- Анна!
Генечка схватила меня в охапку как плюшевого медведя.
- Как же я рада! Ты, наконец, добралась до меня! Раздевайся! Ох, как же я рада! Моя деточка родная! - Генечка расплакалась, и я вместе с ней. Мы стояли в прихожей, обнявшись, хлюпали носами и смеялись одновременно.
- Ну, что же я тебя держу у порога, пойдем скорее! Умывайся, я как раз пироги испекла, только достала из духовки!
Пироги! Сколько их съедено, Генечкиных пирогов! Как же хорошо и спокойно было здесь! Я чувствовала себя дома, хотя была в квартире впервые. Больше нет ничего чужого, только свое, родное!
Весь этот день по приезде я гуляла по городу, пытаясь прийти в себя, вернуть "лицо" и нагулять какое-то нейтральное настроение. Я боялась упасть перед Генечкой и расплакаться, и не хотела, чтобы меня жалели. Дураков нельзя жалеть, это развращает.
Мы проболтали на кухне до самой ночи. Рассказывали про все на свете, смеялись, смотрели фотографии, испекли ещё партию пирогов. Когда в домах напротив погасли огни и мир замер, я почувствовала, что настало время откровений. Я не хотела ничего рассказывать, но понимала, что Генечка все чувствует, и сейчас обязательно спросит. Она не заставила себя ждать.
- Аня, рассказывай, не носи в себе. Мне звонила Куликова сегодня, из вашего города. Спрашивала за тебя...
- Откуда она узнала ваш номер?
- О, милая моя, ты до сих пор наивно полагаешь, что они чего-то не знают? Поверь мне, ты набирала мой номер, а кто-то за твоей спиной записывал цифры. Они и имя моё знают. Куликова сказала, что ты часто звонила по этому номеру, поэтому они начали поиски именно с меня. Мне передали для тебя сообщение.
- Ищут меня, да?
- Да, ищут. Куликова сказала, что было хорошее место для тебя, но ты пропала. Я ответила, что Гордеева просто так не пропадает - она сбежала, и не ищите её. Я понимаю, что ты бы не исчезла без серьёзных на то оснований.
- Что ещё говорила Куликова?
- Говорила, что на служебной квартире потоп случился, когда ты ушла. Всех соседей залило. Я обещала, что перезвоню, и просила не поднимать шум, а разобраться. Я тебя знаю, Аня. Если ты готова - расскажи, освободись и забудь!
Я выложила Генечке все без утайки, с самого начала - про убийство в селе, про школу, и про "департамента".
Генечка подливала мне в чай коньяку, тихо вздыхала и кивала. Видно было, что она сдерживается, чтобы не заплакать и не начать утешать меня. Я докладывала ей только сухие факты, без своих оценок и эмоций.
- Что скажете, Евгения Пална?
- Правильно, что уехала. Хорошая школа жизни, Аня! Теперь ты перестанешь быть наивной. Да, вот так взрослеют девочки. Ты узнала, какие бывают люди, на это понадобилась не вся жизнь, а всего лишь год. Подобных людей теперь надо распознавать и обходить стороной, если не умеешь отбивать. Так бывает, и ещё похуже бывает. Это просто жизнь. Да, ты не вернёшь честь, но с женщинами так поступали и поступают, так было испокон веку и так будет! Относись к этому, как к укусу дикой собаки. Останется шрам, но он заживет. Кто виноват? Никто. Все поступали так, как знали, как хотели, как считали нужным. Каждый соблюдал свои интересы. Ты больше не будешь полагаться на честность и порядочность - в людях её может не оказаться. Просто прими это. Оболгали - ну и что? Каждый про себя правду знает. А что люди видят? Они видят только то, что есть в них самих. Это можно пережить. Тебя не растоптали, не унизили, нет! Низко поступили - да, но в душу не плюнули. Им туда не доплюнуть, как сказал один человек.
- Вы правы. Но пару героев моего романа я бы все-таки размазала по стенке!
- Ты хочешь посадить его?
- Хочу! Но не буду. Я даже видеть больше не могу никого! Мне кажется, как будто все они по мне прошли...
- Верю! Ты тихая, поэтому на тебя набросились. Защитник тебе нужен.
- Нет у меня защитника!
- А может и есть! Теперь, когда ты проглотила горькую пилюлю, позволь выдать тебе сладкую.
- Неужели есть сладкие? "Департамент" захлебнулся в канализации?
- О, узнаю прежнюю Аню! К сожалению нет! Куликова сказала, что приходил человек сегодня утром, он искал тебя. Зовут Костя Исаев. Он оставил записку, ваша Волга мне её зачитала. Она не застали тебя в квартире, а мой номер они нашли позже, к сожалению. Если бы ты не удрала утром, ты бы встретила его.
- С какими, извините, шарами я бы его встретила, Генечка? Посмотрите на меня! На мне же написано все, что со мной делали! Он бы его убил!
- Вот и славно! Поверь, это стерло бы из твоей памяти всю гадость!
- Но Костю бы за это посадили!
- А вот это уже другой вопрос. Ты бы вовремя остановила его, и было бы возмездие! Ладно, Аня, что-то мы разгулялись в фантазиях! Ищи своего Костю, вот записка. Адрес тоже там, я писала все под диктовку. Читай, я пойду.
Генечка деликатно вышла и дала мне время.
Я не ревела так во всей своей жизни! Костя написал адрес своей почты - полевой почты, и что он приедет через полгода, даже если я не отвечу. Я целовала этот клочок блокнота, залила его слезами, хотя это всего лишь записка, написанная рукой Генечки. Мне было все равно, зачем он меня ищет, как он ко мне относится, вообще все было безразлично! Он знал, что я попала в беду! Он нашёл меня! Пусть мы не встретились, но он нашёл меня! Я чувствовала, что он теперь со мной, что мне больше никто ничего не сделает!
Генечка не заходила, она дала мне возможность выплакать свою боль, и не мешала этому. Я уснула с запиской в руках как бездомная больная кошка, в кухне на диване, рядом с родными Генечкиными пирожками, на тёплой, вышитой её рукой подушке.
Проснулась я только на следующий вечер. Генечка сказала, что я проспала двадцать часов, и что ее коньячок, оказывается, волшебный. Я спросила, почему Костин адрес - полевая почта, попросила ещё коньяка и снова уснула.
Бедная добрая Генечка! Как же мы ей надоели! Сколько ещё она будет помогать нам, дуракам, зализывать раны!
