Мандаринка

Часть 1. СМЫСЛ, ПОСТРОЕННЫЙ НА ЛЖИ Алина стояла у окна, глядя, как первые снежинки тают на темном асфальте. В квартире царила гробовая тишина – та самая, что поселилась здесь месяцев шесть назад. Разъедающая, состоящая из несделанного кофе по утрам, из кратких смс «Задерживаюсь» и из спин, повернутых друг к другу в постели. Ее брак с Максимом тихо умирал, и она, казалось, уже смирилась с его предсмертной агонией. Из кабинета доносился мерный стук по клавиатуре. Максим работал, как всегда. Работа стала его убежищем, его законной причиной не разговаривать, не видеть, не чувствовать...

Сон, который все изменил Это был не просто кошмар. Я до сих пор помню каждую деталь: белое платье, разбитая машина, цифры на аварийном табло — 14.07.2025. И чувство леденящего ужаса, от которого я проснулась с криком. Утром я сидела за чаем с трясущимися руками. Мама беспокоилась: «Опять работаешь допоздна? Надо бы перед свадьбой отдохнуть». Свадьба. Наша с Максимом свадьба была назначена на 14 июля. Ровно через месяц. Попытка обмануть судьбу Я попыталась убедить Максима перенести дату. Говорила о приметах, о неудачном числе, даже придумала историю про больную тетю...

Часть 1. ГОЛОС МАТЕРИ Марина стояла у окна, сжимая в руке телефон так, что пальцы побелели. За спиной в гостиной сидела Арина, ее пятнадцатилетняя дочь, и эта тишина между ними была гуще и тяжелее, чем любой крик. Внутри Марины все застыло, а потом сжалось в ледяной, идеально знакомый ком страха и гнева. «Пятьдесят тысяч, — жужжало в голове. — Пятьдесят тысяч, накопленные на курсы, ушли в никуда, мошенникам. Как она могла быть такой… наивной?» Но это слово — «наивной» — тут же обожгло ее изнутри...

Анна осознала все внезапно. Благодаря мелочи — баночке персикового варенья, которое она варила три часа, стоя у раскаленной плиты. Муж Лёша, сладкоежка, всегда мазал его толстым слоем на тост. А в тот вечер он лишь брезгливо поковырял ложечкой и отодвинул тарелку. — Что-то не то, — пожал плечами он. — Приторное. Она не ответила. Просто посмотрела на него. На этого сорокалетнего мальчика, который когда-то носил её на руках по парку, а теперь видел приторность в её варенье, но не в двадцатипятилетней стажёрке из его же офиса...

Мы с Леной — близняшки. В детстве нас называли «девочками-неразлучницами». Одинаковые платья, одинаковые косички, даже болели мы всегда одновременно. Мама говорила: «Вы как два ростка от одного корня». Все изменилось, когда нам исполнилось восемнадцать. Лена встретила Его. Романа, который был старше нас на десять лет. А я увидела в его глазах то, чего не замечала мама — холодный расчет. Он умело отдалял Лену от семьи: «Ты уже взрослая», «Твоя семья — это теперь я», «Сестра тебе завидует». Она ушла от нас в дождливый четверг...

Дождь стучал по стеклу однообразной, унылой дробью. За окном петербургский вечер сгущался до черноты, но в квартире было светло и уютно. На столе, в коробке из плотного картона, лежало платье цвета слоновой кости. Оно было простым и безупречным, как само счастье. Аня провела пальцами по шелковистой ткани и улыбнулась своему отражению в зеркале. Через три недели она станет женой Артема. Через три недели начнется ее жизнь. Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Сердце екнуло, предчувствуя беду. Так оно и было...

Дверь в спальню родителей снова была закрыта. Но сквозь толщу дерева доносились приглушенные, словно запаянные в жестяную банку, голоса. Не слова, а интонации — острые, колючие, как осколки стекла. Мария, моя мама, говорила сдавленно, будто плакала. Папа, Алексей, отвечал устало и отстраненно. Я, пятнадцатилетний Артем, стоял в коридоре, чувствуя себя невидимым дирижером оркестра, который играл фальшиво, а я не знал, как это исправить. Моим единственным убежищем стал домик бабушки и дедушки на окраине города...

Это был мой последний рейс перед выходным. 23:40, маршрут №107. В салоне — ни души. Я уже мечтал о чашке чая и предстоящих днях дома, когда на пустынной остановке у лесопарка увидел ее. Старушка, совсем седая, опираясь на самодельную трость, махала мне рукой. Я проехал мимо — остановка была не по маршруту. Но в зеркало заднего вида увидел, как она беспомощно опустила руку и пошла по сугробам, еле переставляя ноги. До следующей официальной остановки — километра полтора. Ночь, мороз под двадцать, а на ней — осеннее пальто...

Камин уютно потрескивал, отбрасывая золотые блики на идеально выстроенные полки с книгами и мою чашку с капучино. Объектив камеры моего смартфона жадно ловил эту картинку: успешная Милена Зиненко, блогер-инфлюенсер, автор курса «Семейное счастье: инструкция по применению». Я улыбнулась в бездушное стеклышко. «Дорогие мои, а вы знаете, что самый прочный фундамент семьи — это отсутствие тайн? Честность перед собой и партнером — вот ключ». Я произнесла это с таким теплом, словно сама была его источником...

Моя мать, Анна, ворвалась в дом, как тропический шторм — на волне духов От Шанель, шелеста дорогого шелка и громких восклицаний. — Артем! Артем, ты где? У меня для тебя потрясающая новость! Я не отрывался от монитора, где три строки кода складывались в идеальную, с моей точки зрения, гармонию. Такие фразы мамы обычно означали для меня что-то утомительное. Она замерла на пороге моей комнаты, сценически облокотившись о косяк. Ее взгляд, скользнув по моей привычной позе за компьютером, померк. — Опять...

Все началось пять лет назад. Мы с мужем отметили двадцатилетие своего бизнеса и решили, что пришло время делиться успехом. Но не бросать деньги на благотворительные акции, а найти одного человека, чью жизнь можно изменить. Через фонд поддержки образования мы нашли Лену — девочку из маленького городка, которая несмотря на сложные обстоятельства (отец-инвалид, мать-сиделка) показывала блестящие результаты в физико-математическом лицее. Мы взяли на себя оплату ее обучения в престижном столичном вузе...

Последние лучи осеннего солнца робко заглядывали в гостиную, играя бликами на хрустальной вазе. Лена поправила скатерть, отодвинула в сторону детскую машинку и вздохнула. В День Матери в доме должен быть идеальный порядок. Особенно когда в гости собирается свекровь. Марина Степановна вошла с тем же выражением лица, с каким, вероятно, римские патриции обозревали свои владения. Ее взгляд скользнул по вазе, по дивану, по Лене и, не найдя явных изъянов, смягчился на долю секунды. «Не суетись, все равно...