Никита, ни как не мог понять, когда он что называется "просмотрел" Кристинку. Возвращалась она теперь затемно, частенько навеселе. Сначала объясняла:
- Вот, собрались с девчонками, да выпили бутылку шампанского на четверых, что такого?
Неизменные дни рождения, то одной подруги, то другой. Правда скрывалась в другом. В тот вечер, когда она оказалась в подсобке одна, решалась ее дальнейшая судьба.
Альберт Ильич слез с Кристинки, и с трудом застегивал ширинку, ему мешал большой живот.
- Запиши себе на лбу Чернышева - пыхтел он. Будешь являться ко мне!
- Каждый день? - мямлила Кристинка.
Альберт Ильич, наконец, справился с замком, и молния, наглухо, закрыла все хозяйство.
- Дура! На каждый день я не потяну, а вот пару раз в неделю - нормально. Только никому ни-ни. И все у тебя будет в шоколаде!
- Любишь шоколад? - и потрепал Кристинку за щеку.
- Люб-лю-ю.. пролепетала она.
Время неумолимо летело, вот и осень. Многочасовые, дополнительные занятия давали о себе знать. Софья Константиновна стала замечать, что зрение стало падать. Все чаще кололо сердце. Приятельница Софьи Константиновны, учительница труда, та самая, что когда то шила Кристинке платье на свадьбу, как-то за чаем обмолвилась:
- Тебе бы Константиновна в деревню, на свежий воздух, на чернику и молоко.
- Да тебя ведь вроде как родственники в деревне есть? Сваты ...
Софья Константиновна сначала отмалчивалась. Она никому в школе не говорила что родственники "проблемные" Ей хватило одного посещения этой родни, с лихвой. Не о них она вспомнила, а о Катерине с Ирой. Как милая девушка помогла ей тогда, а Катерина, радушно приняла в своем доме, как дорогую гостью. Вот, если бы, они были её родней, то поехала бы, непременно.
У Никиты успешно шла учеба. В один из дней его вызвал к себе директор.
- Ну-с молодой человек, я вызвал вас, что бы сообщить вам пренеприятное известие.
Директор улыбнулся, вероятно, он чувствовал себя Гоголевским городничим.
- Вы, отлично поработали тогда на практике, зарекомендовали себя как комсомолец и руководитель.
- В вас есть предпринимательская жилка! Колхозу как раз нужен такой руководитель, молодой, дерзкий, смелый!
- Как вы смотрите на то что после окончания мы вас рекомендуем на должность председателя? - Это для начала, а там посмотрим..
Предложение было неожиданным, и поначалу, Никита растерялся.
- Я должен посоветоваться с матерью.
Про Кристинку Никита даже как-то забыл.
- Хорошо, советуйтесь, и свое решение скажите мне. Директор сложил папки, в стопку давая понять, что разговор окончен.
Вернувшись, домой Никита застал только одну мать. Да это уже было не удивительно.
- Как вкусно пахнет мам! - Что у нас на обед?
Он поцеловал мать в сухонькую щеку. Софья Константиновна что-то помешивала в кастрюльке.
- Гороховый суп, с копченой грудинкой, на второе жареная рыба с овощами. - Иди вымой руки.
Никита вернулся, сел за стол, намазал ломтик хлеба горчицей:
- Как хорошо у нас дома мам!
Софья Константиновна разлила по тарелкам ароматный суп.
- Конечно, хорошо, и пообедаем вместе, пока этой нет.
Никита не обратил внимания на последние слова. Он сразу приступил к разговору в директорском кабинете.
- Мам, меня после учебы в деревню направляют. - Колхозом руководить.
Каким колхозом? - Софья Константиновна замерла с ложкой у рта.
- Тем самым мам, тем самым..
Софья Константиновна отложила ложку, и только хотела что-то сказать, как отворилась дверь и вошла Кристина. На удивление трезвая, по собачьи потянула носом:
- У-у! Как вкусно пахнет!
Ночью, Кристинка прижималась к Никите, целовала его обнаженную спину. Её поцелуи, были ему почему-то, теперь не приятны, её губы словно горячие , липкие оладьи, лепились к коже.
- Никит, ну Никит.. - Ну я же не против уехать в деревню, в кафе возьму расчет, уедем, дома, у мамки будем жить.
Никита повернулся к ней, нехотя обнял, стал целовать, лишь бы замолчала. А Кристинка, лежа в темноте и смотря на качающуюся полоску света на лбу мужа, думала, что же она скажет Альберту?
Альберт Ильич с утра был не в духе, ему "шепнули" - ожидайте ревизию. И теперь, он думал, как можно будет скрыть в пирожных, вместо сливочного масла -маргарин, вместо молока - воду, и вместо коньяка - самогон с чаем и т.д. Альберт Ильич, вор был мелкий, совсем как тот застенчивый ворюга, завхоз второго дома старсобеса, из романа "12 стульев" Только, тот крал и ему было стыдно, а Альберту Ильичу было совсем не стыдно.
Он привык к сладкой жизни. Впереди, его ждало теплое море и очаровательная спутница в лице Кристинки. Она, как раз в тот день, опоздала на работу и не дожидаясь, пока главный примется ее ругать, сама, решительно направилась к нему в кабинет. Альберт сидел в большом, кожаном кресле, что-то торопливо черкал в ведомостях. Увидев, Кристинку нахмурился:
- Где ты шляешься? - Ревизия на носу! - Быстро за бумаги!
Она осталась стоять у дверей:
- Алик ... я наверное, скоро возьму расчет..
- Что-о-о??? - прорычал он приподнимаясь в своем исполинском кресле.
- Муж, уезжает в деревню, и мне придется с ним.
От неожиданности, того что услышал, Альберт Ильич плюхнулся обратно в кресло. Говорил он теперь тихо, в основном шипел как готовившая напасть кобра:
- В деревню значит, сельское хозяйство поднимать.
- Пошла вон!
Кристинка едва успела захлопнуть за собой дверь, как с той стороны, в неё влетела массивная стеклянная пепельница и, упав, на пол, даже не разбилась, а дребезжала, как плохая симфония.
Она шла по аллее, и ни как не могла собраться с мыслями. В деревню Кристинке не хотелось, от слова совсем. Только тут, в кафе, она почувствовала свое величие, свою власть над Альбертом, пусть пока только кошачью, но все поправимо. В минуты нежности, Алик как пластилин - лепи, что хочешь.
Осенний ветерок, распахнул полы плаща, под белым свитером "лапшой" очертания чуть видимого бугорочка. Вот уже два месяца, Кристинка молчала, никому не говорила, что беременна. Ребенок Никиты, она это точно знала. И вот теперь так все закрутилось. Уйти от мужа? Уехать на море с Альбертом, потом объявить что беременна от него. А если Алик бросит? Куда она с ребенком?
Все решилось в один момент. Из деревни, пришли дурные вести. Отец с матерью пьяные угорели в бане. Насмерть. Девчонок отправили в интернат. Взять их к себе и повесить на Никиту и свекровь, Кристинка уж не как не могла. А в интернате, их можно навещать, да и профессии обучат. Швея-мотористка плохо ли?
Так думала Кристинка, в уме она уже все распланировала, и даже мысленно примеряла ту одежду, что будут шить сестры. Никита и Кристинка собрались, и поехали на похороны. Софья Константиновна осталась дома.
Лесной ручей, неизвестно откуда он взялся, и куда течет. Летом узкий, но настолько прозрачный, что в воде можно увидеть каждый камешек, каждую травинку. Из деревни сюда приходят полоскать белье. От этой воды, оно становится мягче, а зимой ручей замерзает, снег покрывает его словно одеялом. Весной, ручей оживает с удвоенной силой. Разливается так, будто думает что он речка. К лету он снова скромный.
Ирина сложила в две корзины постиранное белье, в сенях надела разношенные резиновые сапоги. Сняла с крючка обрывок толстой веревки, и связав не очень туго ручки корзин, перекинула ноши через плечо. Тяжело! Только хотела развязать обратно, и нести по одной, как корзины вдруг взлетели в воздух и оказались на плечах Романа.
Прибежал с работы на обед, и не поев принялся помогать.
- Ты же голодный!
Она не могла скрыть довольной улыбки.
- А я, вечером, деньгами возьму, а нет, не деньгами - поцелуем!
Роман засмеялся, обнажив белые, ровные зубы. За это время, что прожил в деревне, он поправился, загорел, набрал силу, не выглядел уже худеньким, бледным очкариком. С того дня, когда Ирина облила его холодной водой, что-то произошло между ними. Связалась невидимая ниточка. Пока эта ниточка, еще очень тонка, невесома, но, только умные действия женщины, наполняют её крепостью. И с каждым днем нить действительно становится крепче.
Вот уже несколько раз они были вместе в клубе. Сначала в кино, а потом и на танцах! Иринка, словно разрушила барьер, мешавший жить все эти годы. Шла по улице с Романом уверенно, назло, встречным старухам брала его под руку, а пусть пошепчутся! И слух по деревне, как тот ручеёк, уже полился тонкой струйкой. Свадьбе быть!
Первым про это заговорил Тимофей Максимович. Выждав момент когда дочь с матерью уйдут обряжать скотину, он закурив свою трубку, прошёл в комнату Романа.
- Поясницу что-то ломит, не знаешь, дождь будет?
Тимофей Максимович начал беседу как бы издалека, словами, не относящимся, к главной теме. Роман лежал на кровати, крутил колёсико настройки каналов, у приемника.
- У меня ничего еще не ломит, я молодой!
Тимофей Максимович затянулся из трубки так, как будто хотел разом вытянуть из неё весь дым.
- Молодой это верно, а я уж в твои годы женился.
Он говорил, а сам все присматривался к Роману, все искал в нём что-то родственное и не находил.
- С ленцой парень, помнится, вот я так лежать на кровати днем не привыкший был.
Вспомнил Никиту, как тот на сенокосе махал граблями, как легко, словно облачка бросал копны на телегу.
- Вот это работник, а тут еще понукать надо. - Ну да ничего, авось научу.
Тимофей Максимович отвлекся от мыслей и начал разговор сразу, по существу.
- Ты Ромашка, Иринку не обижай, последняя она у нас, да вот еще видишь, как с ножками приключилось. - А девка, в основном справная.
Тут Тимофей Максимович понизил голос:
- И приданое, какое-никакое имеется. Все вам отдам, хозяйство, пасеку, коня, дом. - Мы с бабкой и в прирубе проживем, а вы домом командуйте. И деньгами поможем, на другой год машину купите.
Тимофей Максимович снова затянулся из трубки. Помолчал. Потом спросил снова:
- Ты про родителей ничего не рассказывал, кто они, чем занимаются?
Роман сосредоточенно крутил ручку приемника, как будто тот должен был ответить на этот вопрос.
- Мама в торговле, отец инженер. - Они хотели, что бы и я экономический институт закончил, а я вот в агрономы пошел, по их меркам профессия никудышная. - Грязь сапогами месить. - Я и сюда-то из дома на практику сбежал, чтобы не слышать их нравоучения.
Он отложил приемник в сторону, встал с кровати, поправил одеяло.
- Тимофей Максимович, мне Ира нравится. - Только, ведь если мои родители против будут, стыдно мне за них, понимаете?
Трубка Тимофея Максимовича то вспыхивала красной искоркой, то пускала сизый дымок.
- Ты сынок, родителей не суди, кому не хочется, что бы у ребятенка все ладно было. - Ты напиши им, мол, приглашаем погостить, познакомится.
Родители Романа приехали рано поутру, было еще прохладно, лишь белесый туман укутавший деревню, стелился по поникшей от росы траве. Маленький паучок от испуга сжался, когда рядом, сотрясая его радужную паутинку, проехал легковой автомобиль. На мгновение паучок отразился в хромированном олене, который возвышался на капоте "Волги". Недовольные куры, что их потревожили, за квохтали, широко взмахивая крыльями стали яростно что-то клевать в траве.
Дверца машины отворилась, сначала показались вишневые, лакированные туфли, потом объемные ноги в черных, капроновых чулках. Мать Романа, Стелла Андреевна пухлого телосложения, с печальными глазами цвета васильков, и волнистыми волосами оттенка спелой пшеницы. Отец, Герман Романович, наоборот, был низкого роста, крепкого телосложения, с редкими длинными прямыми волосами русого цвета, большие приветливые глаза, взгляд немного растерян. Узкое квадратное лицо и как у Антона маленький нос, и маленькие губы.
Встречать гостей вышли Катерина с Тимофеем, они некоторое время разглядывали новоявленных родственников, не зная, что сказать. Первым молчание нарушил отец Романа.
- Здравствуйте! - Не рано мы приехали?
Тимофей Максимович замахал рукой:
- Здравствуйте! - В самый раз! - А то, скоро туман рассеется, роса спадет, дорога пыльная.
Роман выбежал навстречу своим, обнял мать. Стелла Андреевна сначала посмотрела на сына - выглядит хорошо, потом оглядела двор, наверное, опасалась, не попадется ли под ноги, коровья лепешка. Но, у Катерины, во дворе как в операционной, все чисто. И сама она в это утро светилась как солнышко, приглашая гостей:
- Прошу в дом! - К столу!
Герман Романович, открыл багажник автомобиля и достал большой тяжелый чемодан с городскими гостинцами.
В доме пахло протопленной печью, полы были недавно вымыты и постелены свежие половики. Все вокруг сияло чистотой. Руки, гости мыли в рукомойнике. Ирина принесла полотенце, улыбалась смущенно. Стелла Андреевна вымыла руки, посмотрелась в маленькое зеркало, аккуратно висевшее на стене, поправила светлый локон. Наконец сели за стол.
Катерина постаралась, чего на столе только не было. Рыжики со сметаной, картофель отварной, холодная телятина. Пироги с палтусом, с творогом, с картошкой. В центре стола пузатый графин с наливкой. Герман Романович выставил городские угощения, копченую колбасу, икру, шоколадные конфеты и коньяк. Самовар уютно шумел, приглашая к общению. Через час все уже чувствовали себя легко и непринужденно.
Стелла Андреевна с удовольствием пробовала деревенские закуски, особенно ей понравились рыжики, крепкие, хрустящие, в кольцах лука. Временами поглядывала на Ирину. Надо отметить, что будущая невестка ей понравилась. Скромная, работящая, любит порядок. Как раз Ромке такую хозяйку. От выпитого лица у всех раскраснелись, разговор приобрел активность. Обсуждали будущую свадьбу.
Стелла Андреевна настаивала провести её в городе, в ресторане, там у нее "свои" люди. Катерина с Трофимом говорили что, хотели бы все организовать в деревне. Ирина про себя тоже склонялась к тому, что бы все происходило тут, на глазах у жителей. Слишком долго она ждала этого события, хотелось показать другим, что она не пустое место. Она жена!
Согласились на то, что сначала отметят в городе, а потом в деревню. И еще Стелла Андреевна настояла, что бы платье и фата были самыми модными и что она самолично поможет Иринке выбрать наряды.
Герман Романович повез женщин по магазинам. Всюду, у Стеллы были знакомые, с ней здоровались, и она в ответ то и дело кивала головой направо и налево. По её распоряжению в кабинку для примерки приносили платья разных фасонов, Ирина примеряла то одно, то другое.
Наконец будущая свекровь довольно цокнула и не удержавшись вздохнула от восхищения. Белоснежное платье до полу, не пышное, приталенное, оно мягко облегало стройную фигуру Ирины. Кружево удачно контрастировало со светлыми волосами. Фата, как воздушное облако, элегантная, и очень лёгкая. С туфельками была проблема, но Стелла Андреевна пообещала, что их сошьют на заказ. Дальше оставались только мелочи, белье и прочее, Ирина выбирала сама. Увлекшись, она не заметила, как кто-то тронул ее за локоть.
Ирина обернулась. Сзади, придерживая, сумочку и какие-то свертки стояла Кристинка! Рядом Никита. Горячая краска, вмиг предательски залила Иринкино лицо, и сердце, пыхнуло таким жаром, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди как огненный шар.
Она думала, что с появлением в её жизни Ромки, с Никитой все кончено. Забывать уже стала, и тут эта встреча! Покраснела еще как воровка. А Никита стоял, и как казалось, совершенно равнодушно смотрел сквозь Ирину.
– Ого! Лукьянова! - Да ты замуж выходишь?
Кристинка удивленно улыбалась, лицо у неё осунулось и похудело, огненная шевелюра поблекла, лишь тощий пучок рыжеватых волос, сиротливо торчал на голове. Не дожидаясь, ответа продолжала:
- А мы вот приехали, родителей похоронили, пока останемся. Никитку же председателем назначили.
Ирина, заметила выпирающий из-под куртки животик. Тут, как каравелла подплыла Стелла Андреевна:
- Ириша? - Ты все купила? - Идем, нас Герман ждет.
Кристинка дождалась, пока каравелла развернется, зашептала Ирине:
- Это свекровь?
Ирина кивнула. Кристинка снова зашептала:
- Важная! - На свадьбу-то пригласишь?
Ирина кивнула уже на ходу, и поспешила уйти.
Затвор фотоаппарата щелкал, сохранял на пленку начало новой жизни. Дом, загс. Обмен кольцами.
- Поздравляю вас! - Отныне вы стали мужем и женой!
Снова дом. Каравай на расшитом петухами полотенце.
-Ну-ка! Кто больше соли съест?
Катерина волновалась:
- Милые мои деточки! - Будьте счастливы!
Свадьба в разгаре. Гармошка выводит «отвори да, затвори» Стук каблучков дробью по деревянному настилу. Закуски, звон бокалов и рюмок. И как куранты выкрик:
- Горько!!!
Всем было весело, все смеялись, шутили. Драку заказывали? Пожалуйста! Разодрались комбайнеры, братья Абабковы Сашка и Лешка. Сначала они спорили кто сильнее, комбайн или трактор? Потом не поделили танец с Танькой Воеводиной. Драчунов развели по лавкам, Танька поочередно бегала то к одному, то к другому. Смачивала бинт в холодной воде, делала примочки.
И только Иринка сидела какая-то грустная, смотрела искоса на край стола, где сидели Никита с Кристинкой. Она видела, сидели-то они вместе, а были как чужие друг другу. Кристинка была тихая, ковыряла вилкой салат. К вину не притрагивалась, да и Никита пил мало. Однажды он все-таки встретился с взглядом Ирины. Но, похоже, что он думал о чем-то, о своем. Она боялась признаться самой себе, что они с Ромой тоже чужие. Она ему только нравилась, как и он, ей, а до любви было ещё как далеко.
- Ничего, ничего - успокаивала себя Иринка. Будем жить, я привыкну, а может быть еще и полюблю? Сына хочу, сын нас сблизит.
День плавно перешел в вечер, стемнело. За столом оставались братья с женами и сваты. Катерина о чем-то оживленно болтали со Стеллой. Трофим Максимович и Герман Романович курили, рассуждали о завтрашнем дне. На завтра намечалась поездка в ресторан.
Молодые ушли в боковушку, где для них была приготовлена постель. Ирина сняла с головы фату, она хоть и была невесомая, но давила словно тугой, железный обруч каким стягивают кадушки. Села на край постели, сложила на коленях ладони. При свете ночника поблескивало обручальное колечко.
- Вот и замужем я, всем доказала, а самой себе?
Подошел Роман, сел рядом. Он так же был хоть и робок, но выпитое шампанское согревало кровь, будило плоть. Белое платье еще больше подчеркивало бледность на лице Ирины. Роман взял её за руку:
- Замерзла? - Давай погрею.
Стал обнимать, помог снять платье. Ирина осталась в одной сорочке, дрожала как одинокий листочек на осеннем ветру. Муж обнимал жарче, а она все отодвигалась к краю, пока кровать не кончилась.
- Ну чего ты? - Как монашка.
Роман смелел, и в этой смелости чувствовалась власть.
- Ну что же, вот и все ... Полюблю, привыкну ...
На второй день Ирина надела нежно-голубое платье, и они все поехали в ресторан. Стелла Андреевна устраивала там банкет для своих друзей. После этого Роман с Ирой еще погостили у родителей.
Стелла уговаривала молодых остаться в городе, обещала Иринке хорошую работу, бухгалтером, с большой зарплатой. Но, они оба с Романом решили жить в деревне. Ромка уже привык жить, вольно, не слушать наставлений матери, а Ирина, что? Она выросла в деревне и в город её не тянуло. Время потекло буднично, как и раньше лишь только с той переменой, что приходилось ложиться в постель не одной. Иринке хотелось как можно быстрее забеременеть. Но все попытки не увенчивались успехом. Сама чувствовала, холодна она к мужу, да и он, не особо был щедр, скупился на ласки. Какое тут может быть зачатие?
Обычно истопив баню Роман, с Тимофеем Максимовичем шли в первый жар. Но, тут, тесть отказался, сославшись на головную боль и давление. Роман пошел один. Уже начал париться, как вдруг вспомнил что бельё, оставил дома, на приступке.
Стукнула дверь предбанника, через несколько минут вошла Ирина.
- Ты бельё оставил, принесла. - Ну и сама с тобой помоюсь.
Села на лавку, Роман разгоряченный веником сел рядом. Приобнял обнаженное тело жены, провел ладонью по мраморной коже. Ирина не откликнулась на ласку. Он обиженно отодвинулся.
- Ты как лягушка, даже в бане, холодная.
Встал, налил в таз воды, стал мыться. Тело его налилось, стало сильное, мускулистое, рельефное. Мышцы напрягались от движения. Плечи распрямились,стали широкие, спина, бедра, как она раньше не замечала? Роман приподнялся на цыпочках, рукой пошарил на верхней полке, искал мыло. Ирина подошла, сзади, обхватила руками его за талию, прижалась щекой к плечу.
Муж повернулся, сначала от удивления, Иринка дрожала как в лихорадке. Он стал ласкать её, робко, не смело, а потом жажда, страсть, все смешалось...
Катерина, принесшая было в предбанник, кувшин с квасом, выскочила от туда со смущенной улыбкой.
Продолжение следует. часть-1. часть-2. часть-3. часть-4. часть-5.
Спасибо за помощь! Пусть все неудачи и все неприятности всегда обходят вас стороной, душа полнится радостью и надеждой на всё самое лучшее!