Вопрос, почему пилотируемая экспедиция на Марс до сих пор не состоялась, кажется простым, – очень уж непросто это. Как минимум, без ядерного ракетного двигателя, который проектируют уже полвека без видимого прогресса. Да и с ЯРД будет непросто, видимо… Однако, именно полвека назад, – даже 40 лет назад, в начале 80-х, такого впечатления не складывалось. Полёт казался вполне осуществимым с использованием уже наличествующих технологий. Вопрос, как казалось, заключался лишь в расходах, связанных с программой.
Некоторая проблема заключалась в том, что корабль, необходимый для достижения Марса, получался большим. И подсчитать насколько большим, в принципе, мог каждый читатель «Техники Молодёжи». Причём, делать это было удобнее всего с конца. Что мы должны получить в результате? Минимально? Всего-лишь капсулу, вмещающую трёх человек и рассчитанную на вхождение в атмосферу Земли на второй космической скорости… Это представлялось важным, ибо предварительное торможение требовало затрат горючего.
Кстати, странно что никто из собирателей доказательств мистификации высадки на Луну не озаботился тем фактом, что спускаемые аппараты «Аполлонов» тоже имели скорость выше первой космической… Там, в принципе, больше тепла выделяется, так что, нужен дополнительный сгорающий экран, – он и был.
И допустим, возвращаемый модуль имеет массу 5 тонн. В таком случае, с орбиты Марса к Земле должна быть отправлена масса 5+20 тонн. Возвращаемый модуль, плюс обитаемый модуль. Трёхместные станции «Салют» имели массу 17-20 тонн. Следовательно, потребуется ещё разгонный блок массой 35 тонн. Плюс, ещё 15 тонн, включая горючее, – там такая же цепочка расчётов, – двухместный модуль для посадки и взлёта с Марса. Всего, таким образом, – 75 тонн на орбите Марса.
Докинув ещё малость на манёвры и непредвиденные обстоятельства, можно было получить, что на орбите Земли, – до разгона и отлёта к Марсу, – система будет иметь массу 350-360 тонн. Что вполне сравнимо с массой современной МКС (хотя, в 80-е это казалось фантастической величиной). Корабль потребовалось бы собирать на орбите из четырёх модулей, выводимых сверхтяжёлыми РН. Но «Энергия» вполне справилась бы. Предполагалось, что сборка и предстартовая подготовка потребует участия людей, – в течение нескольких месяцев, – однако, это не казалось чем-то новым. На орбите всё время крутились «Салюты».
Не новой была и проблема длительности полёта, – около полутора лет. Советские космонавты ставили рекорды продолжительности пребывания на орбите, именно, как считалось, для получения такого опыта. Опыт же получался вполне обнадёживающим, – ничего особенного с человеком не происходило.
Не казалась препятствием и радиация. Даже радиационные пояса не так опасны, чтобы пролёт сквозь них имел серьёзные последствия. Дальше же было проще, – защита обеспечивалась ориентацией корпуса. Обитаемый отсек по пути к Марсу прикрывался бы от Солнца разгонным и «марсианским» блоками, а на пути назад «посадочным»… Так что, смертельная доза облучения экипажу не грозила, – просто немаленькая доза. Но даже если бы и через некоторое время после возвращения героев похоронили бы с почестями, – оно же того стоило бы. Едва ли кто-то бы отказался.
Кстати, ядерный ракетный двигатель лишь уменьшал стартовую массу корабля до 280-150 тонн. Но не сокращал время полёта, а проблему с облучением только усугублял бы.
...Такие же расчёты могли провести и американцы. Вероятно, и провели, так что, марсианская пилотируемая программа, – как и в СССР, – никогда ими не рассматривалась всерьёз. Вышеописанный план имел две неприятные слабости.
Первая заключалась в модуле, предназначенном для посадки на Марс. Хотя, из-за особенностей открытия «окон» для отлёта и возврата, экспедиции предстояло оставаться на орбите Марса три-четыре месяца, длительность пребывания людей на поверхности планеты ограничивалась максимум парой суток. Но, скорее, часами. Разумную массу имел бы посадочный модуль, доставляющий на Марс и назад на орбиту лишь крошечную капсулу, позволяющую в ней некоторое время именно обитать. Однако, не жить. Марсоход? Куда там. С собой космонавты смогли бы иметь только фотоаппарат и флаг. Любой дополнительный вес вёл к прогрессивному увеличению массы всей системы.
То есть, экспедиция могла преследовать лишь цель высадки, как таковой, – акта символического. Пользы науке посадка не принесла бы.
Собственно, и лунная пилотируемая программа преследовала цели только престижные. Но тут был второй нюанс. Риск, связанный с отказом систем был чрезвычайно – неприемлемо – велик.
Лунная программа подразумевала отправку нескольких экспедиций. Вероятность аварии и гибели кого-то из астронавтов была велика (вариант, что выживут все, не рассматривался), – но тогда космонавтика и считалась делом отчаянным, – для героев. Космонавты и астронавты гибли часто. Такая уж специфика профессии...
Кстати, вероятность выживания Гагарина, когда пошёл обратный отсчёт, оценивалась на уровне 75%. Который многие специалисты считали слишком оптимистичным. Но тогда-то, просто, попытались бы второй раз, – были и запасной космонавт, и запасная ракета.
В случае полёта необычно длительного и с большим числом этапов, отказ оборудования или человеческая ошибка на которых неминуемо означали бы гибель экспедиции, – риск возрастал до неприличных величин. Но при том попытка имелась только одна. Как из-за стоимости системы, так и из-за редкости благоприятных для запуска, обусловленных положением планет, «окон». Трагический же провал скорее нанёс бы репутационный ущерб стороне попытавшийся осуществить высадку.
Собственно, данные факторы, – последний особенно, поскольку, представления о ценности человеческой жизни изменились, первый же ещё особеннее потому, что изучение Марса успешно осуществляется автоматическими аппаратами, – и сейчас ставят под сомнение целесообразность организации пилотируемой экспедиции на Марс.
