Сегодня, к счастью, уже немногие помнят, что это за фрукт – Кибальчич. А в советское время ни одна статья о советских успехах в космосе не обходилась без славословий в адрес «учёного-революционера» - Николая Ивановича Кибальчича — сына священника из Черниговской губернии, террориста, одного из главных организаторов убийства царя-освободителя, Государя императора Александра II.
На революционной деятельности Кибальчича я останавливаться не буду, соглашусь только с тем, что это была весьма талантливая в технике сволочь. Ему удалось изготовить в кустарных условиях середины 19 в. новую разновидность динамита – «гремучий студень» и простое надежное взрывное устройство на его основе, которое мог привести в действие любой идиот. Тем не менее, у четверых идиотов, производивших покушение, оно едва не сорвалось. Четверо «бомбистов»: Гриневицкий, Рысаков, Емельянов и Михайлов заняли позиции вдоль набережной Екатерининского канала.
Когда карета царя выехала на набережную, Перовская подала условленный знак, помахав платочком с противоположного берега канала. 19-летний студент, сын управляющего лесопильным заводом Рысаков бросил бомбу, напичканную гремучим студнем. Карета продолжала двигаться, и бомба взорвалась за ней, повредив заднюю стенку, убив конвойного казака и смертельно ранив 14-летнего мальчишку-разносчика.
Тут царь, будучи в противоположность террористической мрази человеком, сам подставился. Вместо того, чтобы на полной рыси уехать с места покушения, Александр II вышел из кареты. Подбежавший Дворжицкий доложил, что «бомбист» схвачен. Император подошел к раненым, перекрестил кричащего изувеченного мальчика. После чего направился к схваченному Рысакову. Охрана растерялась. Перовская, поняв, что покушение не удалось, в панике металась по набережной. Сохранил хладнокровие лишь сын польского шляхтича Игнатий Гриневицкий по прозвищу Котик. Он подождал, пока император подойдет ближе, а затем бросил завернутую в салфетку бомбу между ним и собой, став, по-видимому, первым в истории подрывником-смертником. Взрывом оба были смертельно ранены.
Вся эта мерзкая история в СССР преподносилась как великий акт героизма и самопожертвования. Заговорщиков переловили быстро. Помог Рысаков. В полиции он вначале
назвался мещанином Глазовым, но потом раскаялся и честно во всем сознался. Повесили Рысакова вместе с остальными, но перед казнью обниматься с ним товарищи отказались. Нехорошо получилось.
На конспиративной квартире полиция обнаружила несколько бомб, план теракта, партийные документы, отстреливавшегося из револьвера «бомбиста» Тимофея Михайлова и беременную Гесю Гельфман. Ее гражданский муж Николай Саблин во время ареста застрелился.
Перовскую задержали на Невском, она пыталась откупиться от околоточного 30 рублями, чем вызвала еще большее подозрение и была арестована. Кибальчича арестовали, когда он направлялся в библиотеку.
Арестованный ранее Желябов захотел быть с товарищами и сообщил полиции, что это он руководил подготовкой к покушению. На суде Желябов с гордостью заявил, что «служит делу народного освобождения» и это его единственное занятие. Прокурор Муравьев охарактеризовал Желябова как «революционного честолюбца», «весьма заботящегося о внешности своего положения». Суд приговорил Желябова, Перовскую, Кибальчича, Михайлова и Рысакова к смертной казни. 15 (3) апреля приговоренным прицепили на грудь доски с надписью «Цареубийца» и повесили на Семеновском плацу. Позже веревки, при помощи которых была совершена казнь, раскупила заинтересованная публика. Висельные веревки считались в то романтическое время талисманом, приносящим удачу в картах. Это была последняя публичная казнь в Российской империи.
Для «неинтеллигентной еврейки» Гельфман ввиду ее беременности смертная казнь была заменена на пожизненную каторгу. После родов в тюрьме она умерла от осложнения. Ее дочь умерла через несколько лет в воспитательном доме.
В общем-то всем поделом.
А теперь подробнее о Кибальчиче. Вот как это преподносила советская официальная пропаганда:
Суд над «первомартовцами» был необычен ещё и тем, что на нём обсуждался проект воздухоплавательного аппарата, разработанного Николаем Кибальчичем в период следствия. Присяжный поверенный Владимир Николаевич Герард, защищавший его, сообщил публике:
«Когда я явился к Кибальчичу как назначенный ему защитник, меня прежде всего поразило, что он был занят совершенно иным делом, ничуть не касающимся настоящего процесса. Он был погружён в изыскание, которое он делал о каком-то воздухоплавательном снаряде; он жаждал, чтобы ему дали возможность написать свои математические изыскания об этом изобретении. Он их написал и представил по начальству. Вот с каким человеком вы имеете дело».
Сам изобретатель в речи на судебном заседании тоже упомянул проект — настолько важным он ему казался:
«Затем уже по частному вопросу я имею сделать заявление насчёт одной вещи, о которой уже говорил мой защитник. Я написал проект воздухоплавательного аппарата. Я полагаю, что этот аппарат вполне осуществим. Я представил подробное изложение этого проекта с рисунками и вычислениями. Так как, вероятно, я уже не буду иметь возможности выслушать взгляда экспертов на этот проект и вообще не буду иметь возможности следить за его судьбой и, возможно, предусмотреть такую случайность, что кто-нибудь воспользуется этим моим проектом, то я теперь публично заявляю, что проект мой и эскиз его, составленный мной, находится у г-на Герарда».
Проект «воздухоплавательного прибора», предложенный Кибальчичем, был приобщён к делу и сегодня хорошо известен. Народоволец-изобретатель описывал летательный аппарат в виде платформы с отверстием в центре. Над этим отверстием он предлагал установить цилиндрическую «взрывную камеру», в которую должны были подаваться «свечки» из прессованного пороха. Для зажигания пороховой свечки, а также для замены их без перерыва в горении необходимо было сконструировать особые «автоматические механизмы». После старта машина сначала должна была набрать высоту, а затем перейти в горизонтальный полёт, для чего «взрывную камеру» следовало наклонять в вертикальной плоскости. Скорость предполагалось регулировать размерами пороховых «свечек» или их количеством. Устойчивость аппарата при полёте обеспечивалась продуманным размещением центра тяжести и «регуляторами движения в виде крыльев». Мягкая посадка осуществлялась заменой более мощных пороховых «свечек» на менее мощные.
Что может сказать об этом «проекте» любой современный грамотный человек? Лепет школьника пятого класса, что в реалиях тогдашней России соответствовало гимназисту-третьекласснику.
Было ли что-то новое на тот период в реактивном движении? Абсолютно ничего. Ракеты для фейерверков в России делали и запускали с 18-го века. Боевые ракеты в том же 18-м веке, в 1766 г., применяли индийские войска королевства Майсур против войск Британской Ост-Индской компании. Применяли с успехом – то сражение майсурцы выиграли. Похожими по устройству ракетами, конструкции британского генерала Конгрива, англичане в 1806 году атаковали с кораблей Булонь, а годом позже – Копенгаген. В России боевые ракеты конструкций генералов Засядко и Константинова успешно применялись в 19 в. в русско-турецких войнах.
А в предложении использовать ракеты в летательном аппарате, тем более не было ничего нового. Поскольку ещё в 1657 г. французский поэт Савиньен Сирано, более известный, как Сирано Де Бержерак (известный по пьесе другого француза – Ростана), придумал многоступенчатую ракету хоть это и было в фантастическом романе «Иной свет, или государства и империи Луны» (фр. Histoire comique des États et Empires de la Lune), но проработано решение было получше, чем в каракулях Кибальчича.
Тем более удивительно, что эта халтура была распропагандирована в СССР. С подачи некого Николая Рынина — профессора Института инженеров путей сообщения. В марте 1918 года редакция журнала «Былое» отправила ему копию записки Кибальчича, извлечённую из архива Департамента полиции, и попросила дать развёрнутый отзыв. Рынин выполнил просьбу редакции, и в апрельском выпуске была опубликована его статья по этому поводу:
«В основу проекта автором положен принцип «ракеты», т. е. прибора, относящегося к типу «реактивных двигателей».
В этих двигателях <…> необходимая для передвижения аппарата энергия доставляется взрывами какого-либо вещества, причём продукты взрыва — газы, вырываясь из прибора наружу через отверстие, сообщают прибору движение в сторону, противоположную выходу газа, благодаря своему давлению или «реакции» на стенку, противоположную отверстию. <…>
Кибальчич даёт лишь идею устройства и действия прибора, не подтверждая практическую осуществимость его ни расчётами, ни конструктивными чертежами — недостаток, свойственный многим, недостаточно технически образованным изобретателям. <…>
Мне не известно в точности, кем была изобретена ракета, по идее которой Кибальчичем был составлен его проект, и была ли кем-нибудь до Кибальчича предложена идея применения принципа ракеты к движению летательного аппарата. <…>
Насколько мне удалось разобраться в русских и иностранных сочинениях по воздухоплаванию, за Н.И. Кибальчичем должен быть установлен приоритет в идее применения реактивных двигателей к воздухоплаванию, в идее, правда, практически ещё не осуществленной, но в основе правильной и дающей заманчивые перспективы в будущем, в особенности, если мечтать о межпланетных путешествиях».
Думаю, что написанного выше более чем достаточно, чтобы признать профессора Рынина невеждой в вопросах приоритета «применения реактивных двигателей к воздухоплаванию». Впрочем, в СССР о заслугах «царских генералов» Засядко и Константинова с их реально летавшими боевыми ракетами, вспоминали аж ничего. А бездарные глупости Кибальчича пропагандировали «из каждого утюга».
