Пашка хотел высмеять затею самозванной активистки но, сумев за доли секунды просчитать последствия её провокационного демарша, решительно поднялся с кровати:
- Никуда не ходи. Здесь меня жди. А лучше помоги Светлане. Она сегодня на хозяйстве. Дел много. Народ хочет после работы день рождения Копыловой отметить. А я погнал. Вернусь, всё объясню.
Ольга театрально округлила глаза:
- Ты куда?
- В правление. – Павел поправил ремешок полевой сумки и, уже стоя у двери, добавил. – Попробую вразумить фронтовика-«очковтирателя» Кругликова. Если и на этот раз не сработает, пустим в ход твою «тяжёлую артиллерию». Без меня отцу не звони. Вместе на почту пойдём.
***
Трое местных парней встречали своего неформального лидера на автобусной остановке, что на окраине деревни. Они специально выбрали эту точку, чтобы ненароком не попасться на глаза начальству. Конечный пункт маршрута был прямо у здания правления. Наконец, новенький пазик, лихо преодолев последние ухабы, остановился у металлического столба с пустой рамкой от расписания. Двери, вздохнув, отворились, и на землю степенно сошёл Обломов, одетый всё в тот же плащ и фирменный батник.
- Как съездил, Гришаня? – На правах закадычного друга, первым спросил Володя. – Куда тебя распределили?
Обломов вдруг ни с того, ни с сего разозлился и оттолкнул протянутую ладонь в сторону:
- Куда-куда! Военком, козлина, в морфлот лично записал. Рожа моя, видать, ему не понравилась. Ещё, блин, сказал, что разберётся, почему я не со своим годом призываюсь.
Из-за плеча Володи вырос Василий:
- Флот, так флот. По любому обмыть это дело надо. Ты привёз что-нибудь из райцентра? Или мы зря всей толпой скидывались?
Гришка, слегка поостыв, протянул полотняную сумку Володе:
- Не кипишуй, братан. Привёз. Четыре огнетушителя по ноль-семь. В вино-водочном у автовокзала взял. Больше в одни руки не давали. Насилу к прилавку пробился. Чутка рукава не пообрывали. Давка такая была, что даже менты приехали. Куда обмывать пойдём, пацаны? Ко мне нельзя. Сами знаете, сеструха беременна.
Володя, взвесив на кончиках пальцев звенящую тяжесть содержимого, с готовностью предложил:
- Айда ко мне, Облом? А что? Батя с мамкой только завтра вернутся с уборки. Они у меня на дальнем участке вкалывают. Малой с сестрёнкой на продлёнке. Так что мешать никто не будет. Хавчик, опять же. Посидим, побазарим. А если что - самогонкой догонимся. Я знаю, где у батяни нычка.
***
Роман Иванович, недослушав пламенную пашкину речь, беспечно махнул рукой:
- Остынь, Павел Юрьевич. Слыхал я уже про бунт, что ваши, так сказать, бурсаки намедни в «Моссовете» значит, устроили. Мне с утра, значит, из района звонили. Хотят, чтобы я с вами разъяснительную работу провёл. Я уже парторга с комсоргом сориентировал. Вот только зря всё это. Пошумят-пошумят ребятки, да и успокоятся. Как говорится, не впервой. У тебя всё? Извини, мне край как надо в котельную. Зима на носу.
Коробов был готов к подобной реакции председателя и поэтому решил не отступать. Устроившись поудобнее, чтобы у Кругликова не возникло иллюзий относительно серьёзности намерений, Павел заговорил к месту и не к месту вставляя излюбленное председателево словцо:
- Так вы, Иван Романович, значит, считаете, что молодёжь молча должна смотреть на беспредел, творящийся в «Моссовете»? Или вы думаете, что у нас уборка идёт как по нотам? Мы перевыполняем норму практически ежедневно. Не меньше, значит, тридцати тонн картошки-морковки за смену. Даже несмотря на то, что на неделе были вынуждены дважды перебирать морковь. Почему агроном заранее не предупредила нас о существующих, значит, стандартах? Почему пучки зелени, весившие по пять килограмм, ждут вывоза по три дня? Зелень теряет половину веса. Усыхает, значит. Конвейер простаивает по часу из-за поломок. Картошку, привезённую с полей, некуда разгружать. Я вам почти ежедневно докладываю, вы мне, значит, ежедневно обещаете, а на деле всё остаётся без изменений. Разве это по-партийному?
Пашка намерено закончил на высокой ноте, чтобы заострить проблемы, но он не смог предвидеть реакции Кругликова: тот вдруг нахмурился помрачнел, а затем со всего размаха треснул кулаком по столу:
- А ты мой партбилет не трогай! Я его в окопах получал, а не на ковре обкомовском… Полвойны у самого сердца проносил. И дальше бы носил, если бы в семьдесят третьем Леонид Ильич не приказал поменять. – Выплеснув негодование, Роман Иванович успокоился и продолжил разговор как равный с равным. – Пойми, Пашка. Думаешь, у меня сердце не ноет от происходящего? Я по каждому пункту могу перед тобой отчитаться. Не посмотрю, что сопляк. И по запчастям для конвейера, и по бензину с соляркой, и по зелени, которую мы за триста километров возим, хотя в районе своя овощебаза имеется. И по много чему ещё. Вот только толку от этого маловато будет. – Кругликов вдруг криво усмехнулся. – Хочешь, я тебе занятную историю расскажу? Она, правда, прямого отношения к моему хозяйству не имеет, но умному человеку объяснит многое.
- Хочу. – Растеряно пробормотал Пашка. Он всё еще был под впечатлением от недавней вспышки председателя. – Попробую мозгами пошевелить. Вдруг получится?
Кругликов слегка навалился на край стола, и почему-то заговорил вполголоса. Словно гостайну разглашал:
- Короче говоря, на нашей товарной станции вагон, значит, с колбасными изделиями «завис». Откуда-то из Поволжья в столицу шёл. То ли с документами непорядок вышел, то ли ещё что-то там не так пошло. Не в этом суть. Ну так вот. Начальник станции, мужик с головой и не из трусливых, предлагает руководству: давайте, дескать, вагон на район распишем и пустим в продажу для местного населения. Жалко, пропадает, значит, продукция. Ещё пару-тройку дней и свинья жрать не будет. И что ты думаешь, сынку? Смельчаков ни в районе, ни в области не нашлось. Никто на себя ответственность в таком, по сути, пустяшном деле брать не захотел. Так и пропала колбаска… А ты говоришь, зелень. – Кругликов окончательно успокоился и миролюбиво посмотрел на Коробова. – Всё понимаю, Паша. Но поделать ничего не могу. Остаётся только план выполнять и ждать перемен от Горбачёва. Может, при нём что-то поменяется? А за «Моссовет» не переживай. Тамошний руководитель мужик головастый. Найдёт общий язык с молодёжью.
***
Застолье шло своим чередом: трое друзей даже не заметили, что Петька, четвёртый участник компании, после третьего стакана портвейна тихо уснул в углу под образами. Григорию, Ваське и Володе было не до него. Они с жаром обсуждали службу на флоте, приводя примеры из жизни родителей, знакомых родителей и даже дальних родственников соседей. Случайному слушателю, окажись он в здесь, могло показаться, что всё мужское население деревни и окрестностей в молодости носило бескозырки и тельники. Алкоголь зарядил фантазией неокрепшие мозги ребят, и они взахлёб, перебивая друг друга, рассуждали о трудностях матросских будней. Несмотря на царящую бестолковщину, первую партию, как и положено, вёл Гришка:
- Одно хорошо, - несвязно вещал он заплетающимся языком, - в Афган не попаду… Оно мне надо? С флота за речку не отправляют…
— Это почему? – Икнув, тупо взглянул на вожака Володя. – Я фотки сам видел. Все дембеля в тельниках…
- Деревня! – Тут же встрял Васька. – Это ж десантура. Им тоже тельняшки положены… и ещё акс… не помню, короче… Шнурки на кителях…
Обломов обидевшись на невнимание пьяненьких приятелей, со злостью посмотрел на образа:
- Ничего… Три года не срок… Откинусь, вернусь домой тузом… Соберу бригаду, буду серьёзными делами заниматься… Бабла срублю и в столицу подамся…
- А нас в свою бригаду возьмёшь? – С детской надеждой в голосах, одновременно встрепенулись ребята. – Мы ведь не чужие. Отбили тебя от Седого. Если бы не мы, дедуля точно бы руку тебе поломал…
- Чего? – Моментально вскипел Гришка. – Да я просто не ожидал… а он, гад, руку мне заломил… Если бы всё по-честному, без этих левых приёмчиков… я бы ему точняк навалял. Да я тогда руку почти высвободил… и если бы не вы и не Аниськин на своём моцике… он бы кровянкой всю жизнь харкал. Отвечаю!
Володя, зная взрывной характер вожака, хотел было его успокоить, но в углу под образами внезапно зашевелился Петька:
- Хорош волну гнать, мореман долбанный! – Парень, пользуясь замешательством товарищей, потянулся, зевнул и уставился недобрыми глазами на ошарашенного Гришку. – Седой - пацан нормальный. Отвечаю. Сразу понял, что к чему… Когда я ему мировую предложил. Тебя отпустил и участковому менту не сдал. Изгаляться над тобой не стал. А ведь мог, чтобы перед девками своими пофорсить. Я потом узнал от студентов, что Дедуля в Афгане служил.
- И чо? – Охрипшим от гнева голосом спросил Обломов. – Ты теперь ему задницу готов вылизать?
- Следи за базаром, Облом. – Пётр не собирался идти на попятную. – Это ты меж нами королём ходишь. На показуху. А как дело доходит до серьёзки, раз - и в сторону. Вроде бы и нет тебя. Куда ты делся когда мы в июле договорились с костровскими пацанами зарубиться? Что-то я тебя среди наших не видел. А ведь до самой поляны впереди всей толпы шёл…
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/
