Военные годы это уже история. Страшная, болезненная, поучительная, но довольно давняя. Однако же ледяные 900 дней блокады Ленинграда были настолько ужасны, что изменили сознание сотен тысяч людей и миллионов их потомков.
Голод. Настоящий, животный, угрожающий смертью. И действительно уносящий в могилу. Те, кто пережил это, практически не имели шанса выстроить нормальные отношения с едой. Их парализовывал страх: а что, если завтра есть будет нечего? И на этом фоне развивалось мощнейшее рпп, получившее название «блокадный синдром».
Что самое ужасное, люди, пережившие реальный голод, передавали свое расстройство детям и внукам. И не думали, что совершают что-то плохое, им казалось, что они учат детей бережливости, уважению к чужому труду, а потому – «доедай хлеб, он тяжело достается», «не смей ничего оставлять на тарелке», «завтра может быть война, как ты выживешь с таким плохим аппетитом».
Казалось бы, куда уже хуже? Но хуже всегда есть, куда. Наступили голодные 90-е, и внуки, подогретые агитацией бабушек, вдруг с удивлением осознали: это правда, картошка может быть последней, грозит реальный голод, еда – ценность, надо выживать. И запустился новый виток блокадного синдрома, и уже новые жертвы стали передавать детям и внукам вредные установки и расстройства пищевого поведения.
Многоликий синдром?
Блокадный синдром часто путают с перееданием, булимией и пытаются лечить его с помощью известных протоколов. Но это тот случай, когда начинать нужно с головы. Корень проблемы – не любовь к еде, и даже не ее нехватка или изобилие, а иррациональный страх, что есть скоро будет нечего.
Причем в 99, 9% случаев у него нет никаких реальных предпосылок. Страдать от блокадного синдрома могут даже очень обеспеченные люди, которые имеют возможность набить полные погреба еды ( и набивают). Вот только это не особо помогает, ведь подсознание кричит им : «Это ничего не меняет! Завтра в дом может попасть бомба, и запасов не останется! Спаси себя, ешь!»
Признаки блокадного синдрома
Психологи говорят, что при высоком уровне эмпатии получить лайт – версию этого рпп можно, даже просто насмотревшись фильмов о войне и голоде. Но все таки это единичные случаи, в основном в зоне риска две категории людей: те, кто знал реальный голод и те, кто рос под диктатурой старших, имевших этот опыт.
У блокадного синдрома масса проявлений, но вот самые яркие и очевидные:
Человеку хочется наесться впрок. И, хоть умом он понимает, что это невозможно, но идея слишком заманчивая. Фраза – красный флаг: «Когда еще так ( такое) поедим!»
Выбросить в мусорный бак хоть что-то для такого человека испытание и повод для жгучего стыда. Люди с блокадным синдромом хирургически срезают корочки, никогда не оставят налипшую макаронину на стенке кастрюли, они всегда поднимают с пола и отряхивают даже, например, майонезный бутерброд.
Жгучее желание сделать запасы еды. Именно эти люди покупают зеленый горошек и кукурузу ящиками, все лето консервируют, как маленький заводик, сушат сухари, заводят кур только потому, что «у нас такие хорошие помои пропадают».
Они пытаются накормить близких людей порицают свое окружение за расточительство. Пример: молодая семья заказала огромный сет роллов, не рассчитала силы, и несколько штук одеревенели в холодильнике и отправились в мусорку. Живущая здесь же бабушка одного из супругов увидела это и разрыдалась. Как так можно, такие деньги , в наше время доедали каждую корочку, я бы сама завтра доела! ( Старушка не голодает и ни в чем не нуждается).
Дела давно минувших дней?
И вот, казалось бы, все это – дело прошлое. Уже больше 20 лет мы живем не в изобилии, конечно, но явно не в той черной яме, где пакет гречки – офигеть, какая ценность. А, значит, такого страшного рпп не заработать.
Как бы ни так! Команда Спартака получила тз – найти человека с блокадным синдромом. Если еще точнее, молодого человека с блокадным синдромом. И нашли, да не одного. Большинство, конечно, вполне благополучные люди, которым жестко забили голову родственники, или травмированные советскими детскими садиками. О дивная карательная любовь к детям: ешь, иначе из-за стола не встанешь, зайчик тонет на дне тарелки, хорошие дети все кушают с хлебом...
Все эти люди вылезали из блокадного синдрома через долгую, изматывающую терапию. Все они – молодцы и герои. Но особняком стоит одна история, от которой становится не по себе и совершенно непонятно, как такое могло случиться в 21 веке в центре Москвы. Имена изменены, некоторые незначительные детали – тоже. Слушайте.
Тея, 34 года
Моя мама родила меня относительно поздно, в 39 лет. Я была плодом странной любви обычной, уставшей от быта и дня сурка, продавщицы в «магазинчике у дома» и 22 -летнего красавчика из Камеруна. Все, кто видел моего отца, в один голос говорили, что он был фантастически красивым: белозубым, высоким, с мощными руками и плечами, ему бы в кино сниматься, а не шляться день и ночь по Москве в поисках приключений.
Как его занесло в тихое Люблино, история умалчивает. Он заскочил в мамин магазинчик и попросил пива. Не купить, а угоститься. И моя рассчетливая, прагматичная маман, у которой по выражению бабушки «зимой снега не допросишься», щедро презентовала красавцу бутылку. А тот взглянул оценивающе и пригласил на свидание. Конечно, за мамин счет.
Полгода у них были луна, звезды, ночная Москва, клятвы в любви и романтические ужины а-ля «картошка с селедкой». А потом маму затошнило. И она, наивный чукотский летчик, сообщила «радостную» новость: пора жениться! Тем более, камерунский сердцеед давно обещал увести в свое вечное лето и подарить такую же вечную любовь.
Но папаня радости не разделил и сообщил, что у него срочные – пресрочные дела в родном городе, ему надо улететь, но он обязательно вернется, очень скоро, заберет нас с собой и мы будем жить в раю.
Все эти подробности я знаю из маминых дневников. Она описывала каждый час своего странного романа. Нашла я их только в прошлом году, когда решилась на ремонт: оказалось, что над дверным проемом в спальне есть небольшая ниша. Там и лежали старые тетради с желтыми листками, исписанными визгливыми восторгами, как будто и не 40– летняя женщина их вела, а девочка лет 13: мой Джорджи, мой солнцеликий Джорджик...
Оттуда же я узнала, что мама провалялась на сохранении почти всю беременность, я родилась недоношенной и слабой, бабушка за какие-то бешеные деньги доставала мне козье молоко, но не суть. От папы мне досталась темная кожа, черные жесткие волосы и необычное имя, мама решила, что называть такую нестандартную девочку Дашей-Катей-Наташей она не будет.
И мы начали жить втроем: мама, я и уже очень старая бабушка. Мама ждала «бесценного Джорджика» и работала все в том же магазине. В выходные мы иногда выбирались на Красную площадь, маме нравилось быть в самом центре, есть мороженое и катать меня в коляске вдоль Кремля. Именно там мы и наткнулись на Джорджика. Он был счастлив, весел, слегка пьян и, заметив маму, позорно бежал в самом буквальном смысле.
Вечером мама все подробно записала в дневник и вышла в окно. А бабушку, которой в тот момент было 78, увезли на скорой с сердечным приступом. Ко мне приехала тетя с дочерью из Подмосковья и начался мой ад. Тетя устроилась посудомойкой в столовую, оформила надо мной опеку и принялась «воспитывать». Меня кормили только объедками из столовой. Это было хрючево, сероватое, мутное – где вперемешку первое и второе, а иногда и недопитый компот. Если тетя брала выходной, еды у меня не было. Поэтому, сколько себя помню в раннем детстве, я запихивалась помоями, понимая, что в следующий раз могу поесть нескоро.
За провинности меня били, но так, чтобы не оставалось следа. И, что самое страшное, на моих глазах выливали мою еду в унитаз. Однажды я украла яблоко со стола, мне было 5. Оказалось, тетя пересчитывает каждую мелочь. Она била меня ладонью по щекам, называла «черно..пым отродьем» и три дня не давала есть ничего.
Бабушка слегла и ее кормили ненамного лучше меня. Из комнаты она выйти не могла, а потому, думаю, даже не осознавала весь ужас ситуации. На людях тетя была ходячей добродетелью. Для походов в поликлинику, в гости у меня были банты и платья. Ни в школу, ни в сад я не ходила. Это было опасно для тети, я могла рассказать. Она сказала, что в саду не нуждается и за мной смотрит бабушка. В реальности я с 1,5 лет просто сидела взаперти с лежачей старушкой. В школу оформила мне домашнее обучение, вероятно, за взятку. Предлога не знаю, мое предположение «злые дети загнобят чернокожую девочку».
Все в ее плане было зашибись, не учла одного – я подружилась с соседкой. Конечно, мне было запрещено выходить, общаться, принимать что-то, но общий тамбур сделал свое дело. Когда я рассказывала свою историю психиатру впервые, она меня долго пытала: но так же не может быть! Не может девочка, 10 лет просидевшая в отшельниках, наладить контакт, ее никто не учил, она должна быть Маугли!
Но я не была. Все таки бабуля могла говорить, иногда мы с тетей ходили к врачу, иногда даже в парк, соседи же должны видеть, какая она молодец! Правда, там кузина ела мороженое и сладкую вату, а я просто сидела рядом. Если встречали знакомых, то «Тея свое уже съела, представляешь, такой проглот!»
В общем, именно наша соседка начала мою терапию. Она кормила меня и гладила по голове: «Не торопись, никто не отнимет, кушай спокойно!» Она учила готовить и говорила : «Есть мука и вода? Все, нечего бояться!» В мои 13 мы вызвали опеку, но они «не нашли нарушений». Ребенок здоров и развит по возрасту. Мой рассказ про помои назвали фантазией, а доброй соседке пригрозили уголовной статьей за дачу ложных показаний.
Я на них не в обиде: синяков на мне не было, я была худой, но, стараниями тети Оли – соседки, не анорексиком, у меня были учебники, кровать ( я на ней не спала, было нельзя, только на тряпке возле нее, но как докажешь), стол для уроков ( ясное дело, тоже неприкосновенный)... После ухода специалистов меня очень сильно побили и не давали есть 5 дней. У кузины были каникулы, так что выйти в гости к соседке я тоже не могла.
Финал у моей истории смешанный. Через неделю после 18 лет я выставила тетю и кузину с вещами за дверь. Делала это, конечно, с милицией. Да, смогла. Было много крика, мата, угроз, обвинений в неблагодарности, но я это слышала как «через воду». Почему она меня не убила, чтобы завладеть квартирой? Не знаю. Может, боялась после визита опеки, ведь заявление всплыло бы. Тем более, что после неудачи я выбрала тактику молчать как рыба, все терпеть и просто ждать 18 лет. Это могло быть принято за абсолютную покорность. Бабушки на тот момент уже не было. Сменила замки. Пошла в вечернюю школу, потом в вуз. Работаю в сфере помощи жертвам насилия, не буду говорить подробнее, узнают.
А вот что касается еды, все не так радужно. До сих пор мне хочется накинуться, смести, уничтожить. А иногда... перемешать первое, второе и компот и как будто наказать себя, съесть хрючево и почувствовать что-то типа «да, я ничтожество, и что вы мне сделаете»? У меня всегда есть в доме много муки. И я всегда в терапии, диагноз - рпп , «блокадный синдром».
Как правило, я не рассказываю свою историю, в нее не особо верят. Говорят, что это невозможно, что я ищу славы, хайпа. Если бы я ее искала, с моей внешностью и историей я бы ее уже получила. Нет, раньше я рассказывала с одной целью – прожить еще раз и сделать себе капельку легче. Сейчас и это уже не нужно, поэтому рассказала, чтобы кто-то прочитал и не осудил человека, который сидит в Макдаке и запихивается 5-м бургером. Кто его знает, какая у него война!
➖➖➖➖➖
🏆А ещё у нас есть крутые программы тренировок! Посмотреть можно тут:
🔥Или в нашем телеграм боте:
@sjbody_bot
➖➖➖➖➖
