– А знаешь, чë б я сделал, если б ты мне кожу прищемила?
– Ударил бы. Угадала? – в упор смотрю в нагло прищуренные глаза. Зрачки с булавочную головку, и в них плавает шальной кураж. Бонусом кривая ухмылочка.
Впрочем, ухмылка быстро гаснет. Теперь лицо выражает глухую злобу. Но молчит и ничего не делает. А нет, зубами скрипит. Чувствую, придушил бы, но из последних сил сдерживается.
Ввожу остатки препарата, вынимаю иглу из вены, одновременно прикладываю сухой ватный шарик. Всё предельно аккуратно – гепатита С мне для полного счастья не хватало. У парня он в наличии имеется. А может, и ещё чего нахватал, только мы об этом пока ещё не знаем.
Через полчаса захожу с тонометром. Клиент уже спокоен, как удав. Чëрт бы побрал этих чëртовых наркоманов с их чëртовыми эмоциональными качелями. Как смену доработать? Прошло всего три часа от начала, а я чувствую себя, как выжатый лимон.
Накладываю манжету на плечо, нагнетаю до предела воздух, потихоньку спускаю. 230/120. А было 250/140. Второй раз за час хочу, чтобы явился рогатый и хвостатый, и избавил меня от этого геморроя.
Звоню врачу.
– Магнезия ему, как слону дробина. Пентамин?
– Ну, давай. Сначала полкуба, потом остатки.
– Да, знаю я, мог бы и не говорить.
На дворе начало нулевых. Механические тонометры, ртутные градусники, трубки вместо жгутов и хреновое лекарственное обеспечение. Из гипотензивных одна магнезия, у которой, между прочим, это не основной эффект, а побочный. В заначке пентамин – штука страшная, но эффективная. Сейчас, насколько мне известно, им практически не работают. Тогда держали на вот такой крайний случай. Когда ничего не помогает.
Делю ампулу на два шприца. Один оставляю в процедурке, со вторым иду в палату.
– Давай ещё один укол сделаем. Давление не снижается.
– Задолбала уже колоть. Убить меня хочешь?
С удовольствием!!! Но это про себя. А вслух:
– Если мы тебе сейчас давление не снизим хотя бы единиц на 20-30, к утру тебя инсульт шандарахнет и помрëшь. Так понятно?
Клиент молча засучивает рукав.
– Плечо давай, укол подкожный, а не внутривенный.
– Сестричка, может, лучше в вену? Так быстрее подействует.
– Так быстрее помрëшь.
Сосед по палате готов заржать, но, увидев мой предостерегающий взгляд, прячет смешок где-то глубоко внутри и бочком утекает из палаты.
– Препарат нельзя делать в вену. Он очень сильный. Я одна тебя не спасу, а врач добежать не успеет.
Молча поднимает рукав выше. В глазах плещется уже не кураж, но боль. Ещё бы – голова от таких цифр наверняка раскалывается. Другой давно коньки отбросил бы, а этому хоть бы хны.
Пациент этот особенный. Не вызывает сочувствия ни у кого. Страх, неприязнь, отвращение, что угодно, только не сочувствие. Редко, но такое бывает.
На программный гемодиализ попадают и такие: наркоман, отбывающий срок за убийство. Первое, что он сделал, оказавшись на свободе – вмазался. А потом ещё и ещё. И только потом оказался у нас, в "искусственной почке".
У Егора, назовëм его так, хронический гломерулонефрит. Аутоиммунное заболевание, поражающее почечные клубочки. В результате либо стрептококковой инфекции, либо какого-то триггера, иммунная система начинает один за другим уничтожать клубочки. На их месте разрастается соединительная ткань, а функция почек необратимо угасает.
Итог – заместительная почечная терапия (ЗПТ). Не буду повторяться, что это такое. Прочитать можно здесь.
На момент, когда его почки окончательно перестали работать, Егор находился в местах не столь отдалённых. Успел отмотать лет пять из назначенных пятнадцати. Его быстренько выпихнули на свободу. Не знаю, как сейчас обстоят дела с ЗПТ у заключённых, но 20 с лишним лет назад их просто выпускали. Не хотелось колонии плюхаться трижды в неделю с транспортировкой зеков до места лечения и обратно. Наверное, сейчас как-то иначе. Утверждать не берусь, не в теме.
К нам его привезли глухой ночью. С жуткими отëками, высоченным давлением, запредельными шлаками. В отёке лëгких. Матерясь про себя, спасли. Экстренный диализ. Гипотензивные препараты. Голубь ясный ожил и через три диализа радостно покинул наше славное заведение. Доводов разума он не слышал. Очень уж хотелось ж̶и̶т̶ь̶ п̶о̶л̶н̶о̶й̶ ж̶и̶з̶н̶ь̶ю̶ в очередной раз обдолбаться. Что он немедленно и сделал.
Наслаждался жизнью он примерно пару недель. Вернулся к нам в ещё более худшем состоянии. Матерясь уже вслух, снова спасли. Спустя пять диализов голубь снова умотал.
Вернулся, разумеется. Ещё быстрее, чем в предыдущий раз. Кто бы сомневался. Дебил дебилом, а жить-то хочет.
И началось наше "веселье". Ширялся голубь прямо в общем туалете, а потом гордо плыл по коридору, демонстративно прижимая ватку к месту укола. Косяки забивал и вовсе то на лестнице, то прямо в коридоре. Знал, сволочь, что на верную смерть никто его не выгонит. То есть не выпишет за нарушение режима. Вот и пользовался этим. Глумился над нами нещадно.
На удивление у него оказались отличные вены. Прям редкость невероятная для такого контингента. И кроме гепатита С не оказалось ни одной другой парентеральной инфекции. На диализ он отреагировал тоже замечательно – ушли отёки, давление постепенно опустилось до приемлемых цифр. Если, конечно, 170/90 можно считать приемлемым.
И с иглы Егор, неожиданно для всех слез. В религию ударился. Из края в край, что называется. И такое тоже бывает.
Больше историй в этой подборке 👆
