Глава 91
Ночь я почти не сплю. Стоит сомкнуть глаза и начать погружаться в дрёму, как в голове словно что-то взрывается: слышу бабаханье ружья и, резко дёрнувшись всем телом, возвращаюсь в реальность. Задремать немного удаётся лишь к пяти часам утра, но в половине седьмого уже звонит будильник, потому встаю, ощущая себя разбитой.
Выглянув в окно, вижу помощника генерала. Тот прогуливается около своей машины. Видимо, тоже ночь выдалась непростой, и теперь он старается за заснуть, вот и устроил себе утренний моцион. Мне сначала становится парня жалко, но потом задумываюсь: «Где же ты был во время покушения? Ведь Громов обещал, что меня станут охранять». Задаю этот вопрос его помощнику, когда спускаюсь во двор.
Прежде мы здороваемся, конечно, и офицер старательно скрывает зевок. Потом говорит виноватым голосом, что попал в пробку. Отстал от моей машины буквально на сотню метров, а потом потерял из виду. Понимаю: такое бывает, но всё-таки легче мне не становится. Хотя, с другой стороны, что бы сделал этот симпатичный парень? Всё произошло слишком быстро.
– Я вас прощу, но при одном условии, – грустно улыбаюсь ему.
– Каком? – с интересом спрашивает он.
– Если вы, во-первых, довезёте мне до работы; во-вторых, потом заберёте мою машину и отвезёте в автосервис. Сама я, понимаете, сделать этого не могу – пациенты, – говорю помощнику генерала и понимаю, что, в общем-то, наглею. Он всё-таки офицер ФСБ при исполнении, а не мальчик на побегушках, тем более моих. Но мужчина неожиданно соглашается.
Он везёт меня на работу, но прежде чем оставить, вызывает сменщика. Сам уезжает, и могу только представить, какую головомойку ему устроит генерал-полковник. Приступаю к работе и радуюсь тому (насколько это вообще возможно в моём нынешнем состоянии), что коллеги не знают о вчерашнем происшествии. Решат ещё, что рядом со мной находиться опасно: вдруг кто-нибудь снова попытается убить?
Примерно в обед мне звонит помощник генерал-полковника и говорит, что поручение выполнил. Забрал машину со стоянки полиции, куда её отвезли для изучения всех обстоятельств, и отвёз на эвакуаторе в автосервис. «К вечеру она будет готова, я поставлю её на ваше парковочное место возле клиники», – сообщает офицер, и, выслушав слова благодарности, прекращает разговор.
Только положив трубку, вспоминаю, что не спросила, во что обошёлся ремонт машины. Решаю сделать это потом. Возвращаюсь к пациентам, а именно проверяю, как состояние Жигаловой. У неё всё хорошо, и даже нет жалоб на питание. Собираюсь уйти, но Ирина Константиновна берёт меня за локоток и выводит в коридор:
– Если вы подумали, что с больничной едой что-то улучшилось, так это ваше заблуждение, – говорит строгим голосом, словно я за питание отвечаю. – Просто после того, как я вам нажаловалась, стало чуточку получше. Но знаете, у меня полное ощущение – это ненадолго. Вот меня выпишут, и всё вернётся на круги своя. Решат, что главная склочница ушла, и будут делать всё, как раньше.
– Почему вы так уверены? – удивляюсь.
– Потому что я работаю химиком-технологом на хлебозаводе и знаю сотню способов, как улучшить хлебобулочные изделия, а равно и как их испортить. Причём второе сделать так, чтобы прибыль стала расти, хотя качество испортилось. Предвосхищая ваш вопрос: я никогда не поступала подобным образом. А знания такие нужны… они помогли моим коллегам во время Великой Отечественной. Моя бабушка работала на хлебозаводе в дни блокады. Едва не умерла с голода, хотя могла бы каждый день есть вволю. А ещё им приходилось придумывать, как печь хлеб из того, что даже зерном назвать трудно. Поэтому я так возмутилась. Нельзя же так бессовестно воровать!
– Конечно, нельзя. И я уже переговорила, с кем надо. Вопрос решается.
– Спасибо, – сказала Ирина Константиновна и вернулась в палату.
Я собиралась пойти дальше, но поступил пострадавший в аварии.
– Мужчина 50 лет, менял колесо, получил удар автомобилем, потерял сознание, пришёл в себя в машине.
– Очевидно, перелом бедра, – оцениваю его состояние. – Гемодинамика?
– Давление 115 на 70 после 150 физраствора.
– Можете назвать ваше имя? – спрашиваю раненого.
– Олег Рожков! – выдавливает он сквозь зубы, морщась от сильной боли. – Боже, мои ноги!
– Во вторую травму. Гематокрит, группа крови и совместимость. Рентген позвоночника, грудной клетки и таза, – делаю назначения, помогая везти каталку.
Пока перекладываем раненого, он уже не шипит и не стонет, а кричит, особенно когда начинаю его слушать и пальпировать.
– Справа крепитация, ослабленное дыхание, нужно ставить дренаж.
– Тахикардия 110, я подготовлю, – говорит Сауле.
– Господи, я не вынесу… – бормочет Рожков.
– Что ты узнала? – спрашивает, входя в палату, Данила Береговой.
– Пневмоторакс справа, возможно, перелом бедра.
Вскоре делаем снимки переносным рентгеном.
– Шейный отдел в норме, – сообщает Данила.
– Печень не задета, но я не вижу селезёнки, – добавляю.
– Крови по дренажу почти нет, но гематокрит 34, – докладывает Сауле.
– Откуда кровит? – спрашиваю.
– Наверное, здесь, – показывает Береговой на снимок.
– В чём дело? – интересуется раненый. После сильной дозы обезболивающего ему становится легче.
– У вас перелом таза.
– Он срастётся?
– Да, но обломки костей могут повредить артерию. Нужно сделать компьютерную томографию, чтобы найти источник кровотечения. Нужен рентген живота и таза с контрастом.
– Мне нужно операция? – интересуется Рожков.
– Узнаем после обследования.
– Мне нельзя долго болеть, у меня работа…
– Да, я понимаю. Попробуем остановить кровотечение, введём лекарство прямо в артерию.
– Давление 95 на 60, – говорит Сауле.
– Хорошо, перелейте ещё две дозы и закажите ещё шесть.
– Поехали быстрее, – произносит Данила.
Пока состояние мужчины стабилизировали, надо торопиться. Пока мы едем, смотрю в его лицо. Прежде оно было искривлено гримасой боли, а теперь разгладилось, стало другим. И вот, глядя на Рожкова, думаю: где я раньше его видела? Нет, не среди наших пациентов. Конечно, запомнить всех я не могу, но этот определённо запал в память почему-то.
Доходим до лифта, но давление у раненого вдруг начинает слишком быстро падать. Приходится возвращаться.
– Набор для перитониального диализа, – говорю коллегам. – Начнём отсюда. Сауле, назогастральный зонд.
– Мне надо… домой… сестра… – бормочет Рожков всё медленнее.
– Доступ через грудную клетку. Данила, подключичный катетер.
– Сейчас.
– Давление 70, кислород 84.
– Олег? Олег! Остановка дыхания. 100%-й кислород.
– Центральный катетер!
– Данила, если появится сердцебиение, его надо в операционную. Если нет, попробуем иммобилизировать сосуды таза. Я вошла. Хорошо, переливайте всю кровь. Закажите ещё.
– Пульс не определяется. Катетеризация бессмысленна.
– Качайте кровь. Два пакета плазмы. Фибрилляция желудочков.
– Начинаю непрямой массаж. Заряд 200. Разряд.
– Фибрилляция желудочков, – говорит Данила, пытаясь вручную завести сердце мужчины.
– Набор для торакотомии.
– Это тупая травма, – комментирует Береговой.
– Изолированное повреждение таза. Всем отойти.
– Фибрилляция.
– 360. Разряд. Десять доз тромбоцитов.
– Наполнение отсутствует.
– Перелиты девятая и десятая дозы, – говорит Сауле.
– Продолжайте массаж, – решаю.
Потом вскрываем грудную клетку, чтобы воздействовать прямиком на сердце.
– Сохраняется фибрилляция.
– Сколько длится остановка?
– 35 минут.
– Заряд 20. Разряд.
– Наполнения нет, – говорит Данила. – Асистолия.
– Попробовать водитель ритма? – спрашиваю и вижу, как Береговой поджимает губы. – Ладно, всё. Время смерти 11.10. Можете закрыть грудную клетку. Да. Помойте его, но оставьте дренажи для полиции.
Выхожу из палаты, и ко мне сразу же подходит незнакомый мужчина лет 35. Показывает удостоверение и представляется:
– Тимур Геннадьевич Суханов, Следственный комитет. Вы заведующая отделением Печерская?
– Да.
– Я веду расследование о нападении на вас.
– Хорошо, пройдёмте в мой кабинет.
– Подождите, пожалуйста. Нам сообщили, что сюда был доставлен Олег Рожков. Верно? – интересуется офицер. Не знаю почему, но мне приятно смотреть на него. Пусть и полноват немного, но за очками с тонкой металлической оправой на меня обращён взгляд умных глаз. Да и всё лицо старлея, подчёркнуто вежливая манера общения выдают в нём человека тактичного. Поневоле сравниваю с Багрицким. Хотя кто знает? Поначалу тот также выглядел, как интеллигент, пока натура не попёрла.
– Да, верно. Он там, в палате. Скончался пару минут назад.
– Можете назвать причину?
– Оскольчатый перелом тазовых костей, вызвавший многочисленные разрывы кровеносных сосудов. Это в самых общих чертах. Если вам потребуется заключение, позже предоставим.
– Хорошо, – говорит Суханов.
– А чем вызван интерес полиции к погибшему? Он же вроде жертва аварии, а не её инициатор. Сотрудники «Скорой» мне сказали, что его сбила машина, когда менял колесо на трассе.
– Олег Рожков разыскивается в качестве обвиняемого по совершению преступления, предусмотренного… – начинает было старлей, но прерывает себя. Видимо, понимает: такая манера хороша для доклада где-нибудь на совещании в СК, но с обычными гражданами нужно общаться попроще. – В общем… мы не могли бы поговорить в вашем кабинете? – предлагает офицер.
Веду его к себе, прошу присаживаться.
– Скажите, Эллина Родионовна, фамилия Рожков вам ни о чём не говорит?
Пожимаю плечами.
– Она довольно распространённая, – отвечаю.
– Среди ваших знакомых есть люди с такой?
– Нет. Вернее, был один человек. В школьной юности.
– Дело в том, что Олег Никанорович Рожков – старший брат Клары Никаноровны Рожковой 1992 года рождения, уроженки города Волхова, зарегистрированной по адресу…
Меня словно горячей водой окатывает с головы до ног – такой сильный жар, что я невольно тянусь к чашке с недопитым кофе и делаю несколько жадных глотков. Уж эти-то имя и фамилию я прекрасно знаю, и лучше бы мне не знать их никогда!
Клара Рожкова! Мой школьный кошмар в старших классах!
Стараясь прийти в себя, спрашиваю придушенным голосом:
– Получается, Олег и Клара – брат и сестра?
– Именно. И они – те самые люди, которые вчера ночью совершили на вас покушение.
– Что?! Но как… почему?!
– Мотивы для такого поступка мы выясняем. Клара Никифоровна уже задержана и даёт показания.
– Но как её брат здесь оказался?
– После покушения на вас они скрылись в частном секторе. Там провели ночь, видимо у знакомых. Утром, не меняя машину, и это была их большая ошибка, – стали возвращаться в Волхов. В километре от административной границы Санкт-Петербурга у них лопнуло колесо. Олег Рожков вышел его менять и был случайно сбит проезжавшей мимо машиной. Преступник, кстати, с места происшествия скрылся. Ну, а пострадавшего доставили сюда, – рассказывает старлей.
– А где Клара?
– Сначала порывалась поехать сопровождать брата, но подоспел наряд ГАИ. Сначала они даже не знали, с кем имеют дело. Но Клара вела себя слишком нервно, накричала на сотрудников. Попыталась сесть и уехать, им пришлось её задержать. Ну, а дальше начали проверять автомобиль и обнаружили обрез охотничьего ружья и патроны. Судя по запаху, из него недавно стреляли. Дальше просто: связались с управлением и оказалось, что разыскивается именно такая машина в связи с нападением на работника клиники имени Заславского. То есть на вас.
Я сижу, слушаю, второй раз пытаюсь отпить из чашки, но она пустая. Наконец встаю, нажимаю кнопку на чайнике. Что же это получается: только что пыталась спасти человека, который вместе со своей сестрой пытался меня убить?!
– Не знаете, кто из Рожковых стрелял?
– Олег, – уверенно отвечает старлей. – На ружье обнаружили только его отпечатки. Мы ещё сделаем экспертизу, и она наверняка подтвердит наличие на коже его пальцев микрочастицы пороха, ружейной смазки и так далее.
– Я ему ничего не сделала, – говорю ошарашенно. – За что он так со мной?
– Следствие выяснит, – отвечает Суханов. – А пока попрошу вас подготовить мне все материалы, связанные с лечением Рожкова.
– Да, хорошо, конечно, – отвечаю автоматически, словно робот. Звоню в регистратуру и прошу Дину Хворову сделать копии всех материалов, касающихся лечения Олега Никаноровича Рожкова. Кладу трубку. – Чай будете?
– Не откажусь, – улыбается Тимур Геннадьевич.
Вскоре мы уже пьём ароматный напиток. Из пакетиков, правда, но я купила хороший чай, чёрный с бергамотом. Меня понемногу отпускает.
– Скажите, товарищ…
– Можно просто Тимур, – снова растягивает офицер губы в улыбке. – И давайте на ты, если можно?
– Да, конечно. Хотела узнать: а куда подевался Багрицкий? Он раньше часто приходил. И ещё с ним была эта… Яровая.
Старлей ставит чашку.
– Что, сильно доставали? – спрашивает по-свойски.
– Не то слово!
– Они у многих были, как кость в горле.
– Были?
– Да. Сверху поступил сигнал: прошерстить их служебную деятельность. Под микроскопом проверить. А там сразу же столько нарушений оказалось… Не криминальных, но были приняты, как у нас говорят, кадровые решения, – отвечает старлей.
– Можно узнать какие?
– Багрицкого перевели в Самару. Ему предложили на выбор: или туда или рапорт на увольнение. Яровая ушла сама. Ей даже ничего предлагать не стали. Выяснилось, что она крышевала одну коммерческую структуру. Но это дела, так сказать, внутренние, распространяться не могу, – рассказывает Суханов, и я наконец тоже могу улыбаться.
Есть всё-таки справедливость на свете! Пусть пока непонятно, как новый старлей себя покажет. Но те двое удалились с моего жизненного пути, а это уже радует.
– Скажите, а могу я повидаться с Кларой Рожковой? – спрашиваю Тимура.
– Думаю, да. Но не сразу. Сначала следственные действия.
– Конечно, Спасибо тебе большое! – произношу с чувством.
– Пожалуйста.
– Пойдём, провожу и заодно отдам все документы на Олега Рожкова. Официальное заключение пришлёт позже наш патологоанатом.
После возвращаюсь в кабинет и облегчённо выдыхаю. Даже не напрягаюсь почти, когда слышу звонок. Это помощник Громова. Говорит, что машина моя готова и ждёт на парковке.
– А я знаю, кто пытался меня убить, – сообщаю, и собеседник сразу же произносит в ответ:
– Нам уже сообщили.
– То есть охранять вы меня больше не будете?
– Будем. Причём усиленно.
– Что опять случилось?
– Никита Михайлович Гранин сбежал.