Д`Артаньян!.. Кто из нас не знает этого имени, кто не прятался в детстве под одеялом с растрепанным томом Дюма и фонариком, не просто скрываясь от грозных родителей, требующих прекратить безобразия и учить чертову арифметику, или на худой конец ложиться спать (будто сами они в свое время не проделывали тех же фокусов и все время учили, учили, учили арифметику, или на худой конец спали!), но как бы отгораживаясь от привычного, обыденного, скучного (опять-таки чертова арифметика!) и уносясь в страну чудес, благородства, подвигов?..
Д`Артаньян!.. Герой мальчишек и девчонок (а такие герои, согласитесь, встречаются в литературе не часто), выехавший на смешной, дряхлой до желтизны лошади из родного Беарна 18-летним юношей, за две-три недели (примерно столько времени требуется 12-летнему запойному читателю для того, чтобы проглотить трилогию французского романтика) проживший долгую, полнокровную, исполненную отваги и подвигов, блистательную жизнь солдата, любовника, преданного друга и погибший, как и должно герою, на поле боя примерно 60-летним воином и политиком, исполнив все что должно и не перейдя в старческое одряхление...
Д`Артаньян, возвращающийся и возвращающийся к нам в кинообразах, заставляющих вновь и вновь снимать с полки вовсе уж потерявшие благопристойный вид замусоленные тома, чтобы из пришедших с годами многих знаний и многих печалей хоть на час-другой вырваться в «прекрасный и яростный мир» романтики - в мир собственного, навсегда ушедшего детства.
Д` Артаньян!.. А каким он был, настоящий д`Артаньян, не тот, что жил и всегда живет на страницах романов Дюма и в наших сердцах, а реальный человек, в чем-то, вероятно, очень похожий на героя мушкетерской саги, но лишь в чем-то, ибо истинная жизнь - это, к несчастью, не романтические ночные бдения под одеялом с книжкой и фонариком, а та самая чертова арифметика?
Итак, каким был Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, родившийся между 1611 и 1615 годами (точная дата неизвестна, но и известных достаточно, чтобы понять: во времена Луи XIII он был ещё подростком и, значит, никак не мог совершить того, что совершил герой «Трех мушкетеров») в небогатой и неродовитой семье, не в Беарне и не в Тарбе, не носивший от рождения имени д`Артаньян, не выезжавший 18-летним мальчиком «на ловлю счастья и чинов» верхом на смешной желтой от старости лошади, зато имевший родных братьев, друзей и врагов (среди которых, правда, не было ни Атоса, Портоса и Арамиса, ни Рошфора и уж тем более Миледи), зато впоследствии имевший нелюбимую жену, оставивший двоих малолетних детей, о которых, похоже, заботился мало, в отличие от многочисленных племянников, о которых, наоборот, проявлял деятельную заботу, действительно арестовавший Фуке, пользовавшийся расположением Людовика XIV и особым вниманием завистливого Кольбера, не сколотивший состояния, но успевший - перед геройской гибелью под Маастрихтом - покомандовать королевскими мушкетерами, погубернаторствовать (не слишком удачно) в Лилле и поносить маршальский жезл?..
Каким он был, Шарль де Кастельмор, выходец из третьего сословия, кровью и потом, умом и порядочностью заслуживший дворянское имя д`Артаньян и не просто благосклонность - уважение самого абсолютного из всех абсолютных монархов? Это всегда интересовало историков, литературоведов, преданных читателей Дюма. Таким ли, каким изобразил его первый «биограф» мушкетера Куртиль де Сандра, автор, для которого, похоже, исторический факт значил еще меньше, чем для Дюма? Таким ли, каким, опираясь по большей части на того же Сандра и Дюма, описывали его многочисленные исследователи разных лет? Или таким, каким рисует его в своем сравнительно недавнем (1981 г.) и спустя четверть века переведенном на русский язык известной исследовательницей творчества Александра Дюма Э. Драйтовой очерке современный историк Ж.-К. Птифис?
Итак, каким же он был, настоящий Шарль д`Артаньян?.. Сдаётся, настоящий, самый настоящий д`Артаньян, д`Артаньян единственно подлинный был все-таки у Дюма. Сколь бы вдумчиво, правдиво, дотошно ни исследовал историк архивные залежи, сколь бы ни пытался сквозь толщу лет и бумаг разглядеть облик давно умершего, пусть и замечательного человека, ни сам он, историк, ни мы, его читатели, не в силах отделить Шарля де Кастельмора от Шарля д`Артаньяна, а ежели и в силах, то представляем себе не человека - тень, совсем зыбкую там, где персонаж только Кастельмор, сгущающуюся там, где этот неизвестный Кастельмор совпадает с нашим д`Артаньяном. Историк в том не виноват, историк ясно понимает и честно сознается в том, что он - не художник, историк столь же честно признается в том, что вдохновляется гением Дюма и делает все что может, по крупицам собирая малограмотную переписку Кастельмора и упоминания (почти всегда, кстати, уважительные) о нем современников, пытаясь своего героя любить, но любя-то все-таки героя Дюма. И, конечно, понимая это, историк не лукавит с читателем, по мере возможности он везде сопоставляет действия Кастельмора с деяниями д`Артаньяна, куда более стараясь правдиво нарисовать историческое полотно, нежели собственно портрет героя далекой эпохи.
Здесь и достоинства книги Птифиса, вышедшей у нас в серии «Жизнь замечательных людей», и её недостатки. Достоинства - в научной суховатости дотошного изложения, изобилующего историко-культурными деталями и набрасывающего графический эскиз служивого порядочного человека, человека, может быть, и любопытного, но вряд ли замечательного (не в обиду историку: замечательный человек в его в целом небезынтересном очерке о капитан-лейтенанте королевских мушкетёров Шарле де Кастельморе ну никак не вырисовывается), в общей внешней культуре издания, снабженного обстоятельным предисловием переводчика и послесловием историка А. Левандовского, альбомом иллюстраций, а также необходимыми краткими комментариями и библиографией.
Недостатки... Впрочем, ни к автору, ни к переводчику они отношения не имеют. Их следует отнести на счёт издателей и редакторов,
во-первых, выпустивших книгу в серии, призванной, вообще-то, представлять литературные биографии людей иного уровня (что, между прочим, отметил и А. П. Левандовский, сказав, что книга Птифиса больше подошла бы для серии «Повседневная жизнь…», поскольку рассказывает-то, в сущности, именно о повседневной жизни обыкновенного, а вовсе не замечательного человека);
во-вторых, не слишком озаботившихся литературной редакцией перевода. Издания «ЖЗЛ», конечно, не относятся к беллетристике, но это всё же серия, рассчитанная на массового читателя, какового в наше время (и всегда!) следует, помимо прочего, учить грамотно и удобоваримо высказываться. А может ли выполнить эту функцию такой, например, пассаж:
«Д` Артаньян все время обращался с ним (Фуке. - В.Р.) очень уважительно, однако из боязни злословия избегал открытого проявления своей все более возраставшей симпатии, ибо его мнение так же, как и общественное, эволюционировало в этом направлении» (С. 96)?
На каком языке это написано: на русском? на языке исторической нехудожественной литературы? на канцелярите? Пример далеко не единствен, равно как и оборот «что до...», о котором когда-то сокрушалась «Литературная газета».
Так что же - читать или не читать? Конечно, читать, обязательно читать, читать после Дюма, в дополнение к Дюма и - перед тем, как снова взяться за мушкетерскую сагу великого романиста. Пусть Кастельмор останется Кастельмором, а д`Артаньян д`Артаньяном, пусть, по большому счёту, последнему не прибудет от первого. Но ведь и не убудет.
А мы, читатели, ещё раз оценим гений Дюма и лучше представим эпоху, в которой жил, дружил, любил и совершал бессмертные литературные подвиги его и наш любимый герой, бессмертный д`Артаньян, из поколения в поколение не устающий давать нам самые главные в жизни уроки - уроки мужества и благородства. И куда до них чертовой арифметике!
© Виктор Распопин
Иллюстративный материал из открытых сетевых ресурсов, не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.
