыбкой.
— Ну, проходи.
Парень пропустил девушку внутрь квартиры и закрыл за ней дверь. Только тут Лиза поняла, что Валерка дома не один. С кухни доносились мужские голоса и девичий смех. Лизе тут же захотелось уйти, но она не знала, как это сделать. Совершенно не так Лиза представляла себе эту сцену. Ей казалось, что так как сегодня была среда, то Валера, скорее всего, сидит дома один за учебниками или с тем же паяльником в руках. Брат Лизы, Сережа, учился в том же училище, что и Валерка, и он именно так проводил свои вечера. Особенно в будние дни.
Деваться Лизе было некуда, и она быстро начала придумывать оправдания своему приходу.
— Проходи, раздевайся, — между тем сказал Валера и даже протянул руку, чтобы помочь Лизе снять пальто.
— Нет! — вскричала девушка. — Я на секундочку. Мой брат попросил взять у тебя учебник по геометрии. Есть у тебя такой учебник или я пойду?
— Есть такой учебник, — рассмеялся, глядя в ее испуганное лицо, Валера.
С кухни послышался знакомый голос, и Лиза догадалась, что среди гостей Валеры находится Лариса, ее прямая соперница! Лизе еще больше захотелось плакать. И еще ее одолевало жгучее желание, чтобы все сейчас же исчезли, и они с Валерой остались одни. Тогда бы ее план точно сработал! И Лариса с ее хвастовством и жеманными манерами была бы ей не страшна.
— Пойдем поищем учебник, что ли? — ухмыльнулся Валера и направился в дальнюю комнату.
Лиза прямо в пальто пошла за ним следом. Проходя мимо кухни, где расположились гости Валеры, она увидела, что дверь, ведущая туда, прикрыта, и в ее голове промелькнула шальная мысль. Может быть, еще не все потеряно, и им удастся хоть немного побыть наедине!
В помещении, куда они с Валерой вошли, было сильно накурено. Сквозь приоткрытую форточку в комнату задувал холодный январский ветер. Лиза на секунду прикрыла глаза и, собравшись с духом, плотно прикрыла за собой дверь.
***
Наверное, даже сама Лиза, когда шла в дом Валеры, до конца не верила в то, что ее план действительно сработает. Но все произошло именно так, как мечтала Лиза. Даже лучше с учетом того, что Валера не посмел в тот вечер воспользоваться девичьей доверчивостью. Но и забыть молодое тело, покрытое мурашками из-за струящегося через форточку холодного воздуха, тоже не смог.
Как бы ни ругалась впоследствии на Лизу ее мать, сколько бы ни запрещал Лизе встречаться с «нищебродом» Валеркой Лизин отец, девушка все равно вышла за него замуж. И то самое действие, которого так боялась Лиза, стоя возле дверей квартиры Валерки, случилось между ними только после свадьбы. Так решил Валера, мой отец, а он всегда был человеком слова.
Мои родители счастливо прожили в браке сорок один год. Пальто, в котором мама пришла соблазнять папу, до сих пор хранилось на антресолях в их квартире. Как некий талисман, призванный охранять их любовь. Историю эту я узнала совсем недавно, когда папа попал в больницу с сердечным приступом, а мама проводила все дни, пока он болел, плача и теребя в руках облезлый, пахнущий плесенью лисий мех на воротнике старого пальто.
— Вера, Вера, из больницы звонят! — прокричала мама не своим голосом.
Я только отлучилась на кухню, чтобы навести нам с мамой чай и сделать бутерброды. В последнее время мама почти ничего не ела, страшно переживая за отца, и я надеялась, что в моем обществе она хоть что-то поест.
— Что такое, мам?
Я вернулась в комнату, где разрывался телефон.
— Я боюсь. Возьми трубку ты, — проговорила мама внезапно побелевшими губами.
Я понимала, что звонок из больницы может означать то, что с отцом случилось не поправимое, но все равно ободряюще улыбнулась маме, поднимая трубку.
— Алло, — ответила я на звонок.
Голос на другом конце провода поинтересовался:
— Елизавета Андреевна?
— Нет, это ее дочь. Вы можете говорить со мной. Вы по поводу папы?
— Да. Ваша мама звонит нам почти каждый час, поэтому я решил сегодня первым набрать ее номер и доложить наши новости, — мужчина усмехнулся в трубку, а я непроизвольно нахмурилась. — Итак, сегодня есть определенная положительная динамика. Больной чувствует себя…
Я не дослушала то, что говорил дальше доктор. Моя мама повалилась на бок и замерла в странном положении.
— Мама! Мама! Ты чего? Что с тобой?
Телефон выпал из моих рук. Лицо мамы покрылось пятнами, она почти не дышала…
По дороге в больницу я, сжимая в своих руках ледяную ладошку своей мамы, не переставая повторяла:
— Мамочка, держись! С папой уже все хорошо! Доктор сказал, он пошел на поправку. Пожалуйста, держись!
Но мама никак не реагировала на мои слова, и, казалось, она уже где-то далеко.
Маму привезли в ту же больницу, где лежал сейчас отец. Еще некоторое время врачи ничего мне не говорили, а потом в коридор вышел совсем молоденький доктор и сообщил о том, что моя мама умерла. Я никак не могла поверить ему, все ждала, что он еще что-то скажет. Но он произнес лишь одно слово, которое так врезалось в мою память. «Соболезную!». Вот и все! Все кончилось! И пальто с лисьим воротником так и осталось лежать на полу возле дивана, куда оно свалилось, когда выскользнуло из ослабевших рук мамы.
Папа был еще слаб, и поэтому мы не стали сообщать ему о случившемся. Похоронами в основном занимался мой муж Костя. У меня ни на что не было сил, я только не прекращая, плакала. Особенно когда видела это пальто, которое, хотя я и убрала его в шкаф, отчего-то постоянно попадалось мне на глаза.
Мы уже похоронили маму, когда нас, наконец, пустили в палату к отцу. Костя настаивал на том, чтобы уже рассказать папе о том, что произошло. Но я так и не смогла сделать это. Как только я пыталась заговорить с папой о смерти мамы, в горле вставал ком и на глазах наворачивались слезы.
В первое наше посещение папа не спросил о маме. Наверное, подумал, что она решила прийти к нему позже, чтобы побыть наедине. Но когда мы с мужем пришли к отцу на следующий день, папа, глядя куда-то за наши спины, спросил:
— А Лиза где?
Я посмотрела на мужа, ища его поддержки.
— Валерий Иванович, — начал говорить Костя и тут же замолчал, натолкнувшись на отчаянный взгляд отца.
— Пап, — подойдя к кровати отца, проговорила я, — мама просто болеет, у нее грипп, поэтому врачи не пускают ее к тебе.
Я не знаю, зачем я соврала. Просто так живо представила, как после нашего признания папа, так же как мама, завалится на бок, и лицо его покроется пятнами.
— Тогда принесите мне телефон, я хотя бы поговорю с ней, — произнес папа.
Я беспомощно уставилась на Костю, совершенно растерявшись от просьбы отца.
— Хорошо, Валерий Иванович, завтра принесем вам телефон. Врач пока запретил вам много разговаривать.
Еще два дня мы с мужем тянули время, выдумывая всякие отговорки. А потом Костя сказал:
— Хватит! Ему будет еще тяжелее, когда он узнает обо всем, в конце концов!
Муж велел мне подождать за дверью и сам рассказал моему папе о смерти мамы. Поэтому я не знаю, как именно отреагировал папа тогда. Когда я зашла в палату, отец лишь насуплено молчал.
— Вера, ты должна была сразу мне рассказать, — не глядя на меня, сказал папа.
— Пап, ты был так слаб.
Я заплакала и, подойдя к кровати, обняла отца.
— Ладно, успокойся. Я не обижаюсь, — папа погладил меня по голове и, немного помолчав, спросил, — Где ее похоронили?
— В Пушкарях. Там же, где похоронены родители мамы.
— Это хорошо. Близко.
Я боялась, что после наших новостей папе станет хуже, но он словно наоборот стремился скорее поправиться. Все время говорил, что ему нужно пойти на могилу к Лизе и сделать там то-то и то-то. Но это было лишь в начале. Когда папу выписали и он начал буквально жить на кладбище, проводя там порой по целому дню, мы с Костей поняли, что не все так просто.
— Кость, ты не заметил ничего странного в поведении папы в последнее время? — спросила я мужа в один из вечеров. — По-моему, он возвращается с кладбища через чур воодушевленным и говорит только о том, хватит ли в оградке места для его могилы.
— Наверное, это нормально думать о таких вещах, — задумчиво проговорил Костя. — Но ты права, его настрой выглядит немного странно. Он вчера попросил у меня телефон похоронной конторы, где мы заказывали табличку на памятник Елизавете Андреевне. Сказал, что хочет, чтобы у них все было в едином стиле.
— У кого?
— Ну, у его жены и у него самого.
— Он что, готовится к своим похоронам?
— Не то чтобы. Но, наверное, размышления о том, что когда-то они будут снова рядом с твоей мамой, ему помогает справиться со своим горем.
— Надеюсь, все именно так, и папа имеет в виду отдаленное будущее, — со вздохом проговорила я.
Наступила зима. Но, невзирая на холода и последовавшие за ними обильные снегопады, отец мой продолжал каждый день ходить на кладбище. Чистил дорожки от снега. Расчищал даже подъезд к оградке мамы, если трактор в тот день плохо прогреб дорогу. После этого в любую погоду отец часами просиживал рядом с могилой мамы, и сколько бы мы ему не запрещали этого, он все равно каждый день отправлялся на кладбище, словно на дежурство.
Я пробовала поговорить с отцом, но он лишь отмалчивался и как будто вовсе не желал поднимать эту тему. Часто вел себя так, будто мама жива и просто куда-то отлучилась. А еще папа никогда не говорил о маме в прошедшем времени. «Лиза не так делает», — говорил папа, наблюдая за тем, как я готовлю для него его любимые голубцы. Или еще он любил повторять: «Лизе не понравится то, что вещи в шкафу лежат на другом месте». Подобных примеров было множество, и я даже стала всерьез задумываться о том, что у папы что-то не так с головой.
А потом я обнаружила в комоде эти таблетки. Лекарства были засунуты в самый дальний угол и завернуты в старую наволочку. Развернув сверток, я спросила:
— Пап, что это?
Папа, даже не взглянув на меня, произнес:
— Откуда я знаю. Мать, наверное, положила. Оставь, я потом посмотрю.
— Папа! Тут на упаковках свежая дата, мама не могла положить сюда эти таблетки. И если я все верно понимаю, это то лекарство, что ты должен принимать ежедневно. Ты что, не пьешь таблетки, которые тебе прописывает доктор?
Отец молчал, сделав вид, что увлечен передачей, которую транслировали на телеканале.
— Пап! — позвала я. Голос мой дрогнул, я, наконец, начинала понимать, что на самом деле происходит.
— Вера, ну что ты от меня хочешь? Ну не пью я эти таблетки. А зачем, если у меня и без них ничего не болит?
Папа выключил телевизор и откинулся на спинку дивана.
— Причем тут болит, не болит?! Доктор сказал, тебе необходимо регулярно принимать лекарство, иначе приступ может повториться.
— Поскорей бы уже, — пробормотал отец себе под нос.
— Пап! Ты что? Ты это нарочно делаешь?
Папа опять проигнорировал мой вопрос. Поднялся с дивана и прошел мимо меня на кухню. Постояв немного возле комода, я отправилась вслед за ним.
— Чай будешь? — спросил папа как ни в чем не бывало и поставил передо мной кружку.
Я присела на стул и положила пакет с таблетками на стол.
— Пап, давай поговорим на чистоту. Я переживаю за тебя, пойми ты это, наконец.
Отец присел напротив и посмотрел мне в глаза.
— Верка, не нужно тебе тревожиться. Ничего со мной не случится. Ничего из того, чего бы я сам не желал.
— И чего же ты желаешь? — спросила я, скрестившись с ним взглядами.
— Одного. Поскорее встретиться с Лизой. Нам друг без друга никак, пойми ты. Лиза она..., она из-за меня ушла. Поторопилась. Подумала, что я уже там, вот и поспешила. А я, дурак, выкарабкался. На свою голову. Вот у нас и вышло так, что я здесь, а она там. А так не должно быть, мы либо вместе, либо никак.
— Пап, так тоже бывает. Люди уходят, а их супруги продолжают жить. Это не противоестественно. А то, что ты сейчас говоришь, это ненормально и не правильно. Подумай обо мне хотя бы!
— У тебя есть муж, он о тебе позаботится. А я должен быть там, где Лиза!
Мне захотелось плакать от бессилия и злости на отца. Он всегда был упрямым, и только мама могла с этим справляться. Как назло, я не могла подобрать хоть какие-то нужные слова, чтобы выбить из его головы эту дурь, поэтому я лишь сказала перед тем, как уйти.
— Знаешь, мама бы так не поступила со мной. Мне и без того нелегко сейчас. Ты должен понимать, что я только недавно потеряла маму и не могу потерять и отца. А ты поступаешь как эгоист, папа!
Я ушла, хлопнув дверью. Мне нужно было успокоиться и придумать, как переубедить отца. Но едва я добралась до дома и дождалась, когда Костя приедет с работы, мне позвонили из больницы.
У отца случился новый приступ, и теперь к моим прежним переживаниям добавилось еще чувство вины. Наверняка наш разговор не прошел для отца даром. Все же я должна была быть с ним помягче, я же знала, как привязаны были мои родители друг к другу. Ничего удивительного в том, что отец вбил себе в голову подобные мысли. Нужно было просто дать ему время, а я повела себя крайне не осторожно, надавив на отца сейчас, когда его рана еще не затянулась.
Пока отец был в реанимации, я целыми днями плакала и не могла ни о чем другом думать. Ходила как темная ночь, и мне кажется, если бы отец не выжил тогда, я бы, чего доброго, начала винить себя в смерти обоих родителей. Но папа на этот раз намного быстрее пошел на поправку, и уже через несколько дней нам разрешили посещения.
Первое, что я увидела, когда вошла в палату, это сияющую улыбку отца.
— Ну, поздравляю вас! — сказал папа, глядя на нас с Костей.
Мы с мужем переглянулись и на всякий случай произнесли хором «спасибо».
— Степаныч, — обратился отец к своему соседу по палате, — пойди-ка, прогуляйся в коридоре, медсестра сказала тебе это полезно.
Пожилой мужчина, ухмыльнувшись, поднялся с койки и вышел за дверь. Едва мы остались в палате одни, папа заговорщически произнес:
— Лиза велела мне еще пожить, пока внука на ноги не поставлю. Так что ты, Верка лекарства, те что нашла в комоде, не выкидывай. Они дорогущие, а нам теперь деньги понадобятся. На коляску и все такое.
Теперь мне снова жутко захотелось плакать, ведь это была больная тема для меня. Вот уже семь лет, как я не могла забеременеть. Просто не получалось, и все. Хотя мы с мужем были оба здоровы. Но я не могла сейчас расстраивать отца и устраивать истерику. Я стоически улыбнулась и произнесла:
— Конечно, пап! Внуку очень нужен будет дедушка! Кто же его научит вязать сети, только у тебя так ловко получается.
— И то верно. А года через три возьму Егорку на рыбалку!
Мы еще немного поговорили с отцом, размышляя над тем, какие увлечения будут у какого-то там мистического Егорки, а потом, попрощавшись, покинули больницу. Некоторое время по дороге домой мы с Костей оба молчали. А потом, нарушив молчание, муж спросил:
— А когда у тебя были в последний раз месячные?
Я пожала плечами. Я на самом деле не могла вспомнить, когда. Со всеми этими переживаниями мне было как-то не до того.
— Ясно, — промолвил Костя и свернул к ближайшей аптеке.
Муж купил целых пять тестов на беременность, и я уже не знала, смеяться мне или плакать.
— Кость, перестань. Я вспомнила, в прошлом месяце у меня были эти дни. Нет никакой задержки. Ты же понимаешь, что папа не в себе последнее время. Ему просто сон приснился, вот он и несет эту чушь насчет какого-то Егорки. Но я рада этому. Так у него появилась цель, чтобы выздороветь, тем более, раз мама во сне дала ему такие указания.
Костя лишь кивал головой, как будто соглашаясь со мной, но едва мы зашли в квартиру, муж скомандовал:
— Марш в туалет!
И даже пошел за мной следом, не дав уединиться.
В тот день мы использовали целых три теста, и все они оказались положительными. Оставшиеся два я приберегла на утро, и результат был тот же! Голова моя кружилась от какого-то переполнявшего изнутри меня счастья. Мне казалось, что даже мир вокруг изменился, стал каким-то более четким и ясным, как будто я смотрю на него сквозь только что помытое окно. И в глазах мужа я видела нечто подобное, и когда мы с Костей зашли в палату отца на следующий день, на наших лицах были написаны все те эмоции, что мы испытали за последние несколько часов.
— Ого! — воскликнул папа при виде нас, — Выходит, вы еще не знали ни о чем вчера? Ну да! Там, наверху, о таких вещах узнают значительно раньше. Мне-то повезло, мне Лиза обо всем рассказала. Ну что же, тогда снова поздравляю вас!
Теперь мы с Костей уже искренне произнесли свое «спасибо» и после посещения папы сразу поехали к женскому доктору.
***
Папа отправился на встречу к маме, когда Егору исполнилось четырнадцать лет. Сын к тому моменту уже был на целую голову выше своего деда, и его голос начал ломаться, став похожим на хриплый бас. Они с дедом на самом деле были очень близки, и дед-таки сумел привить парню любовь к рыбной ловле. А еще, едва Егору исполнилось три года, дед научил его плавать, и теперь комната Егора заставлена кубками и увешана медалями, потому что наш сын настоящий борец, и в этом есть немалая заслуга его деда.
Незадолго до смерти папа поведал мне ту самую историю, что еще раньше рассказала мне мама. Историю старого пальто, как я ее называю. На самом же деле, это история зарождения любви моих родителей, и услышать ее из уст отца для меня было не менее интересно.
— Ты знаешь, Вера, как твоя мать заставила меня в нее влюбиться? — начал свой рассказа папа.
Я сделала вид, будто слышу об этом впервые, и тогда отец, довольно ухмыльнувшись, продолжил:
— Я до этого ее вовсе не замечал, даже имени Лизы не помнил. Мне вообще нравилась Лариска Колупаева, бойкая такая девчонка, без комплексов. Но твоя мамаша решила ее переплюнуть, и вот что она вытворила. Пришла как-то раз ко мне домой, когда мы с друзьями отдыхали у меня на кухне, в одном пальто. То есть под этим пальто на ней абсолютно ничего не было! Я, конечно, сначала очень разозлился, завернул ее в это пальто и выставил из квартиры эту придурошную. А вот потом... Потом я уже никак не смог забыть ее испуганные от собственной смелости глаза и трясущиеся губы. Эта горе соблазнительница дрожала от страха и готова была зареветь. Но я понял, она сделала это от отчаяния и огромной любви ко мне. Молодая была и глупая, что с нее взять?! Но, боже мой, как она была сексуальна в тот момент!
Папа мечтательно улыбнулся, окончив свой рассказ, а потом попросил меня не выкидывать пальто с лисьим воротником, когда его самого уже не станет. И я бережно храню это старое пальто, и каждый раз, глядя на него, невольная улыбка появляется на моих губах. Я вспоминаю своих папу и маму и представляю, как они гуляют по райскому саду, обязательно взявшись за руки.
Автор: Юферева С.
