Глава 13
Следующий вызов возносит меня прямиком на крышу, куда прибыл вертолёт «Центроспаса». Стоит открыть дверь, как в лицо начинают буквально хлестать мощные потоки воды: мне, пока находилась в отделении, некогда было в окно посмотреть. Там, оказывается, несколько часов назад началось светопреставление: небесная канцелярия, видимо, решила за один раз списать большие запасы пресной воды.
Теперь они льются потоком, а если добавить к этому сильные порывы ветра, то короткий путь до вертолёта (как он вообще смог прилететь в такую погоду?!) превращается в квест: надо и каталку не потерять, – её постоянно ветер пытается выхватить из рук и швырнуть об ограждение, и плащ-накидку не потерять (впрочем, в ней всё равно мало толку, я уже промокла), и услышать, что скажет бригада небесной «Скорой».
– А я ведь слышала, – мне приходится буквально кричать на Дмитрия Соболева, идущего рядом, стараясь переорать вой ветра и раскаты грома.
– Что?
– Синоптик утром сказал по радио: «Местами облачно, возможен дождь».
– Ну, он предупредил, по крайней мере, – смеётся Дмитрий.
Мы подходим к вертолёту.
– Мальчик, 12 лет, упал с высоты первого этажа, чуть не утонул. Дыхание зажатое.
– Как его зовут?
– Данила.
– Даня, ты как? Тебе тяжело дышать? – спрашиваю ребёнка, накрывая собой, чтобы ледяной ветер не швырял капли дождя ему в лицо.
– Я его отпустил… я не удержал… Юрку.
– Это его брат, – поясняет фельдшер из вертолёта. – Они играли у реки.
– А где Юра?
– Его ищут.
– Берём его, – говорю Соболеву.
– Я не мог… не мог его найти, – синими губами говорит Данила, закрыв глаза от яркого света. Прости, парень, но нам без такой лампы работать нельзя.
– Даня, помолчи, – прошу его, прослушивая мальчика.
– Спазмы, – сообщает Соболев.
– Затруднённое дыхание справа, – озвучиваю симптом.
– Давление 80, – предупреждает медсестра.
Слыша знакомый голос, поворачиваюсь на него машинально и вижу рядом с собой Ирину Маркову. Мгновенно по спине пробегает холодок, словно маленькая змейка. Вот столько же раз просила не ставить её в одну смену со мной! Почему снова нарушено моё прямое указание? Уж насколько я гуманный человек, но придётся, кажется, кому-то устроить взбучку. Кстати, а вот интересно: где она была всё это время, давно её не видела? И что делала в Москве? Но это потом.
– Его родителям сообщили? – спрашивает Соболев.
– Спасатели нашли мальчиков, – напоминаю ему, да и чтобы все знали. – Уточните у них. Передайте администратору.
Маркова, услышав мои слова, уходит, оставляя другую медсестру. Мне даже после самой дышать становится полегче. Или это лишь психика моя так реагирует?
Соболев вдруг показывает мне на грудь мальчика. Там, на едва розовой коже, вдруг проступает кровь и струйкой устремляется на стол.
– Подсасывающая рана, – констатирует хирург и требует дать ему повязку и трубку.
Когда всё это ему подносят, объясняет мальчику:
– Даня, всякий раз, когда ты вдыхаешь, через рану в груди входит воздух. Нужно её перекрыть.
– Давление 110 на 70.
– Юрку нашли? – спрашивает пострадавший.
– Мы узнаем у спасателей, – говорит ему Дмитрий.
Данила стягивает с лица кислородную маску:
– Они должны найти моего брата, – и смотрит на нас умоляющими глазами. Так, словно судьба Юры и от нас зависит.
– Всё будет хорошо, не волнуйся, – медсестра аккуратно возвращает маску обратно.
Вскоре уже делаю Даниле УЗИ переносным аппаратом. Сообщаю всем, что обнаружила скопление свободной жидкости в брюшной полости.
– Эллина Родионовна, вы закончили? – подходит Сауле, она работает в соседней бригаде.
– Бери, – отдаю ей прибор. – Нужно ещё сделать рентген грудной клетки. Данила, тебе лучше?
Мальчик кивает.
– Мы проследим за тобой, вдруг понадобится операция.
– Он мёртв?
– Кто?
– Юрка. Он утонул?
– Я не знаю, его ищут.
– Он не хотел идти.
– Куда? – спрашивает Соболев.
– К реке. Я обозвал его трусом.
– Ты не знал, что случится, – придумываю для страдающего мальчика оправдание.
– Ему всего шесть, – грустно замечает он.
– Родители едут, – слышу голос администратора от двери.
– Они меня возненавидят, – тяжко вздыхает Данила.
– Они обрадуются, что ты цел, – пытаюсь переубедить.
Мальчик мотает головой.
– Лучше бы я утонул… – произносит едва слышно.
Состояние Данилы стабилизировалось, теперь нужно подождать, пока его заберут в операционную. На это время покидаю палату и спешу к себе, чтобы наконец сменить наполовину мокрый халат, в котором работать одно неудовольствие. Но мы так спешили помочь мальчику, что не обратили на это внимание.
– Эллина Родионовна! – со всех ног по коридору несётся Дина Хворова. – 35-я бригада «Скорой» попала в аварию на пересечении Садовой и переулка Гривцова!
– Как бригада?
– Не знаю, но беда в другом. Они везли к нам раненую. Только она ещё и беременная! – скороговоркой произносит администратор. – По рации сообщили, она истекает кровью.
Ни слова не говоря, ведомая каким-то порывом, бегу в ординаторскую. Хватаю там дежурную куртку и устремляюсь к выходу. Совсем недавно «Скорая» привезла кого-то, значит, вероятно, ещё не успела уехать. Слышу за собой быстрые шаги, оборачиваюсь и вижу Рафаэля. Тоже с расстёгнутой курткой.
– А ты куда?
– Я с вами! – уверенно отвечает парень.
Коротко киваю. Не отговаривать же. Заодно проверю, как ему работается в экстремальных условиях.
Машина несётся по городу, оглашая окрестности рёвом сирены. Попутные и встречные автомобили старательно освобождают нам путь, так что водителю даже не приходится слишком часто давить на кнопку клаксона, чтобы поторопить нерадивых. Я понимаю, что мы сами создаём аварийные ситуации, заставляя более-менее стройные потоки транспорта превращаться в хаос. Наше движение напоминает катер, несущийся по волнам: позади остаётся бурлящий пенящийся поток воды.
Да сейчас мы и правда напоминаем катер: дождь не перестаёт, дворники мотаются по лобовому стеклу с бешеной скоростью, гроза отвалиться и улететь. Но дождь такой силы, что всё равно водителю приходится двигаться почти наощупь. И это с такой-то скоростью! Потому, сидя сзади в салоне, я вцепилась изо всех сил в ремень безопасности в надежде, что мы не опрокинемся где-нибудь.
К счастью, водитель оказывается опытным. Не проходит и двадцати минут, как «неотложка» останавливается на пересечении Садовой и Гривцова. Выходим наружу, и пока стараюсь понять, в каком направлении двигаться дальше, вижу мини-апокалипсис: залетевшая на малолитражку, стоит «Скорая». Над ней, удерживаясь на проводах, нависает опора линии электропередачи. Кажется, одна из машин врезалась в неё и буквально подрубила. Если бы не провода, бетонный столб давно бы рухнул.
– Будь рядом и смотри под ноги! – говорю Рафаэлю, увлекая за собой.
– Он цел?
Другая бригада везёт каталку с водителем попавшей в аварии «Скорой».
– Да, подушка безопасности сработала, но его зажало ремнём, – сообщает молодой парень из МЧС.
– Где вы сейчас? – спрашиваю пострадавшего, надевая стетоскоп. Нужно понять, насколько тяжело его состояние.
– На улице, – отвечает мужчина, щурясь от падающего ливня.
– Доктора уже увезли, – сообщает спасатель. – А вот фельдшер внутри, у неё сломана нога. Но хуже всего их пациентка. Она кровью истекает.
Бежим к «Скорой». Машину от удара сильно покорёжило. Спасателям, чтобы добраться внутрь, приходится вырезать петли – створки наглухо заклинило. Они делают это с помощью огромной пилы, – как обычная болгарка, что есть у моего папы, только диск раз в десять больше. Искры летят, нам приходится ждать, пока это прекратится.
– Как вы там? – первое, что спрашиваю у коллеги.
– С ногой совсем плохо, – мужественно отвечает она. – Открытый перелом. Но пульс есть, пришлось двигаться.
– Отойдите, нам нужно открыть дверь! – меня вежливо отводят в сторону два здоровенных спасателя.
– Что с пациенткой? – продолжаю кричать фельдшеру.
– 28 лет, на последнем месяце. Жертва ограбления.
– Ай! Блин! Да что ж такое! – слышу рядом громкий вскрик.
– Что такое?
– Порезался! – гудит голосом один из здоровяков.
– Помогите им! – приказываю Рафаэлю, показывая на спасателей, пытающихся снять двери. – Как давление роженицы?
– 90 на 60.
– Взяли! – командует второй здоровяк. Слышен скрип, скрежет, потом вижу, как крепкие мужчины относят створку двери и бросают в сторону.
– Вы себя укололи? – спрашиваю раненого фельдшера, когда путь до неё свободен.
– Сумка далеко, – отвечает она.
Это понятно: в салоне «Скорой» творится несусветный бардак. Спасателям приходится снова браться за пилу, чтобы вытащить фельдшера.
– Как зовут беременную?
– Вика.
Пока мужчины возятся, кричу беременной, – она, к счастью, по-прежнему лежит на каталке, поскольку в момент аварии была пристёгнута к ней ремнями безопасности.
– Вика, я доктор Печерская! Где у вас болит? – кричу ей. Девушка хочет повернуться, чтобы посмотреть на меня, да не может: она лежит головой к двери. «Отчего ж её вперёд ногами внутрь занесли?» – возмущаюсь на мгновение. Но это теперь, конечно, мелочь.
– Везде, – отвечает девушка трясущимися губами.
– У вас начались схватки? – продолжаю расспрашивать. Подхожу ближе, встаю рядом с машиной. Внутрь не спешу, поскольку там можно и ноги переломать. В этот момент за спиной раздаются сначала шуршание, затем треск. Оборачиваюсь и вижу, как прямо на меня валится бетонный столб, опутанный проводами. Сообразить, что делать, не успеваю: за плечи хватает тот, второй здоровяк из МЧС, а потом резко валит на асфальт. Плюхаемся туда, оказываясь в потоке грязной холодной воды – ливень уже начал затапливать улицы Питера.
Пока лежим, наблюдаем творящийся над нашими головами техногенный апокалипсис: провода звенят, рвутся с треском, во все стороны искры летят. Насколько проводов, продолжая сыпать огненными звёздами, валятся на крышу «Скорой», – той самой, внутри которой остаётся беременная.
Перевожу взгляд и вижу, как один из спасателей стоит, замерев, как столб, и держится за вторую, не срезанную дверь «неотложки». Он даже не моргает, бедолага, и я сразу понимаю: его там удерживает мощное электрическое напряжение, которое передалось от проводов через корпус машины. В ту же секунду вижу, как к нему устремляется Рафаэль.
–– Не трогай его! Не смей! – кричу, стараясь перекричать ливень. Но яростный ординатор не слышит и несётся на спасателя, как бык на тореадора. В двух шагах отталкивается обеими ногами, выбрасывает руки вперёд и летит дальше, как ракета. Толкает ладонями пострадавшего в грудь, а потом они оба летят в лужу кубарем.
– Ра-а-а-а-аф! – кричу в ужасе, не замечая, как сократила имя ординатора на русский манер.
Пару секунд спустя встаю и устремляюсь к ним. Первым делом проверяю спасателя. Ко мне присоединяются медики из другой бригады «неотложки», даю им указания на правах старшей – не знаю, но в таких ситуациях мне привычнее брать ответственность за решения на себя. Требую увезти как можно быстрее и сразу подключить к монитору.
– Гортань чистая, дыхания нет, – сообщаю коллегам. – Пульса нет. Реанимировать умеете?
Рядом на коленях стоит Рафаэль. Выжил каким-то чудом, хотя нижняя губа разбита. Ничего, до свадьбы заживёт, даже швы накладывать не нужно.
– Да, – отвечает он.
– Начинайте массаж! – приказываю ему.
– Давайте я, – предлагает коллега из «Скорой».
– Нет! Рафаэль, проверьте беременную, – кричу ему. – Дефибриллятор и дыхательный мешок!
Испанец быстро мчится к машине, потом возвращается.
– Она в порядке!
– Непрямой массаж, – показываю на спасателя. Рафаэль выполняет приказ.
– Это было очень глупо! Тебя тоже могло ударить! – ругаюсь на него.
– Это был инстинкт, – отвечает ординатор.
– Я же тебе запретила!
– Если не касаться земли, ничего не будет.
– Сейчас ливень идёт! Вода – это проводник.
– Я цел, – пожимает плечом Рафаэль.
– Тебе повезло! Пульса нет, – это уже о пострадавшем. – Мешок! Заряд на 200!
– Пациентка в сознании?
– Да, – кивает ординатор. – У неё схватки.
– Разряд!
Бесполезно.
– Триста. Разряд!
– Он дышит! – радостно говорит коллега из «неотложки».
Значит, парню повезло, и мы теперь можем заняться роженицей, оказавшейся в искорёженной машине. Беда в том, что на крыше «Газели» по-прежнему лежат оголённые провода под напряжением и искрят. Как девушку ещё током не убило? Одному Богу известно. А вот как мы туда сунемся, чтобы ей помочь – хотя бы постараться вытащить – вообще непонятно.
