Глава 88
Приезжаю в то же самое офисное здание, где была утром. Внизу встречает помощник генерал-полковника, проводит к нему в кабинет. Константин Елисеевич сосредоточен, предлагает мне сесть за приставной столик. Когда располагаюсь, говорит:
– Простите, что пришлось вас звать сюда. Но телефонной связи доверять такую информацию не привык.
– Да, я понимаю, – отвечаю машинально, а сама всё жду, когда же он, наконец, произнесёт самое главное.
– Вашу медсестру, Альбину Тишкину, убил бывший администратор вашего отделения Сергей Бояринов. Помните такого?
Свожу брови к переносице, стараясь вспомнить. Да, был такой. В своё время Александра Фёдоровна Романова, секретарь Вежновца, сообщила мне, что он – человек Бориса, который Давид Азулай, криминальный авторитет. Но когда я принимала Бояринова на работу, знала лишь, что его прислал ко мне Никита Гранин. Интересно, откуда, в таком случае, он сам узнал этого человека? Ещё, помнится, он отлично пародировал разные голоса. После он даже собирался вместе с другими людьми Бориса украсть крупную партию наркосодержащих препаратов из клиники. Но в тот самый день он неожиданно не вышел на работу, а после вообще пропал. Тот налёт не состоялся, и спустя некоторое время я совершенно забыла о Бояринове. Его уволили по статье, и всё.
Всё то, что могу вспомнить, рассказываю Громову. Он, как всегда, внимательно слушает, иногда кивая. Будто даёт понять: моя информация в точности соответствует той, которая ему и без моего участия прекрасно известна. Наверное, так и есть.
– Но как и главное зачем он убил Альбину?!
– Насчёт того, как, всё довольно просто. Подошёл на улице сзади и нанёс несколько ножевых ранений. Всё это зафиксировал видеорегистратор одной машины, стоящей на парковке возле жилого дома, примыкающего к территории клиники. Вот почему Тишкиной удалось добраться до вашего отделения. Судя по записи, Бояринов был абсолютно уверен, что убивает именно вас, поскольку даже не стал смотреть в лицо жертве, чтобы её опознать. Вы же помните, как была одета Альбина?
– Да, у неё на голове был капюшон, полностью закрывающий голову.
– Именно. У вас, кажется, тоже есть такая куртка?
– Да, только у Альбины небесно-голубая, у меня – лазурная.
Генерал-полковник улыбается краешком рта.
– Вы же знаете, мужчины не слишком разбираются в цветовых палитрах. Для нас не существует таких понятий, как «лазурно-серый», «синей стали», «защитно-синий», «сизый», «васильковый». Мы знаем их, но отличить могут разве что художники, – говорит Константин Елисеевич. – Бояринов к числу оных не относится. Он увидел куртку, на глаз определил похожую фигуру. Видимо, следил за вами раньше.
– Но я ведь езжу домой и обратно на машине.
– Сработал ещё один фактор. Бояринов был под воздействием наркосодержащего препарата. «Хмурый», так его называют в узких кругах. Вам известно это слово?
– Да, вполне. Полусинтетический тяжёлый опиоидный наркотик. Очень опасный. Только… я не понимаю. Он же вроде, когда устраивался к нам на работу, был вполне нормальным? Ведь чтобы к нам попасть, нужно пройти медкомиссию, – говорю Громову.
– Видимо, справку о прохождении медкомиссии он купил. Либо, что скорее всего, подсел на более тяжёлые вещества, когда работал у вас, а потом, лишившись источника пополнения своих запасов, стал употреблять больше.
– Вы имеете в виду, после того, как банда Азулая развалились после его исчезновения?
– Да он, в общем-то, никуда не исчезал. Его нашли на берегу Ладожского озера. Опознать удалось только по татуировкам. Предумышленное убийство.
Нервно сглатываю ком в горле. Я думала, что вор в законе, с которым меня свела в своё время Народная артистка СССР, сделал так, чтобы Бориса больше никто не смог найти. Видимо, подручные Мартына схалтурили. Им сказали «закопать» или «утопить», а они… Но моя теперь задача – сделать всё, чтобы генерал-полковник даже на секунду не подумал о моей связи с этим делом. Ведь выступила, по сути, заказчиком убийства! То есть я не просила этого сделать, но… должна была понимать, что воры в законе иначе проблемы решать не умеют. Они людей не сажают в тюрьмы или, как пираты, не высаживают на необитаемые острова.
– Я всё-таки не понимаю, Константин Елисеевич, – говорю, глядя куда-то в сторону. – Зачем Бояринову потребовалось меня убивать? Он сам-то что говорит по этому поводу?
– К сожалению, расспросить подозреваемого не успели. Его ликвидировал наш сотрудник.
– Зачем?! – почти вскрикиваю.
– Инстинкт сработал, увы, – тоже расстроенным голосом произносит мой собеседник. – Офицер недавно из Запорожья вернулся, из командировки. Бояринов при задержании выхватил нож, наш сотрудник среагировал.
Я качаю головой. Как же всё это… глупо! По-дурацки получилось!
Мы провели обыск на квартире Бояринова. Изучили содержимое его электронных устройств. Подтвердилось: это он вам то сообщение отправил с угрозой больше не ошибаться. А ещё мы нашли интересную переписку интимного характера с некоей Мелиссой.
– Господи… – выдохнула, зажав рот рукой.
Генерал-полковник пристально на меня посмотрел.
– Что такое, Эллина Родионовна? Вам знакомо это имя?
– Мелисса по-гречески – пчела. Вы слышали о таком мультике, «Приключения пчёлки Майи»? Я недавно стала смотреть его со своей маленькой дочкой. Значит… она на свободе. Быть этого не может!
– Кто на свободе?
– Майя, подельница Давида Азулая, он же Борис. Мне сказали, что она была осуждена на большой срок. Теперь получается, что нет? – спрашиваю генерал-полковника с надеждой, а ощущение внутри растёт, будто ответ очевиден. – Я же слышала, что в тюрьмах заключённым запрещено иметь средства связи.
Громов прочищает горло.
– Запрещено. Только за взятки, сами знаете, и в одиночку пронесут. Хорошо, мы это выясним. Так каковы ваши предположения?
– Майя из тюрьмы приказала Бояринову меня убить. В качестве мести за пропажу Бориса, чьей любовницей была. Видимо, узнала каким-то способом, что его тело нашлось, вот и решила на меня свалить.
– А вы каким-то образом к этому причастны? – спрашивает Громов и сканирует меня взглядом.
Простите, генерал-полковник, но в данном случае мне придётся солгать, и муками совести страдать не стану:
– Нет, – отвечаю, глядя прямо в глаза.
Видимо, собеседника это удовлетворяет.
– Снова не будет мне покоя, – вздыхаю напряжённо. – С одной стороны Ирина Маркова, которая уже пыталась меня убить и погубила доктора Куприянова, но никто не хочет расследовать это дело. С другой – Майя. Если один раз не получилось, то может попробовать снова. Вот что мне делать, Константин Елисеевич? – спрашиваю генерал-полковника. – Уехать из Питера, бросить всё и забиться в самую далёкую сибирскую деревню?
– Думаю, это крайности, – отвечает он. – Я же обещал. Мы будем за вами присматривать. Это уже делается. Только незаметно для вас, чтобы не нервировать.
– Ну да, конечно. Вот, бывший американский президент, как когда-то Кеннеди, едва половины головы не лишился намедни. А ведь его охраняют, как бывшее первое лицо государства, – говорю с упрёком. Знаю, Громов не виноват в такой обстановке. Есть два следователя, не желающие «ловить мышей», а ещё те, кто за взятки разрешает уголовникам в тюрьмах по телефонам говорить. Вот они и виноваты. Но мне так хочется выговориться!
– Простите, – говорю спустя несколько секунд. – Вы правы, нервы у меня на пределе.
– Понимаю. Вот что. Возьмите отпуск. Поезжайте куда-нибудь, отдохните.
– Подумаю над вашим предложением, – говорю Громову. Благодарю за поддержку и возвращаюсь на работу.
Там беру первую попавшуюся карточку, иду к пациентке. Девушка, 25 лет, зовут Ника. Полулежит на кровати, прижав руки к животу.
– Давно болит? – спрашиваю её, представившись.
– Пару часов.
– Когда были последние месячные?
– Семь недель назад. Я сделала тест на беременность, он оказался положительным. Это было две недели назад.
– К гинекологу уходили?
Ответить Ника не успевает. Теряет сознание. Везём её в смотровую. Моё предположение сбывается, к сожалению. Девушка сделала большую глупость, что не обратилась за медицинской помощью раньше.
– Давление около 60, – слышу от медсестры.
– Хорошо, осталось немного. Плода не видно, сердце не бьётся, только кровь и остатки. Неполный выкидыш. Позвоните гинекологу, я пока посмотрю, может, смогу найти что-нибудь сама.
– Эллина Родионовна, это её друг, – Дина Хворова показывает на парня лет тридцати, стоящего у двери.
– Что случилось? – тревожно спрашивает он.
– У вашей девушки выкидыш, но неполный. Нужна чистка, чтобы остановить кровотечение.
– Всё будет хорошо?
– Надо поднять давление, возможно, понадобится переливание. Поговорим после того, как её состояние стабилизируется. Дина, выведи его. Что там с кровью? Глюкозу каждые полчаса. Сделайте тест на свёртываемость крови и принесите результаты.
Спустя полчаса принимаю решение отправить девушку в операционную. В коридоре подходит её друг. Спрашивает, куда её повезли.
– Я удалила остатки тканей из матки, но кровотечение не прекращается. Давление уже нормализовалось.
– Нужно будет делать переливание?
– Пришлось перелить плазму, у неё плохая свёртываемость.
– Почему?
– Может, печень? Она влияет на свёртываемость. У неё гепатит был?
– Нет.
– Она пьёт какие-то лекарства?
– Нет. Разве что… настойки.
– Какие настойки? – уточняю.
– Какие-то корни. Они провоцируют выкидыш.
– А я думала, она хотела ребёнка.
– Она не знала.
– Что значит, она не знала? – удивляюсь.
– Я ей давал их.
– Что?!
– Последние несколько дней подливал ей в чай. Она даже не спросила меня, хочу ли я этого ребёнка.
– Ты травил её? – перехожу на «ты», поскольку услышанное поражает.
– Я не был готов. Я думал, она...
– Что, истечёт кровью?
– Не думал, что так все будет.
– Ты просто хотел убить её ребёнка, – произношу сквозь зубы. Ухожу и вызываю полицию. Пусть она с этим монстром разбирается, а видеозапись ей, ему не отвертеться.
Через час, когда операция сделана, иду проведать несчастную Нику. Услышав, что парень травил её, чтобы спровоцировать выкидыш, плачет и, размазывая слёзы по лицу, спрашивает:
– Я смогу иметь детей?
– Да. То, что он сделал, очень плохо. Ты должна решить, хочешь ли ты подавать на него в суд.
– Виктор меня любит. Просто он испугался.
– Это его не оправдывает, – говорю ей.
– Мне так нравилось быть беременной.
Некоторое время молчим.
– Так что будете делать?
Ника пожимает плечами. Оставляю её и возвращаюсь к себе, а там ко мне пристаёт этот… мутант.
– Сколько она пробудет в больнице? – спрашивает заботливым голосом.
Мне очень хочется выкинуть его отсюда, но пока не имею права. И где эта полиция, когда она так нужна?!
– Мы посмотрим Нику в течение суток, – отвечаю сухо.
– Можно её увидеть?
– Не думаю.
– Я хочу поговорить с ней.
– Она хочет побыть одна, а тебе надо поговорить с полицией.
Ко мне подходит капитан Рубанов. Наконец-то!
– Это он? – спрашивает, кивая на Виктора.
– Да.
Офицер молча подходит к детоубийце, заводит ему руки за спину и сковывает наручниками. Тот настолько ошеломлён, что не сопротивляется.
– Эй, что происходит? Какого… Это наше с ней дело. Вы уговорили её подать на меня в суд?
– Убийство – это уголовное преступление, – бросаю ему в лицо.
– Пойдёмте со мной, вы задержаны, – говорит Рубанов.
– Это ведь даже не ребёнок! – кричит Виктор, пока его уводят.
«Это ты не человек, а чёрт знает что такое», – думаю, бросив на него злобный взгляд.
Возвращаюсь к себе. Но лишь успеваю открыть дверь, как приходится её снова закрыть: за моей спиной кто-то начинает громко возмущаться. Голос женский, взрослый.
– Я не буду снова есть эти помои! Да вы издеваетесь, что ли? Требую заведующую!
Мне кажется, этого человека знаю. Иду в палату и вижу, к своему большому удивлению, Ирину Константиновна Жигалову, маму Ирины Марковой. Несколько секунд хлопаю глазами. Потом здороваюсь и спрашиваю, что случилось. Попутно прошу медсестру принести карту пациентки.
– Меня привезли сюда вчера, – сообщает она. – Положили в эту палату. Вчера кормили съедобными, вкусными даже блюдами. А сегодня с утра угощают какими-то… помоями, иначе и не скажешь.
Читаю в карточке, что у Жигаловой обострился хронический панкреатит. Вчера удалось купировать боль, но все тесты сделать не удалось – очередь большая, потому доктор Лебедев предложил остаться, благо есть места. Редкий случай, но и такое у нас случается. И вот теперь вдруг, сразу во время ужина, отказалась есть и начала громко возмущаться. Её соседи по палате поддержали.
Я смотрю на Ирину Константиновну и поражаюсь тому, как причудлива судьба. Теперь мне с коллегами предстоит лечить мать человека, который едва меня саму жизни не лишил. А может, ещё и постарается. Вот что Марковой в Москве понадобилось? У меня нет ответа, и это тревожит. Но чтобы не поддаваться панике, приглашаю Жигалову к себе в кабинет и прошу подробно рассказать, что случилось. Она соглашается.
Мы остаёмся вдвоём, и я узнаю интересные подробности того, чем кормят пациентов моего отделения. Точнее – всей клиники, поскольку столовая у нас здесь одна. Возникает стойкое ощущение: в деле с питанием больных у нас очень большие проблемы.
Рекомендую!
