Глава 89
Сразу после разговора с Жигаловой отправляюсь к новому заведующему клиникой. Владимир Иванович Шилов, снова занявший это место после Гранина, имеет славу сибарита. Иными словами, изнеженного человека, который любит роскошь и праздность. Он и внешне полностью подтверждает такое мнение о нём: невысокого, примерно 160 см, росточка. Довольно пухлый, около 100 кг, с округлым животиком. Двойной подбородок, толстенькие щёчки, маленькие глазки и немного вывернутые и отчего-то всегда влажные губы. Эдакий постаревший херувимчик, коими их изображали в давние времена. На голове большая лысина, но по краям тщательно уложенные остатки былой роскоши, что делает Шилова похожим на Ленина в зрелые годы.
Когда я вхожу в его кабинет, то невольно морщу нос. Здесь слишком сильно пахнет парфюмерией. Заметно, что заведующий просто обожает душиться всем, что ему под руку попадёт. А поскольку его финансовые возможности велики, то и покупает он не какой-нибудь «Тройной одеколон» за 50 рублей в магазине фиксированных цен, а оригинальные одеколоны, причём исключительно заграничные.
После того, как это помещение занял Шилов, его стало не узнать. Место у окна, где раньше стоял журнальный столик, оккупировал мягкий диван. Слева и справа от него разместились такие же кресла. Простенькое офисное кресло, на котором сидел Никита, заменило огромное, дорогущее, с множеством настроек (не удивлюсь, если в него встроен массажёр, и не один). Письменный стол, лампа на нём, предметы… всё стало из категории «дорого-богато». Монитор сменил огромный моноблок.
Словом, теперь весь кабинет выглядел так, чтобы сразу показать любому вошедшему: здесь обитает большой любитель уюта и комфорта. За казённый счёт, разумеется. Потому, едва вошла, я как-то сразу поникла духом. Мой боевой запал почти сразу пошёл на убыль. Что можно ожидать от человека, который так обожает роскошь? Не удивлюсь, если окажется, что Шилов – подпольный миллиардер. Хотя не привыкла и не люблю считать чужие деньги, но ощущение никуда не денешь.
– Ах, Эллина Родионовна! – сладенько улыбнулся Владимир Иванович, катясь ко мне шариком. Так выглядело со стороны, поскольку при его невысоком росточке ножки у него были короткие, а размер обуви едва ли превышает 35-й. Он подошёл, сложил руки на пузике и, ласково улыбаясь, спросил: – Что вас привело в мои скромные пенаты?
«Скромнее только келья в мужском монастыре», – подумала я иронично, но вслух сказала:
– У меня к вам серьёзный разговор.
– Ах, прошу вас, присаживайтесь, – он показал на одно из кресел, давая понять, что собирается со мной посекретничать, как старая добрая подружка (насколько я помню, Шилову 56 лет). Но демонстративно прошла к столу для совещаний и заняла там место. Хозяин кабинета расположился напротив. Сложил перед собой свои холёные лапки (я заметила, помимо инкрустированных бриллиантами наручных часов, пару перстней с крупными драгоценными камнями) и стал выжидающе на меня смотреть.
Я рассказала о жалобе пациентов. Что происходит нечто странное: двое суток еда нормальная, двое суток – словно отбросы предлагают.
– Вот прямо-таки отбросы? – удивился Шилов.
– Нет, буквально помои, это слово точнее.
– Простите, а вы сами пробовали?
– Довелось. Одна пациентка специально оставила для меня то, что в столовой называют «котлета мясная на пару с картофельным пюре», – рассказываю. – Так вот, мяса в котлете нет и вообще неизвестно, из какой субстанции она слеплена. Тешу себя надеждой, что это не… – я прочищаю горло, чтобы не произносить неприятного слова. – Пюре из той же категории.
– Так-так, – помял пальцы Шилов. – И вы, разумеется, просите меня навести порядок в этом вопросе?
– Разумеется. Вы же заведующий клиникой, а не я.
– Что ж… – Владимир Иванович думает несколько секунд. Потом просит обождать. Идёт к столу, звонит секретарю и просит пригласить к себе заведующую столовой, а пока мы ждём, принести нам… – Эллина Родионовна, вам кофе или чай? А может, чего покрепче? – и подмигивает игриво.
– Спасибо, сыта по горло, – отвечаю ему. Достаю смартфон и сижу в нём (хороший способ не разговаривать с Шиловым), пока ждём подчинённую Владимира Ивановича. Когда она входит, происходит нечто странное. Не замечая меня, поскольку оказываюсь за открытой внутрь кабинета дверью, слышу с порога ворчливый голос:
– Вовочка, ну чего ты меня выдернул? Ко мне Лизонька приехала за мясом…
Вижу, как Шилов делает входящей отчаянный жест рукой. Мол, закрой рот, здесь посторонний! Дама замолкает. Входит, видит меня и бледнеет немного.
– Здравствуйте, – говорит, натянув на рот улыбку.
– Добрый день.
– Вот, познакомьтесь, Лукерья Даниловна, наша заведующая столовой, – представляет Шилов.
– Простите, а куда подевалась Виолетта Николаевна Смирнова?
Шилов делает надменное лицо.
– Она ушла по собственному желанию. В её работе обнаружились крупные недочёты, – отвечает и предлагает рассказать Лукерье Даниловне, что случилось. Я смотрю на неё, и охватывает странное предчувствие, будто эти двое как-то связаны. Она к нему на «ты» и «Вовочка», а ещё смешнее, что завстоловой выглядит, как копия своего начальника. Такая же невысокая, пухлая, с множеством золотых украшений… И ещё она так же обожает поливаться духами, аж в горле першит.
Рассказываю о претензиях пациентов. Лукерья Даниловна слушает, но никаких пометок не делает. Хотя рядом с ней лежит толстый ежедневник с золотым обрезом и обложкой из змеиной кожи. Полагаю, натуральной. А ещё она будто невзначай разместила перед собой «яблофон» последней модели с покрытием «розовое золото». Насколько помню, эта модель сейчас стоит больше двухсот тысяч рублей. Интересно, какая у неё зарплата? Неужели в кредит взяла?
Выслушав меня, Лукерья Даниловна произносит стандартную фразу: «Мы во всём детально разберёмся и примем меры». Когда встаю, Шилов повторяет сказанное, но другими словами. Возникает ещё одно ощущение: ничего не изменится. Думая так, ухожу и решаю, что с сегодняшнего дня буду лично фиксировать качество питания. Когда сделаю вывод, основанный на собственном опыте, буду уже не предлагать разобраться, а требовать.
Проходя мимо кабинета главврача, решаю туда заглянуть. Романова обещала быть моими ушами и глазами на административном этаже? Пусть отрабатывает, что вообще здесь осталась. Иду к ней, и Александра Фёдоровна под предлогом, что надо пойти на склад за офисной бумагой, выходит со мной. Мы, как два разведчика на тайной явке. Первой иду сама, Романова за мной на некотором расстоянии. Заходим в лифт, и пока едем вниз, спрашиваю её, кто такая эта Лукерья Даниловна, откуда взялась и почему ушла Смирнова.
Узнаю интересные подробности. Оказывается, заведующий Шилов оказался не только сибаритом, но ещё и форменным бабником. Несмотря на возраст и ожирение, едва занял должность заведующего, спустя пару дней пришёл в столовую и оказался очень недоволен качеством куриного супа. То ли картошки ему там показалось слишком мало, то ли бульон недостаточно жирен. Словом, пошёл ругаться к завстоловой. Так и познакомился с Виолеттой Николаевной.
Как её увидел, аж затрясся весь. Седина в бороду, бес укусил Владимира Ивановича за ребро. С того дня Шилов, позабыв про невкусный суп, стал каждый день приходить в столовую. Ел, пил от своего круглого пуза, а потом шёл в кабинет Смирновой выражать недовольство. «Это он выбрал такой способ повлиять на неё, чтобы осознала: всё будет хорошо, если согласится быть с начальником особенно ласковой».
– Неужели в лоб предложил стать его любовницей?! – поражаюсь.
– Не прямо, но намёки сделал, – подтверждает Романова и продолжает.
Виолетта Николаевна сразу догадалась, чего желает Шилов. Но сначала делала вид, будто не в курсе. Зачем ей это? Муж, двое детей. Хорошая, крепкая семья. Однажды не выдержала и прямым текстом сообщила завклиникой, чтобы прекратил свои скабрёзные намёки. Он страшно обиделся. Натравил на столовую Роспотребнадзор, тот вынес предписание, и Смирновой пришлось, чтобы не вылететь с позором, написать заявление по собственному.
– На следующий день завстоловой стала она, – говорит Романова и усмехается. – Лукерья Даниловна Харченко.
– Эта ещё откуда взялась? – удивляюсь.
– Работала прежде заведующей магазином, торгующим фруктами и овощами, на Удельном рынке, – говорит отлично информированная секретарь. – Славилась тем, что обвешивала и обсчитывала покупателей оптовых и розничных. Притом весьма ловко: если и возникали скандалы, гасила их взятками. Сами понимаете: в таком криминальном месте чтобы выжить, надо уметь крутиться. Что Харченко и делала.
– Как же Шилов её нашёл? Она ведь к общепиту никакого отношения не имеет.
– Вы удивитесь, узнав её девичью фамилию.
– Неужели Шилова? Но постойте, у них отчества разные.
– Отчества разные, а единокровная матушка одна. Вот Владимир Иванович сестрёнку и пристроил на тёплое место. Так что можете себе представить, чем она тут у нас занимается, – говорит Романова. – Жаль, при Смирновой хотя бы вкусно можно было поесть. Теперь приходится контейнеры из дома приносить.
– И что, на неё никто не жаловался раньше?
– Конечно. Но все жалобы поступают Шилову, а он их «под сукно». Прикрывает сестричку. Полагаю, она с ним в доле. Хотя ему и так приторно живётся. Видели бы, какую машину себе недавно купил. Если я её возьму даже в кредит, мои правнуки будут расплачиваться, – говорит Романова, потом смотрит на часы. Извиняется и спешит обратно. Всё это время мы разговаривали в отделении функциональной диагностики, зайдя в небольшой закуток.
Думаю о том, что вот так, сама того не желая, вскрыла ещё один гнойник в клинике. Приходится пожалеть об отсутствии Никиты. Хотя… вот откуда у него самого, между прочим, коттедж и новенькая иномарка? Притом дорогая, миллионов шесть-семь стоит, если не больше. Родительское наследство? Но они ведь его поделили с братом. Тоже надо бы разобраться. Увы, Никиту не спросишь: не помнит ничего, и когда к нему память вернётся, никто не знает.
Что же делать с питанием пациентов? Замкнутый круг выходит. Шилов прикрывает сестру, Заславский ничего не знает. Может, рассказать ему? Нужны доказательства. Неоспоримые, иначе получится, как с Ириной Марковой. Которая, кстати сказать, зачем-то поехала в Москву… встряхиваю головой, отгоняя неприятные мысли.
– Эллина Родионовна! Вы где пропадаете? – в отделении меня ожидает незнакомый сержант полиции. При виде него внутренне сжимаюсь.
– Что случилось?
– Мальчик, семь лет. Развёл костёр в мусорном ящике и получил глубокий ожог обеих рук. Его привезла «Скорая»…
– А вы, простите, зачем? Арестовать его хотите?
– Арестовывает суд, мы только задерживаем. Вообще-то это наша обязанность. Надо отыскать его законных представителей.
– Хорошо, занимайтесь. А я пойду к пострадавшему.
Захожу в палату.
– Давление 110 на 60, – говорит Сауле.
– Да отстаньте вы от меня! – вопит мальчишка.
– Он возбуждён, – замечаю.
– Ещё бы, – соглашается медсестра.
– Привет, я доктор Печерская. Как тебя зовут?
– Никак! Я хочу, чтобы это вытащили! – он пытается вырвать трубку с кислородом.
– Это чтобы тебе было легче дышать, – поясняю. – Это ненадолго.
– Его Никита зовут, – говорит стоящая рядом девушка.
– Вы его мама?
– Соседка. Он приятель моего сына.
Прослушиваю мальчика.
– Дыхательные пути свободны, в лёгких чисто.
– Можете связаться с его родителями? – спрашивает Сауле соседку.
– У него только отец.
– Я домой хочу! Уберите эту фигню! – продолжает психовать мальчик.
Достаю шпатель, пытаюсь заглянуть ему в рот.
– Уберите руки! – возмущается.
– Дай мне посмотреть.
– Не трогай меня! – огрызается.
– Сейчас будет легче, обещаю, – говорит Сауле и кладёт на кисти больного охлаждающие компрессы.
– Гиперемия. Волдырей нет, – делаю заключение.
– Больно, хватит!
– Дай доктору закончить, – спокойно увещевает мальчишку медсестра.
– Расскажи, что случилось, – предлагаю ему.
– Нет!
– Думаю, он сам поджёг мусор, – говорит соседка.
– Заткнись! – рявкает маленький наглец.
– Он часто остаётся дома один, – поясняет она мне.
– Я сказал: рот закрой!
– Не хочу, чтобы он общался с моим сыном.
Прекрасно понимаю её желание. Я бы тоже не хотела, окажись в подругах у моей Олюшки такая вот злобная истеричка. Но хочу или нет, а придётся им заниматься. Выбирать не приходится. Это пластическим хирургам хорошо: если пациент их не устраивает, – да просто не нравится, – могут сказать «нет» и попрощаться.
Что ж, придётся сделать ребёнку несколько анализов, чтобы выяснить, отчего он агрессивный такой.
Рекомендую!
