Герцог Пьер II, оказался в принципе не плохим правителем: ему удавалась удерживать верный баланс – сохранять независимость от Франции, не кидаясь при этом в объятия Англии.
Вопрос с вассальной присягой, оммажем королю Франции, при ветви Монфоров-де Дрё всегда стоял довольно остро, и герцоги Бретани его основательно запутали. Насколько я понимаю, герцог Пьер II не отдал королю дань уважения сеньору за Бретань (принеся таковую присягу только за владения в самой Франции), но при этом внес и свою толику заслуг в победу Франции в Столетней войне. В 1453 году бретонский контингент под номинальным командованием молодого Франциска де Этампа, двоюродного брата герцога, принимают участие в последнем сражении Столетней войны – Битве при Кастильоне в Гиени.
Вообще, конечно, положение у Бретани было на редкость каверзное, вечно ее правители были вынуждены лавировать между молотом и наковальней, Англией и Францией. К середине XV века стало ясно, что Англия проигрывает противостояние с французами, расчет Пьера оказался тем более верным, что вскоре англичанам стало вовсе не до Бретани, окажись на месте герцога англофил, он бы сел в большую грязную лужу. Но вот что делать с Францией? Вероятно, уже Пьер II догадывался, что Бретань находится буквально на грани поглощения Францией, почти оправившейся после сотни лет неурядиц. Но как удержаться на этой грани?
Сейчас, глядя в прошлое, можно сделать не такой уж и сложный вывод – шансов у герцогства Бретань уцелеть и стать независимым государством практически не было. Так же как, например, не было у Лотарингии, Наварры, или совсем уж без малейших вариантов, у Сардинии.
До поры до времени, Францию как будто не интересовали некоторые сопредельные территории, конечно, если взять их легко и нахрапом не получалось – особенно, как это любили делать французские короли, сочетая право и силу. Вот и касательно Бретани, чего-то всё время не хватало. Во всяком случае, в последней четверти XIV века, даже после реванша Карла V Мудрого на текущем этапе Столетней войны, у Франции не хватало силы на присоединение некоторых территорий – Бретань Карл Мудрый с грубого наскока (совершенно «забыв» о каких-то там правах) не взял, а уже после его смерти правительство юного короля Карла VI с видимым сожалением уступило наследство Гастона III Феба, графа Фуа и виконта Беарна, несмотря на то, что искомые права на владение территориями были уже значительными.
Здесь вообще случай любопытный, Париж наверняка локти себя кусал – да когда такое было, чтобы злой, решительный и себе на уме феодал, ранее упрямо отстаивавший свою власть на основе Божьей милости (относительно виконтства Беарн), вдруг называет своим наследником короля Франции? И ведь никто Гастона не заставлял, не принуждал, не плел вокруг него хитрых сетей и не обманывал – не тот был человек. И наследство такое, что комар носа не подточит (ну почти-почти бесспорное): законных детей уже нет (единственного и очевидного наследника Гастон уморил сам), законных братьев и сестер тоже – любо дорого. Но … как ни обидно, взбрыкнуло дворянство Беарна и правительству Франции пришлось уступить завещанное кузену покойного Гастона III Феба. На силовое обеспечение своих прав Франция пойти не рискнула.
Но во второй половине XV века произошли уже кардинальные изменения. Людовик XI рьяно выбивал дух из младших линий королевского дома, причем решал он не такие уж и древние проблемы – бороться пришлось с «богатым» наследством, которое король Жан II Добрый роздал младшим сыновьям, две линии из трех (Анжу и Бургундцы) разрослись до крайне опасных размеров, чуть позже к ним прибавились еще и Валуа-Орлеаны. С последними, французской монархии, впрочем, везло, так как развитие этой ветви в связи с ранней гибелью отца-основателя Людовика Орлеанского и последующим очень длительным пленением его законных сыновей встало на паузу. С третьим же и последним представителем Второго Орлеанского дома, всё вышло и вовсе замечательно: он сам стал королем Франции, и его владения автоматически вошли в королевских домен без всяких ухищрений.
Так что шансы у Бретани были минимальны. Спасти свою независимость можно было бы при наличии заинтересованных союзников, но они в идеале должны были являться не только врагами Франции, но еще и рассматривать герцогство, как равноправного партнера, или как минимум не рассматривать вариант завоевания Бретани, со своей стороны. Так что экспансивная Англия на роль такого союзника никак не подходила - сама сожрет, пусть и давиться будет на первых порах. Вот союзничество Англии и Португалии - дело другое, тут почти равноправие и много воды утекло прежде чем Португалия превратилась в полувассала.
А у Бретани и населения куда меньше и опасно ближе она к туманному Альбиону. Шотландия? Был же ведь хороший политический брак герцога Франциска I с дочерью шотландского короля, но… Всем хорош союзник, вот только опять же друг Франции, во-вторых, слишком слабоват, в-третьих, постоянно находится под английским ударом, свою бы независимость сохранить. Все остальные слишком далеко.
И вот о тех, кто близко. Одна из причин итоговой потери независимости заключалась в том, что дворянство Бретани давно уже стало, так сказать, диффузно взаимодействовать с французским дворянством. И это вполне естественно привело возникновению профранцузской партии - бретонцы искали славы на службе короля Франции, успешно ее находили (Бертран дю Геклен, Оливье де Клиссон и прочие менее известные), обрастали заслуженными землями и титулами. Да и получение наследства и покупку имений в домене короля, тоже никто не отменял. И вот главый вопрос - в случае серьезного конфликта, за кого встанут эти дворяне, за короля Франции или же своего герцога?
Но это всё «постзнание», во времена герцога Пьера об этом может быть задумывались, а может быть и нет. Так что попытаться сохранить Бретань независимой определенно стоило. Но для начала Пьеру надо было решить сложный вопрос наследования герцогства, так как к 1455 году стало ясно, что в Бретани намечается очередной династический кризис.
*****
Поддержать автора: 2202 2053 7037 8017