В 1992 году два титана тяжёлой музыки, Джеймс Хэтфилд из Metallica и Тони Айомми из Black Sabbath, встретились для совместного интервью. Удивительно, но это была их первая встреча. Давайте перенесёмся в то время...
Журналист: Тони, вы начинали с традиционного блюза. Как вы пришли к тяжёлому, риффовому звучанию, которое стало визитной карточкой Sabbath?
Айомми: Если честно, нам просто надоело, что во время выступлений люди постоянно разговаривали. Мы решили: "К чёрту, давайте врубим погромче, чтобы они не могли болтать!" [смеётся] Так группа становилась всё громче и громче.
Журналист: Как публика отреагировала на ваш новый звук?
Айомми: Бурно! После того, как мы написали "Wicked World" и "Black Sabbath", мы решили их опробовать. Когда мы это сделали, все в клубе просто замерли. Поклонники блюза недоумевали: "Что это?" Реакции были очень разными, как положительными, так и отрицательными. Но я думаю, большинству понравилось, потому что они никогда не слышали ничего подобного.
Журналист: Джеймс, как Metallica стала пионером трэш-метала?
Хэтфилд: Как и Тони, мы начинали с каверов. На нас сильно повлияла Новая волна британского хэви-метала. Люди думали, что мы играем свои песни – они никогда раньше не слышали ничего подобного. Конечно, нам это было на руку! [смеётся] В конце концов, мы стали играть всё быстрее и громче, потому что, как и в случае с Sabbath, публика нас игнорировала, а это нас бесило.
Журналист: Тони, правда ли, что вы с Оззи Осборном состояли в разных уличных бандах?
Айомми: Да, я терпеть не мог Оззи и бил его при каждой встрече. Удивительно, что он в итоге стал частью Sabbath.
Журналист: Я слышал историю, что Билл Уорд однажды приехал на гастроли с чемоданом, полным пива.
Айомми: Биллу вообще не нужна была одежда. А если он и брал её с собой, то в двух чемоданах: в одном была грязная одежда, а в другом — ещё грязнее.
Хэтфилд: А ещё лосины?
Айомми: Ах да, красные лосины – его вечный атрибут.
Хэтфилд: Как ты к ним относился?
Айомми: Билл был уникальным персонажем! Настоящей грушей для битья. Я как-то раз поджёг его – клянусь богом! Мы записывали "Heaven & Hell", и я спросил Билла: "Можно я тебя подпалю?". Он ответил: "Ну, не сейчас, не сейчас". Я согласился и забыл об этом. Час спустя Билл спрашивает: "Ну что, ты всё ещё хочешь меня поджечь?"
Я взял бутылку с бензином, вылил её на Билла, чиркнул зажигалкой – и вуаля! Я не мог поверить своим глазам! Он вспыхнул, как новогодняя ёлка! Конечно, он знал, что я собираюсь его поджечь, но не до такой же степени! Он закричал и покатился по полу. Его одежда загорелась, носки из нейлона сплавились и прилипли к ногам. Я не мог ему помочь, потому что не мог остановиться смеяться. На самом деле, всё было довольно серьёзно – его пришлось везти в больницу. Мне было очень плохо. У него были ожоги третьей степени на руках, ногах, везде. На следующий день мне позвонила его мать и сказала: "Ты чокнутый ублюдок! Пора бы тебе повзрослеть! Нашему Биллу ногу отрежут!" Она немного преувеличивала. Подобные вещи постоянно случались с Биллом.
Журналист: Тони, многие считают, что Эдвард Ван Хален первым начал понижать строй гитары, но ведь на самом деле пионером в этом деле были вы, и это помогло вам создать фирменное мрачное звучание.
Айомми: Мы перепробовали всё, чтобы сделать наше звучание тяжелее.
Хэтфилд: А как же строй? Было сложно его держать?
Айомми: Приходилось использовать тонкие струны. В начале 60-х у меня была травма на производстве – мне отрезало кончики пальцев. Так что я не могу играть на толстых струнах. Я их даже не чувствую. [демонстрирует ампутированные пальцы] Видите, этот отрезан, а этот вот так сросся.
Хэтфилд: [потрясённо] Ничего себе!
Айомми: Мне пришлось учиться играть заново. По иронии судьбы, авария произошла в тот самый день, когда я должен был уволиться с фабрики и поехать на гастроли по Германии с одной группой. Так что, когда я снова начал играть, мне пришлось изобрести новый способ. Я много играл указательным и мизинцем, потому что два средних пальца были забинтованы. Я научился использовать и подгибать мизинец.
Хэтфилд: А зачем вам напёрстки? Вы же можете играть укороченными пальцами?
Айомми: Там всего один слой кожи, покрывающий кость. Иногда, когда я играю, напёрстки слетают, и…
Хэтфилд: Ой! Как вы думаете, почему Black Sabbath постоянно критиковали? Ведь миллионы людей вас любили.
Айомми: Миллионы людей нас и ненавидели. Думаю, мы с самого начала были группой, на которую все валили, потому что мы шли против течения. Нас травили за "сатанизм". Особенно лютовала церковь.
Хэтфилд: Вам когда-нибудь приходилось отменять концерты из-за протестующих?
Айомми: Церковь действительно добилась отмены нескольких концертов. Был один забавный случай. Одна церковь за несколько недель до нашего выступления запустила в газетах рекламу: "Если вы впустите этих парней в город, вы совершите грех". В общем, им удалось сорвать концерт. А на следующий день эта церковь по какой-то причине сгорела дотла [смеётся]. И кого же обвинили? Это был какой-то бред!
Гораздо хуже было в Калифорнии. Когда мы приехали на концерт, то увидели на двери нашей гримёрки нарисованный красной краской крест. Ну, мы и решили, что это наша комната! [смеётся] Во время выступления у меня начал трещать усилитель. Я так разозлился, что ушёл со сцены. В этот момент какой-то парень с кинжалом попытался меня ударить. Как оказалось, крест на двери был нарисован его кровью – он порезал себе руки. Когда его уводили, он кричал нам: "Сатанисты!"
Журналист: Тони, вы слушаете свои старые записи?
Айомми: Конечно. Иногда мы напиваемся и думаем: "А как мы звучали раньше?". И ставим какой-нибудь старый альбом.
Хэтфилд: Мне нравится слушать наши старые вещи. Другие парни скажут что-то вроде: "О, не могу слушать эту песню, потому что я там не ту ноту сыграл". Особенно Кирк [Хэмметт]. Я так не делаю. Я всё забываю. То ли я был пьян, то ли мне было всё равно.