25 августа исполнилось 115 лет со дня рождения народного артиста РСФСР Юрия Эрнестовича Кольцова (1909 – 1970). Из множества судеб мхатовцев эта – одна из самых трагических.
Юрий Кольцов родился в Белорецке Оренбургской губернии, а вырос в московском детском доме, где оказался после смерти отца. Что произошло с его семьей? Этого мы не знаем. Но нельзя не отметить, что детдом – довольно частое начало биографии людей, чье детство выпало на смятенное время революции и Гражданской войны. В 1930 году Юрий поступил в студию при Театре имени Ермоловой, а в 1933 году был принят во МХАТ.
У него было мягкое, теплое, отчасти нервное дарование – неслучайно одной из ролей, что он репетировал в Художественном театре, оказался Освальд в «Привидениях». Мать Освальда, фру Элене Алвинг, должна была играть Книппер-Чехова, но спектакль, увы, не вышел. Много лет спустя, пройдя через тюрьму и лагерь, Юрий Эрнестович писал Ольге Леонардовне в Москву и вспоминал эти репетиции пьесы Ибсена.
Вообще то, как именно мог бы раскрыться в молодости актерский дар Кольцова, осталось непроясненным: во МХАТе в 30-х годах он выходил в эпизодах, единственная более или менее заметная роль – рабочий Рябцов во «Врагах» Горького. В 1938 году по доносу одного из мхатовцев Юрий был арестован (как рассказывала в интервью дружившая с ним Раиса Викторовна Максимова, увели его прямо с репетиции) и осужден по подозрению в шпионаже на 8 лет лагерей. Возможно, из-за немецкого происхождения: настоящая фамилия Кольцова была Розенштраух.
Кто донес на Юрия Эрнестовича? В книге Михаила Козакова «Фрагменты» есть такие слова:
«Мхатовская молодежь неоднократно обращалась к нему с вопросом: “Кто вас посадил, Юрий Эрнестович?” — но Кольцов никогда не называл фамилии, всегда ограничиваясь фразой: “Он ходит среди вас”».
Срок свой он отбывал на Колыме. Сначала на лесоповале, где едва не умер, позже волей случая удалось попасть в культбригаду.
Как это произошло, можно узнать из рассказа Иды Зискиной, оперной певицы и жены режиссера Леонида Варпаховского, которая в заключении была актрисой Магаданского музыкально-драматического театра:
«Там был морг. А в этом морге работал старик, караульный. У его печки часто собирались уголовники погреться. Сторож играл с ними в карты и в домино. А когда у него не случалось партнеров, сажал мертвецов и "играл" с ними. Как-то Юра отчаялся и зашел в избушку. Уголовные взглянули на него: "Ты кто?" Он говорит: "Я артист". — "Ах, артист, ну так тисни роман". Уголовники жестоки, как звери. Но если вы им расскажете что-нибудь жалостливое, например, как мать бросила грудного ребенка на произвол судьбы, они будут обливаться горючими слезами. Юра же был великолепный чтец и великолепный актер! Он стал читать им Чехова. Они слушали, развесив уши. Его стали пускать в сторожку. Как-то туда нагрянул начальник этого лагеря, стал выяснять, что там происходит. "Да вот, — говорят, — артиста вот слушаем". — "Кто такой?" — Юра говорит: "Я — артист МХАТа". А у этого начальника, как выяснилось, была слабость к театру. Он привел Кольцова в свой кабинет, вынул наган, положил его на стол и говорит: "Рассказывай. Если ты действительно артист, я тебе помогу. Но если ты наврал, то я тебя хлопну на месте". Борясь со страхом, Юра стал что-то рассказывать и так понравился начальнику, что тот устроил его в бригаду (кстати сказать, этот начальник потом проворовался, оказался в лагере и у нас в "Травиате" пел в хоре, такая вот судьба...)»
Леонид Варпаховский и Юрий Кольцов были почти ровесниками и в Москве дружили. Но на Колыме они друг друга не узнали. Об этом - еще один рассказ Иды Зискиной-Варпаховской из книги «Театр ГУЛАГа»:
«Подошел человек очень болезненного вида с отекшим желтым лицом. Сели, стали разговаривать, человек задавал всякие каверзные вопросы. Например: "Вам понравилась актриса Гельцер из Малого театра?" Л.В. отвечал: "Гельцер — балерина". — "Где находится Большой театр, а где Малый?" — ловил, проверял, экзаменовал.
Наконец, спросил: — Кем же и где вы работали?
— Я работал у Мейерхольда.
— А чем вы у него занимались?
— Я был его ученым секретарем.
Человек огорчился: — До сих пор вы говорили мне правду, а сейчас обманули. Ученым секретарем у Мейерхольда был мой друг, Леня Варпаховский.
Л.В. говорит: — Так я же и есть Леня Варпаховский! А вы кто?
— А я — Юра Кольцов!
Мхатовский Кольцов! Они не узнали друг друга! Кольцов принес буханку хлеба. Л.В. как ни старался сдержаться, съел ее целиком, ему сделалось худо. Его отходили в санчасти, а потом оставили при бригаде».
Юрий Кольцов играл на сцене Магаданского театра с 1942 по 1948 годы, стал там ведущим актером (с 1944 года – вольнонаемным). Его коллегами по сцене были Георгий Жженов, Александр Демич.
В 1948 году он уехал с Колымы на «материк», поселился в Ростове-на-Дону. Устроился в местный театр. Играл много: Протасова в «Живом трупе», Мальволио в «Двенадцатой ночи», доктора Тренча в «Лондонских трущобах», Труффальдино в «Слуге двух господ». И хоть сам Юрий Эрнестович в письме к О.Л. Книппер-Чеховой назвал свою работу в ростовском театре «скромной», молва об удивительном артисте доходила и до Москвы.
Михаил Козаков:
«В начале 50-х годов подруга моей матери Т. С. Волобринская писала из Ростова-на-Дону, где жила после отсидки, имея поражение в правах, что у них появился некто Кольцов. Она восхищенно описывала его работы на ростовской сцене, где он тогда играл, все еще не имея возможности жить в Москве. Когда я наконец сам увидел Юрия Эрнестовича, я понял, что Татьяна Самойловна была права, а прежде-то, читая ее восторги, думал, что тетя Таня на старости лет стала "ростовской барышней"».
22 октября 1955 года Кольцов был реабилитирован. В 1956 году в Ростове-на-Дону по делам оказался Иосиф Раевский. Влиятельный мхатовский режиссер пришел на спектакль «Живой труп» с Кольцовым-Протасовым и был необычайно впечатлен его игрой. Раевский начал хлопотать о возвращении Кольцова в труппу МХАТа. Это удалось сделать: в 1956 году Кольцов снова стал артистом Художественного театра.
До своего выхода на пенсию в 1964 году (из лагерей Юрий Эрнестович вернулся больным человеком) он успел сыграть 30 ролей. Тузенбаха в «Трех сестрах» и Иностранного писателя в «Кремлевских курантах», профессора Полежаева в «Беспокойной старости» и Михалевича в «Дворянском гнезде», доктора Ранка в «Кукольном доме» и Дэвида Штейна в «Убийце». За каждым образом стоял его человеческий опыт, глубокое понимание и законов жизни, и сути людей. Все это прочитывалось в его глазах. Как когда-то сказал о Кольцове Евгений Евстигнеев: «Это актер, у которого что-то такое есть, что никогда не высказывается. Ну вот сейчас он что-то скажет, самое главное, вот-вот».
Главной ролью Юрия Эрнестовича в этот период, пожалуй, стал учитель Марин Мирою в спектакле Марии Кнебель «Безымянная звезда» по пьесе румынского писателя Михаила Себастьяна.
Из книги М.О. Кнебель «Вся жизнь»:
«Кольцову удалось донести пленительную чистоту души и ум ученого Марина Миройю. Как? Вот это — самое интересное. Полным отсутствием внешних средств выразительности. В нем не было ни красоты, ни гармонии в движениях. Он был абсолютно обыкновенный, и вместе с тем все в нем было необыкновенно. Это был действительно ученый, вернее — чернорабочий науки. Верилось, что он недосыпал, недоедал, но не замечал этого, ибо перед ним была большая цель. Он был странный. И при этом — никаких штампов "странного ученого".
Странность шла от невероятной простоты интонаций. Духовный, поэтический мир был сферой его неустанных размышлений. Глядя на Кольцова, я верила, что именно такой, как он, может что-то открыть, а не просто повторить бывшее до него. И любовь его, внезапная, сильная, глубокая и простая, была естественна. Он не мог "приблизительно" мыслить, — точно так же, как он не мог "приблизительно" чувствовать.
В Кольцове не было ни тени сентиментальности ни в любви, ни в разлуке. Он понимал, что, если бы у любимой им женщины было хоть немножко больше сил, она осталась бы с ним. Но их не было, и он не цеплялся за иллюзии.
В Художественном театре и в последние годы очень много прекрасных актеров. Но Ю. Кольцов среди них занимал особое место. Помимо многих прекрасных профессиональных качеств, его отличало одно особое, редкое качество — высшая степень одухотворенности. Он и в жизни, и на сцене сам всегда казался человеком, похожим на учителя из "Безымянной звезды"».
Сегодня мы хорошо знаем историю учителя Мирою и его внезапной любви. Знаем благодаря фильму Михаила Козакова 1979 года с Анастасией Вертинской и Игорем Костолевским в главных ролях. Но вряд ли многим известно, что Михаил Михайлович снял это кино, находясь под впечатлением от игры Юрия Кольцова. Встреча с этим удивительным человеком, на сцене или в реальности, способна была наложить отпечаток на всю жизнь.
Фото из фондов Музея МХАТ
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
Актер-джентльмен Анатолий Кторов
Кира Головко. Единственная свидетельница
