Заключив брак между племянницей и кузеном, герцог Пьер блокировал саму возможность династической схватки хотя бы между этими двумя линиями своей семьи. Подготовился он к этому бракосочетанию основательно и со все серьезностью: получил одобрение короля Карла VII, поддержку второго (после себя самого) по важности родственника молодого Франсуа - герцога Карла I Орлеанского, и, разумеется, созвал Штаты Бретани, от которых получил полное и безоговорочное согласие на этот союз, свадьбу праздновали 16 ноября 1455 года.
Но есть, опять же, неясности. Прежде всего герцог взял с кузена обещание, что тот ни под каким видом не будет пытаться претендовать на герцогство, отталкиваясь от прав своей юной жены, а будет спокойно дожидаться очереди. Лучше перестраховаться, хотя если подумать - какой же болван станет бунтовать ради того, чтобы стать вторым (после жены), то есть, герцогом-консортом, вместо того, чтобы стать герцогом по собственному праву? При текущей ситуации и правда, никто, но вот если бы что-то изменилось (внезапно всё-таки родился бы сын у супруги Пьера или Артура), никакое обещание, возможно бы не помогло.
То есть, герцога Пьера всё-таки беспокоил вопрос женских прав? К этому добавляется и вновь всплывшие обсуждения с Блуа-Шатильонами, который еще больше запутывает дело. По-видимому, именно Пьер II (но возможно и его брат, накануне самой смерти, здесь очень неясно) пишет письмо Жану Шатильону, где просит его, графа Пентьевра … считать его отречение от прав на герцогскую корону в 1448 году недействительным. Род де Дрё берет свое требование назад. Письмо было написано явно до 1454 года, поскольку Жан Л’Эгль скончался именно в этом году.
Если я правильно понимаю, Пьер (или его брат) учел всю опасность этого отречения - ведь если оно в принципе действительно, то тогда Бретань ничто иное, как обычная дворянская вотчина (просто очень большая), которую можно купить, продать или завещать не слишком близкому родственнику (пусть более близкий потом спорит с этим в суде) и самое главное - какое уж тут правление герцогством Божьей милостью, будьте добры принести не обычную дань уважения, а дань уважения сеньору, как за графство Монфор, например.
Письмо и сам договор об отречении остались у Жана Шатильона, он обещал герцогу Бретани не использовать их против него. И даже сдержал это обещание, вот правда, перед смертью передал бумаги своей наследнице и с какими рекомендациями - осталось неизвестным. Но, можно догадываться, вряд ли слишком приятными для Пьера и его преемников, да и с преемницы Жана Шатильона обещаний и слова никто не брал, а значит, она было совершенно вольна в своих поступках.
Но почему наследнице, а не наследнику? Бретонская ветвь дома Шатильонов угасала, хотя шанс на продолжении мужской линии между тем совершенно неожиданно был связан с Гийомом, освобожденным после почти 30-летнего заключения только в 1448 году. У двух его братьев, Оливье и Жана, детей не было вообще, только у третьего по старшинству, Шарля была единственная дочь Николь. Выйдя на свободу, Гийом сразу же вступил в брак с Изабеллой, одной из младших дочерей Бертрана V ла Тур Д’Овернь, графа Оверни и Булони.
В этом союзе за семь лет родилось трое детей, правда, вот все девочки - Франсуаза, Жанна и Шарлотта, замуж потом выдали всех, но для истории наибольшее значение имеет старшая из них. Умирая, Жан, граф Пентьевр назначает своей генеральной наследницей Николь, но при этом завещает Лимож и Перигор Карлу. Здесь создается двоякая ситуация. Как мы знаем, вопрос наследования был для этих Блуа-Шатильонов весьма болезненным. Поступить иначе, то есть, обойти Николь, Жан просто не мог, это, во-первых, противоречило бы общему праву, а во-вторых, очень странно бы смотрелось именно для Пентьевров.
Ведь та самая Война за Бретонское наследство вспыхнула именно из-за мало решаемого противоречия: что важнее - салическое право или старый обычай? И почти на той же базе - Жанна де Пентьевр должна была унаследовать Бретань по праву представления за своим покойным отцом, но это оспорил младший брат отца. Было бы странно дублировать в миниатюре эту ситуацию сейчас и потому генеральной наследницей Жана и стала Николь, а не Гийом, младший брат ее отца.
И, кстати, обратим внимание на эволюцию герба. Потомки Николь де Шатильон и ее мужа Жана II де Бросс, также упорно отказались от знаков герба Блуа-Шатильонов. В первую и четвертую отцовскую четверти они ставили герцогские знаки Бретани, ладно уж от герба самих де Броссов (три снопа на лазурном поле) постыдились отказаться. Хотя, как сказать… Последний из рода де Броссов, Жан IV (1505-1564), правнук Николь, использовал в частности и вот такой герб - та же самая вариация, что присваивал себе Жан I Шатильон и что так бесило герцога Бретани Жана IV.
Но с другой стороны - а как же быть с правами на Бретань? Ведь их Пентьевры могли передавать по мужской линии, согласно договору. Опять загадка - Жан считал его недействительным? А как же письмо герцога Бретани, который вроде как дал понять, что Герандский договор еще в силе? Однако, всё очень скоро утряслось, так как Гийом всё равно умер через год после старшего брата, так и не оставив сыновей. Род Бретонских Блуа-Шатильонов угас по мужской линии, у него были теперь наследницы и наследники только по женской линии, и Николь была технически первой, а уже после нее шла Франсуаза, дочь Гийома Шатильона. Но это что касается дел внутри дома только самих Шатильонов. А как же с правами на герцогство Бретань, они у дочерей угасшего рода остались или нет?
Так вот теперь о подводном рифе Герандских договоров - они предусматривали наследование и возможную передачу только касательно мужских линий, о женских ничего сказано не было. Но как же так? Что если однажды создастся такая ситуация, когда в обоих домах останутся только женщины, кому тогда должна будет перейти Бретань? Найти ответ на этот вопрос вряд ли представляется возможным. Зато можно попытаться предположить почему эти детали никак не оговорили тогда, в 1365 году - герцог Бретани Жан IV и его двоюродная сестра Жанна, графиня де Пентьевр.
Точку в любом случае надо было ставить и идти хоть на какой-то компромисс. В текущем моменте у сыновей погибшего Карла Блуа-Шатильона были очень высокие шансы получить герцогство, так как у их противника, герцога Жана еще не было своих сыновей.
Герандский договор таким образом был выгоден Пентьеврам, а вот пойти на обсуждение вариантов женских линий, что так, что эдак, собственно, на выбор только два варианта: преимущество имеют все потомки Жана, или, напротив, Жанны, было никак не приемлемо для обеих сторон. Конечно, роды угасали и полностью, но признание такого преимущества (все законные потомки, как по мужским, так и по женским линиям) за какой-то одной стороной конфликта, делало договор уж слишком однобоким и неравноправным. Никто бы такого соглашения не подписал.
Впрочем, всё это было бы бессмысленно, если бы проблемы, подобные постигшим Блуа-Шатильнов, не проросли в доме Бретонских де Дрё таким же буйным цветом.
*****
Поддержать автора: 2202 2053 7037 8017