Побеседовать наедине Найде с Мечиславом в ту ночь так и не удалось. Возвратились с совета старейшин мужчины уже под утро, когда над лесом заалелась румяная заря. Да и то потом еще до первых петухов сидели Горазд с Мечиславом на крылечке и о чем-то тихонько толковали. Матрена высовываться из избы запретила: спать велела ложиться, покуда утро не настало. Беляна послушно задремала, даже Любим отправился передохнуть в дальнюю горницу, а вот Найда не могла сомкнуть глаз.
Да и до сна ли ей было, когда на крыльце ее дома сидел горячо любимый человек! Человек, прибывший нежданно и издалека, с которым она еще не успела и парой слов перекинуться наедине!
Найда боялась, что расскажет отец Мечиславу все-все о случившемся за зиму, и после этого он станет ее презирать. Осудит, что честь свою девичью не сберегла, откажется от прежних обещаний.
Как пропели петухи, и деревня начала просыпаться, мужчины явились в дом. Матрена уж успела деда Сидора покормить, да на стол собирала. Мальцы поднялись и радостно прыгали вокруг дружинного. А тот, хоть и был с ними ласков, казался Найде очень опечаленным. Пару раз он скользнул по ней синим взглядом, и от этих взглядов все переворачивалось у нее в душе.
«Прознал он обо всем, - удрученно думала Найда, - и корит меня, вестимо. Вон, какая складка залегла у него промеж бровей! Небось, злится из-за Радима. Не дай Бог, решит он сей же час назад воротиться, в город, и тогда…»
Думать об этом Найда была не в силах. Чтобы не расплакаться, она выскочила из избы, бросив матери, что козу доить пришла пора.
Это было правдой. Однако, едва выбежав на двор, девка разрыдалась, спрятавшись за углом дома. Сдерживать ком в горле у нее больше не было сил, и Найда горько плакала, уткнувшись в подол.
Она не слыхала, как следом за ней, прихрамывая, вышел Мечислав.
- Что с тобой? – прозвучал над ее ухом знакомый голос. – Что приключилось, Найда?
Она испуганно утерла слезы, пробормотала:
- Я… я боюсь просто…
- Чего же? – Мечислав шагнул ближе, поднял двумя пальцами ее подбородок.
Но Найде стыдно было глядеть ему в глаза, потому она произнесла с опущенными ресницами:
- Что прознаешь ты обо всем… и станешь меня корить…
- За что?
- За то, про что отец явно тебе сказывал. Вы ведь о Радиме речи вели?
- А то, - зло скрипнул зубами Мечислав. – Почитай, всю ночь о нем и толковали.
Сердце Найды упало. Она прошептала:
- Значит, ведомо тебе все про нас с ним… как медом хмельным он меня опоил, и после…
- Ведомо, - хмуро сказал Мечислав. – Горазд все рассказал.
- Ох… значит, все худое обо мне ты уже услыхал… и нынче покинуть нас пожелаешь… не взыщи… не вольна я тогда была ему противиться… будто околдовал он меня… проклинаю я ту ночь… да ничего не поделаешь…
Она не смогла договорить, раскраснелась и убежала. Стыдно было про такое с мужчиной речи вести. Да еще и с тем, кого она беззаветно любила…
Плача, Найда укрылась в хлеву, где, задав корма скотине, принялась козу доить. Слезы застилали глаза, и с привычной работой она справлялась почти наощупь. Вдруг рядом оказался Мечислав. Взяв Найду за обе руки, он поднял ее, прижал к себе, нежно молвил:
- Что ты, дуреха, о чем плачешь? Никуда я нынче не денусь! Не уйду, коли сама не прогонишь!
- Правда? – задохнулась Найда. – Правду говоришь?
- Незачем мне речи облыжные вести, - улыбнулся Мечислав.
- А как же… думалось мне, ты обиду на меня держишь… за то, что Радим… что я… я ведь честь свою девичью потеряла…
Найда вспыхнула, будто маков цвет, но в полутьме этого было не видно. Она опустила голову и стыдливо замолчала. Мечислав ответил:
- Коли не знал бы я тебя, Найда, еще мог бы усомниться в случившемся. Но твоя чистая душа и сердце доброе меня пленили давно, еще минувшей осенью. Тогда я осознал, какова ты: светлая, нежная, кроткая. Не смею я судить тебя! Судить за ту ночь надобно Радима, это он чары на тебя навел! Ты в том не виноватая…
- А люди иначе говорят. Все прочат мне горькую участь… говорят, замуж теперь никто не возьмет, ведь я… я жена его невенчаная!
- Говорить что угодно люди могут. Кто болтает о том? Бабы, не иначе. Чего от них еще ожидать? Ты мне верь, Найда, мне! Послушай: я не покину тебя, коли сама хочешь за меня пойти!
От неожиданности бедная девка задела ногой ведерко с парным молоком, и оно растеклось по земляному полу, устланному соломой. Земля быстро впитала молоко, но в то мгновение Найда равнодушно поглядела на это. Ее душа переживала в тот миг такое невообразимое волнение, что мир вокруг перестал существовать. Сердце бешено стучало прямо в ушах, дыхание сбилось, а в голове, словно птичка в клетке, металась одна лишь мысль: Мечислав не покинет! Он зовет пойти за него!
- Пойти… за тебя? – несмело повторила она.
Мечислав кивнул. Казалось, ему самому было неловко от сказанного, и он поспешил добавить:
- Но я не таков уж, как прежде… сама ты видишь – хромый я… пойму, и обиды держать не буду, коли откажешь… муж увечный – невелика радость… ты девица всем на загляденье, а я…
- А ты – смелостью своей славен и силой, – возразила Найда. – Князь недаром наградил тебя за службу добрую! Неужто думалось тебе, что хромота эта меня напугает?
- Положа руку на сердце, опасался. Но в том не посмел бы тебя укорить. Любая девица, да еще такая пригожая, желает и мужа себе под стать. Это уразуметь нетрудно. К тому же, мало ли у вас в селении парней видных!
Найда опустила глаза:
- Никто мне милей тебя в целом свете не станет! Сердце мое уж давно тебе отдано. И нынче нет в том сомнений: ты один мне люб! И никто с тобой не сравнится ни по стати, ни по силе, ни по доброте сердечной…
Мечислав неожиданно шагнул к Найде, взял ее личико в свои большие горячие ладони и поцеловал в алые губы.
«Уста – будто вишни спелые…», - пронеслось в голове дружинного.
Найда же застыла в его объятиях. Почувствовав вкус его губ - теплых, слегка соленых, – она вздрогнула всем телом. Ей вспомнился тот запретный поцелуй, который она тайком запечатлела на его губах осенью. Тогда, проливая горькие слезы над раненым Мечиславом, Найда сознавала, что надобно смириться со скорой разлукой. Всю свою боль она выплакала в те черные дни, об его лишь исцелении молилась. Но не чаяла даже, что уготована им впереди новая встреча!
Когда Мечислав выпрямился и оторвал ладони от ее лица, щеки Найды пылали. Девка стояла, потупив взор, но из-под ее опущенных ресниц лучилась радость; на губах играла смущенная улыбка. Едва слышно она прошептала:
- Я за тебя с радостью пойду, коли возьмешь меня в жены! Ничего мне с тобой не страшно… все снесу, все переживу, только бы знать, что и тебе я так же мила!
- Ты мила моему сердцу, Найда, - заверил Мечислав, - я другой такой девицы не встречал никогда! Много красавиц видал, не скрою, но ты мне дороже всех стала! Душу мою ты тронула, а такого прежде со мной не случалось…
Не в силах сдерживать слезы радости, Найда бросилась ему на шею…
С четверть часа так и простояли они в полутемном хлеву, обнявшись, будто боялись отпустить друг друга.
- Ну и место мы выбрали для разговоров сердечных! – усмехнулся, наконец, Мечислав. – Не так должно себя с девицей вести. Свататься теперь честью надобно.
Вдруг Найда почуяла, как в сердце нехорошо кольнуло от одной страшной мысли, и тихо произнесла:
- А верно ли молвишь, будто невесты нет у тебя?
Мечислав оторвался от нее, взглянул непонимающе:
- Чудно ты молвишь, Найда! По-твоему, стал бы я тебя замуж звать, ежели была бы у меня другая девица на примете?
- Не ведаю я… прости, коли обидные слова молвила… но нынче у меня веры никому нет… боязно мне…
Мечислав вздохнул:
- Нет у меня иной невесты, Найда. Сердце мое тебе принадлежит. И будет оно твоим, ежели что и случится.
- Что же может случиться?!
- Да мало ли… это я так, к слову пришлось. Иной зазнобы в сердце я не ношу, коли об этом спрашиваешь. Вот пойду нынче и посватаюсь к тебе, с Гораздом потолкую!
- А как же… родные твои? Тебе ведь возвращаться надобно! Мать, сестрицы дожидаются!
- Дожидаются. И возвращаться надобно, да только тебя я с собой увезу.
- Когда же?
Мысль о том, что вдруг придется расстаться с прежней жизнью, с родным селением и домашними, испугала Найду. Не готова она была покинуть свой дом вот так, нежданно-негаданно, и навсегда.
- Мыслю я, что увезу тебя с собой в Новгород. Желаешь ты этого?
- Я с тобой быть желаю… но до свадьбы ли нынче, ведь сороковины отца твоего еще не минули?
- Помню я, Найда. Нынче не до свадьбы, права ты. Свадьбу позже сыграем, как время придет. Я слово свое сдержу, ты не бойся. Истинный крест!
С этими словами Мечислав снова привлек ее к себе, но на дворе послышался крик Матрены, звавшей дочь. Найда отпрянула от него и спохватилась:
- Ох, беда! Молоко-то разлито! Что я матери скажу?
- А ты меня делай виноватым, - улыбнулся Мечислав, - на меня кивай. Я все расскажу сам.
Взяв Найду за руку, он вывел ее на двор, залитый утренним солнцем. Ослепленная светом и нежданно обрушившимся на нее счастьем, Найда, казалось, впервые позабыла обо всем на свете. Сияя от радости, она не сразу осознала, что на них с интересом глядит Матрена, вышедшая на крыльцо.
- Что ты, дочка? – подивилась она, взирая на их с Мечиславом сомкнутые руки, - молоко-то где? Кличу тебя, кличу! За стол садимся: мальцы молочка дожидаются.
- Ох… - опомнилась Найда, - я…
- Это с меня спрос, - вступился Мечислав. – меня и наказывайте. Помешал Найде, покуда она с работой управлялась, и пролил молоко. Вы невесту мою не ругайте: она в том не виноватая!
С этими словами он еще крепче сжал руку Найды и взглянул на нее ласково.
- Ох! – только и могла вымолвить Матрена от потрясения.
В ее глазах, наполнившихся неприкрытой надеждой и радостью, проблеснули слезы.
- Так ли услыхала я? Невестой ты назвал ее? – проговорила она, заталкивая особо любопытных мальцов назад в сени.
- Так, - ответил Мечислав. – Нынче сядем за стол, и обо всем потолкуем.
- Господь милостив! – перекрестилась Матрена, и слезы хлынули из ее глаз.
Она кинулась в объятия дочери, затем – Мечислава.
- Не зря я молилась денно и нощно, внял Боженька моим молитвам! – плакала она. – Спаси тебя, Господи, сынок! Как мы ожидали твоего возвращения! Уж не верили, не чаяли, а чудо-то и случилось! Нынче, глядишь, все у нас и наладится!
- Что причитаешь, мать? – Горазд вышел на крыльцо. – Мальцы вон, голодные сидят, будто птенцы расчирикались!
- Иду, иду! – утирала слезы Матрена. – Слыхал, какая радость, отец?!
Любим, сгорая от любопытства, точно девка, вслед за отцом протиснулся на крыльцо. Вышла и Беляна, удивленно глядя на заплаканное лицо матери и счастливое – Найды.
- Покамест в толк не возьму, - ответил Горазд, - да неужто…
Он выжидательно воззрился на Мечислава, возвышающегося рядом с дочерью.
- Мыслил я, иначе все случится, но мочи нет дожидаться! – молвил тот.
Слегка поморщившись от боли, дружинный опустился на колени перед Гораздом прямо на крыльце. То же и Найда сделала.
Почуяв, чем дело пахнет, Горазд торопливо смахнул набежавшую слезу.
- Благословите, отец и мать, нас с дочерью вашей на жизнь долгую и счастливую! – произнес Мечислав, склонив голову. – Нет милее сердцу моему никого, кроме Найды, и она со мной в том согласная!
- Ох… - Матрена закрыла рот рукой, пытаясь унять слезы.
Горазд крякнул от волнения и в нетерпении воскликнул:
- Ну что ты, мать, стоишь – неси образ! Неси скорее!
Спохватившись, Матрена метнулась в избу, принесла икону.
Благословив молодых, как положено, Горазд расцеловал их обоих. Никто уже не пытался сдерживать слез.
- Жених и невеста! Жених и невеста! – мальцы, кто постарше, прыгали рядом от радости.
Но нынче дразниться им не воспрещалось: Мечислава полюбили все в доме без исключения – еще тогда, осенью.
- Погодите, - сказала Найда, глотая слезы, - а дед Сидор как же? Ему надобно поклониться!
Взявшись за руки, они с Мечиславом прошли в избу. В дальней горнице дед Сидор встретил их на своей лежанке, с которой он не вставал уж неделю – с той злополучной ночи. Он ждал молодых – слыхал уж, что нынче приключилось. Прибегая за образом в избу, Матрена крикнула громко:
- Дед Сидор! Дед Сидор! Радость-то какая! Господь милостив! Благословляем детей…
Потому нынче старик со слезами на глазах уж ожидал появления Найды с Мечиславом. Дожил! Дотянул до светлого дня! Вот это добрая весть! Теперь и помирать можно спокойно…
Счастливые жених с невестой опустились на колени перед его лежанкой.
- Благослови и ты нас, отец! – сказал Мечислав. – Стану я Найду оберегать, как зеницу ока, и любить до самой своей смерти…
Старик плакал, неловко осеняя крестным знамением склоненные перед его постелью головы молодых. Одна рука, слава Богу, у него наполовину подымалась. Потому Мечислав, встав с колен, поспешил пожать ее, а Найда расплакалась на груди у деда.
Старик провел непослушной рукой по волосам своей внучки, пригладил золотые косы. Он силился что-то сказать, но покамест не мог, и слезы сильнее текли из его глаз от отчаяния. Мечислав успокоил его:
- Не мучь себя, отец, отдыхай. Будет еще время нам с тобой побеседовать! Станешь, как прежде, мальцам сказки сказывать, да нас учить уму-разуму!
Найда плакала, слушая слова Мечислава, потому как сознавала, что тот успокоить деда пытается. Бывали такие случаи со стариками у них в селении, да мало кто подымался на ноги после…
- За стол, за стол садимся, родимые! – засуетилась Матрена возле печки. – Простынет все! Каша в печи истомилась, блинки заждались!
Беляна подбежала обнять жениха с невестой, но в голубых глазах ее Найда нынче видела лишь синий лед. Холодным казался ей теперь взгляд горячо любимой сестрицы. Отчего? Оттого ли, что Беляна однажды в сердцах назвала ее «неродной», «чужой»? Не ведала того Найда, но след от их памятной ссоры навсегда остался в ее душе, как бы она ни старалась все позабыть…
Назад или Читать далее (Глава 64. Добрая весть)
#легендаоволколаке #оборотень #волколак #мистика #мистическаяповесть
