Генри Роллинс, экс-фронтмен Black Flag и Rollins Band, знает о панк-роке если не всё, то очень многое. Встречайте: мысли мастера о музыке, свободе и бунтарстве.
13 февраля 2011 года Генри Роллинсу исполнилось 50 лет. К тому времени Rollins Band уже пять лет не давали концертов, и в одном из интервью музыкант признался: "Сейчас я себя с музыкой не ассоциирую".
Тем не менее, как видно из его серии книг "Fanatic" и радиопередач, Роллинс – страстный меломан. В этом неопубликованном ранее интервью он с энтузиазмом рассказывает о панк-роке, напоминая о его вдохновляющем влиянии на поколения музыкантов и слушателей.
Что для тебя значит панк-рок?
«Я считаю, что у каждого должно быть свое представление о панке, и не нужно навязывать его другим. Эта музыка так сильно повлияла на многих людей, что её невозможно определить однозначно. Лично для меня панк-рок стал возможностью усомниться в авторитетах. Я вырос в среде, где нужно было быть конформистом, где все должны были сидеть тихо и не высовываться.
Услышав Джо Страммера и Джонни Роттена, этих первых глашатаев протеста, я был поражен. До этого агрессивная музыка ассоциировалась с Тедом Ньюджентом, у которого просто громко играли гитары, а песни были о машинах и девушках – никакого интеллектуального посыла. И вдруг ты слышишь "Anarchy in the UK" или "White Riot" – и думаешь: «Вау, вот это злость! Я думал, такое невозможно!».
Как говорил писатель Хьюберт Селби, я был как выход, ищущий крика. Эта музыка стала для меня откровением, моим спасением! И я до сих пор на этом корабле.
Панк-рок дал мне свободу. Двери тюрьмы распахнулись. Это была не тюрьма моей жизни, а тюрьма моего сознания. И с того момента эти двери больше не закрывались. Музыка дала мне силы и мужество дать отпор. Вот что для меня значит панк-рок».
Как он нашел отклик в твоей душе?
«Прежде всего, это был звук – урезанный, утилитарный, яростный. Я вырос на FM-радио и аренах, и это было всё, что меня окружало. Уверен, Ramones приезжали в наш город трижды, прежде чем я их увидел – признаюсь, я не особо интересовался малоизвестными группами. Но я помню, как сидел в маленьком домике, где мы жили с мамой, слушал первый альбом Ramones и смотрел на колонки: «Неужели группа может так играть?». До этого я слышал ELO и другие помпезные оркестровые номера, а тут – эти минималистичные трио и квартеты…
Меня зацепил звук и энергетика. Лишь через несколько дней я начал вслушиваться в тексты. В стихах Ramones сквозила такая явная отчужденность! Слушая Ди Ди, я думал: «Этот парень – настоящий аутсайдер, пишущий из своего угла». До этого я не слышал таких текстов: «Я не хочу спускаться в подвал» – и это песня? Что ж, мне нравится!
Sex Pistols и The Clash были британскими группами, и их я понимал не всегда. "Another council tenancy" – что это вообще значит? Приходилось лезть в словарь. Но я понимал их протест, их посыл: «С нас хватит!».
Постепенно до нас начали доходить панк-журналы с фотографиями музыкантов. Эти тощие парни с впалыми щеками – Роттен, Страммер – выглядели такими харизматичными! Они были страшными и одновременно притягательными, им хотелось подражать. В тот момент ты понимал, что это нечто настоящее, необходимое.
Мне потребовалось время, чтобы найти записи этих групп. Придёшь в магазин, попросишь первый альбом The Clash, а тебе дают "Give 'em Enough Rope", первый американский релиз. «Нет, первый – зелёный, там есть песня «Janie Jones». «Извините, сэр, ничем не могу помочь... Как насчет этого альбома Fleetwood Mac?»
Перемены были неизбежны, но всё шло медленно. Это было похоже на детективное расследование: прочитаешь о группе в журнале, а потом мы с Иэном [Маккейем] отправляемся в магазин Yesterday and Today Records в воскресенье и такие: «Ага, смотри, сингл The Adverts!». У меня была работа, поэтому Иэн покупал одну пластинку, а я – три. Так мы постепенно открыли для себя Buzzcocks, The Adverts, X-Ray Spex…
Панк-рок давал ощущение, что каждый может присоединиться к движению?
«У Иэна – да. А я был конформистом. Именно Иэн сказал: «Я соберу группу». Он уже играл на мамином пианино, сочинил на нём много песен Minor Threat. Помню, как он написал "Straight Edge" – наблюдал за этим. На пианино всё легко. Видел, как он сочинял и "Stand Up".
В общем, Иэн решил создать группу, и старшая школа Wilson, где он учился, стала настоящей кузницей кадров вашингтонской сцены. Одноклассники Иэна создали Untouchables [фронтменом которых был Алек Маккей, брат Йена], Rites of Spring, Teen Idles… Они все учились в одном классе, сдружились на почве общих интересов.
Иэн сразу втянулся, а я – не очень. Был у всех на побегушках, таскал оборудование. Ходил на все концерты, но у меня и мысли не было о собственной группе. Это Иэн был гением, заводилой, а я – просто последователем.
Однажды Эйч Ар из Bad Brains сказал мне: «Ты певец, ты должен петь в группе». Я говорю: «Нет, чувак, я просто фанат!». А он: «Нет, сегодня ты поешь с Bad Brains», – вытащил меня на сцену и заставил петь "Red Bone in the City". Другие ребята тоже твердили: «Тебе нужно создать группу, ты яркий персонаж». А я был счастлив просто таскать аппаратуру».
Но в 1980-м ты создал SOA (State Of Alert). Какими были ваши первые концерты?
«Наш сет длился девять с половиной минут, из которых минуты четыре мы пытались понять, готовы ли мы вообще. Мы были никем, мы ужасно играли, но получали удовольствие: энтузиазма – хоть отбавляй, а вот таланта… Не то чтобы ребята в группе были бездарны, просто мы не могли играть слаженно во время одной и той же песни.
Настоящий талант был у гитариста Майка Хэмптона [позже присоединился к Embrace, One Last Wish, Fake Names]. А Minor Threat, вот у них были песни! Они были как The Beatles. Моя группа и остальные были просто размытым пятном на их фоне.
Я был на первом концерте Minor Threat – не помню, с какой песни они начали, но я стоял в метре от сцены, когда зазвучали первые аккорды. Я видел их репетиции и знал, чего ожидать, но они отыграли практически безупречный сет! К третьему концерту публика уже знала их песни наизусть. По дороге домой все напевали эти мелодии.
К тому времени Bad Brains переехали в Нью-Йорк, и главной группой округа стали Minor Threat. Именно благодаря им сцена переместилась из домашних вечеринок в Wilson Center, где собиралось по 800-1100 человек. Всё расцвело, и вскоре к нам потянулись ребята из пригородов.
Сначала все держалось на телефонном сарафанном радио, но Minor Threat взорвали сцену. Иэн получал письма от других лейблов: «Привет, мы Touch and Go, меня зовут Кори [Раск], у меня группа The Necros». Потом в город приехали Black Flag… Постепенно точки начали соединяться.
Однажды Иэн раздобыл номер SST и позвонил им. «Я только что говорил с Чаком Дуковски из Black Flag», – сказал он мне как-то. Я чуть не упал: «Что? Ты сделал что?». Для нас эти люди были небожителями, с ними невозможно было просто так поговорить! «Ага, я отправлю им запись Minor Threat, они скоро приедут и остановятся у моей мамы», – спокойно ответил Иэн.
Он провернул всё это, и вот Black Flag уже тусуются в гостиной его мамы. Мы, конечно, все примчались туда: «О боже, они здесь! Давайте хоть посмотрим на них!»
Так, благодаря 800 флаерам, отправленным в конверте с одной маркой, началось наше продвижение. Ты отправляешь их по почте, а Necros присылают тебе выпуски журнала Touch and Go – они до сих пор у меня хранятся. Тогда мы начали понимать, что что-то происходит.
Решающим моментом стало осознание, что мы можем сами записывать альбомы. Скип Грофф из Yesterday and Today Records сказал Иэну и Джеффу [Нельсону]: «Вы можете просто прийти в студию, забронировать время, добрый человек поставит перед вами микрофоны – и играйте. Вот так просто». Через полгода у каждой группы в городе был свой сингл!
Панк-рок дал нам свободу. Не нужно было обращаться к Virgin или Warner Brothers – достаточно было двухнедельного заработка, и вуаля – ты записывающийся артист!»
Кажется, у Black Flag была пугающая трудовая этика…
«Иначе нас ждал бы провал. Нужно было работать как одержимый маньяк, иначе на следующий день от тебя не осталось бы и следа. У нас не было страховки».
Вы жили впроголодь, в фургонах, на чужих квартирах. Что заставляло вас выкладываться на 110%? Страх неудачи?
«Не хочу показаться высокомерным, но мы знали, что мы хорошая группа, и что SST – хороший лейбл. Нужно верить в себя. Иначе что остается – идти домой и плакать? Нас и так все ругали: полицейские, чиновники, газеты – мол, отстойная группа, бездарные, антиамериканские… В какой-то момент мы решили: «А пошли вы все!». Мы стали работать вдвое, впятеро усерднее.
Black Flag добились успеха. Не в плане продаж пластинок – хотя и это пришло позже, – а в плане достижения поставленных целей. Мы вышибли несколько дверей, как и Bad Brains, Minor Threat, Dead Kennedys, DOA… Не было одной группы, которая сделала бы это в одиночку.
Иногда кто-нибудь говорит: «Black Flag сделали это», а я отвечаю: «Нет, мы были лишь одной из многих групп, которые повернули ту ручку».
Твое выступление в 1993 году, ты рассказывал, как переезд из Вашингтона в Лос-Анджелес открыл тебе глаза на многое. Ты считал полицейских хорошими ребятами, но по другую сторону Америки всё оказалось иначе.
«Да, я понятия не имел. Ребята из Black Flag предупреждали меня, но я не верил, пока сам не столкнулся с этим. Летом 1981 года меня жестко приняли лос-анджелесские копы. Когда полицейский называет тебя «ублюдком» – это страшно. В Вашингтоне такого не услышишь.
В Калифорнии же столкновения Black Flag с полицией были обычным делом. Они знали, кто мы, где живем, узнавали нас в лицо. Общение с ними отнимало кучу сил. Полиция хотела, чтобы всё вернулось на круги своя. 900 человек у Whisky? Так нельзя! Нельзя собираться в таком количестве, это угроза нашему авторитету! Панки смотрели на полицейских и думали: «Пошли вы!», а полицейские вспоминали: «Ах да, вот для чего нам эти дубинки» – и начинали крушить головы».
Термин «панк» сегодня используется очень часто, но для новых групп он не значит практически ничего…
«Чак Дуковски [басист Black Flag] – настоящий интеллектуал, он был мне как старший брат. Я ловил каждое его слово. «Вот что будет с панк-роком, – говорил он. – Он потеряет зубы и когти и растворится в поп-культуре». Так происходит со всем, что стоит на месте. Мне было 20, когда он это сказал. Я понял его и наблюдал, как это происходит.
Панк-рок – это многомиллионная индустрия, на которой Warner Brothers зарабатывает кучу денег. У меня нет проблем с Green Day, это отличная группа. Они собирают аншлаги, и это здорово, я никому не завидую. Но их музыка – это хорошо сделанный поп.
Массы сходят с ума по Nickelback и Бейонсе – что ж, молодцы ребята, хорошо работают! Nickelback не делают ничего противозаконного. Не хочешь – не ходи на их концерты. Миллионы людей получают удовольствие – я не против, я не мешаю им.
Я всегда с оптимизмом смотрю на современную музыку. Кто-то говорит: «Сейчас музыка – отстой». Не у меня дома, приятель! Не на моем радио!»
Как думаешь, обосрались бы современные панк-группы, если бы им пришлось пройти через то же, что и Black Flag?
«Думаю, некоторые точно бы не справились. «Зачем мне идти в Kinko's с украденными деньгами, чтобы напечатать 400 флаеров, которые я потом должен буду расклеить по всему городу? – удивились бы они. – Почему я не могу просто выложить фрагмент песни на своей странице в Facebook и собрать 30 000 прослушиваний за семь секунд?».
Многие сегодняшние группы посмотрели бы на то, через что прошли мы, и сказали бы: «Не стоит оно того». Но уверен, нашлись бы и те, кто сказал бы: «Да, мы в деле! Давайте сделаем это!». Энтузиазм – неисчерпаемый ресурс.
Сейчас в Южной Америке, Израиле, Австралии есть панк-группы, которые просто сносят крышу своей энергетикой».
Но Black Flag, без сомнения, проложили дорогу современным панк-группам…
«Да, но Игги Поп мог бы рассказать вам, через что прошли The Stooges. Их избивали, им приходилось прятаться в гримерках от полицейских, которые хотели сломать Игги плечи. Эти парни прошли через ад, чтобы другие группы могли пройти свой путь.
А если копнуть глубже, во времена бибопа, то в клубах были линии, за которые чернокожие не имели права заходить. Майлз Дэвис каждый раз смотрел на эту черту, когда играл. Представьте, что Майлз Дэвис не может сидеть там, где хочет!
Каждое поколение, каждый жанр прокладывает путь для следующего. Black Flag и я – часть огромного гобелена людей, которые усердно трудились. Я был в хорошей группе, но не я ее создал. На первом альбоме нет ни одного моего текста, кроме импровизации в "Damaged". Я ничего не привнес.
Настоящие основатели – это люди вроде Йена и Чака Дуковски. Хотите послушать Black Flag – послушайте эпоху Кита Морриса, это бомба!
Панк-рок был похож на тропу Хо Ши Мина – там участвовали все: фэнзины, ребята, рисовавшие флаеры, мамы, готовившие еду, добрые люди, пускавшие нас переночевать. Так что, когда кто-то пытается приписать все лавры себе, я говорю: «Сядь и замолчи, это невозможно!». Даже такие крупные группы, как Black Flag и Bad Brains, были частью чего-то большего. Я не отказываюсь от своей доли признания, но она невелика».
