Я смотрю на это существо, пришедшее в наш мир неведомо откуда, но теперь ясно понимаю, что оно… она всегда была его частью. Во всяком случае, дольше, гораздо дольше, чем я сам… Как она появилась здесь и кто она вообще такая, я не знаю, да и знать не хочу – сейчас, на развалинах того, что я всю свою жизнь миром и называл. Я не верю, что она поможет мне на сей раз, хотя раньше помогала, и лишь ей я обязан тем, что стою сейчас здесь – живой. Лучше бы она этого не делала…
***
Источник вошёл в мою жизнь очень рано – ещё когда я был ребенком пяти-шести лет. Однако я начисто забыл о первом приходе к нему, и вспомнил лишь лет через семь – когда он явился мне во второй раз. Видимо, в первый я испытал такой ужас, что детская психика отторгла все воспоминания.
История, как я узнал много позже, случилась, конечно, страшная, но банальная: некий мужчина выманил меня из песочницы, когда бабушка на минуту отвернулась, и увёл в лесополосу, которой заканчивалась наша улица на окраине огромного города. Но там мне каким-то образом удалось сбежать, и много часов спустя я вновь оказался в нашем дворе – усталый и грязный, но невредимый.
Моего похитителя поймали пару дней спустя, он оказался серийным насильником-педофилом. Его я не помню совершенно – просто какая-то мрачная тень надо мной, источающая смутное ощущение опасности.
Зато я помню то, что назвал тогда «водичка из земли» и «та тётя». Большего от меня, впрочем, взрослые добиться не смогли. А я, хоть и понимал, что скрывается за моими простыми словами, передать всего этого не мог.
Но помнил, что в какой-то момент я уже шёл один, а тревожность, которая всё усиливалась в тёмном лесу, куда меня уводил некто, пойти с которым сначала казалось очень правильным поступком, вдруг сменилась полным спокойствием и радостью.
Помнил я и впечатление от женского образа, естественным путём сливавшегося с аурой матери. Ещё – восхитительный вкус свежей холодной воды, сразу же утолившей мучавшую меня во время всего этого жуткого приключения томительную жажду.
И слова:
- Иди по той тропинке, только никуда не сворачивай. И придёшь.
Я шёл очень долго и трудно, но в конце концов и правда пришёл домой.
В одиннадцать лет всё было куда яснее и определённее. Тогда меня попросту загнали – шайка лоботрясов, терроризировавшая весь район, пока, впрочем, лишь детскую часть его населения. По-настоящему они развернутся лет через пятнадцать, но тогда меня это уже не будет касаться. Я наткнулся на них в лесу, где любил гулять в одиночестве, предаваясь отроческим мечтаниям. Четверо рослых парней, рыскавших по округе в поисках приключений – уже такие же жестокие, как их родители. При виде меня они с улюлюканьем пустились в погоню.
Помню отвратительное подташнивание, когда я, задыхаясь, на подкашивающихся ногах пытался скрыться поглубже в чаще. В общем-то, рисковал я лишь получасом унижений и побоев – времена были ещё довольно мягкие, и сделать с жертвой нечто серьёзнее они вряд ли бы решились. Хотя, конечно, всякое бывало.
За спиной уже слышалось радостное уханье одного из гопников, перемежаемое однообразными матюгами, как вдруг обстановка резко изменилась.
Я оставался в лесу – вокруг старые деревья, густо оплетённый вьюном непролазный кустарник, заросли лопуха и папоротников. Но всё это стало каким-то… иным. Лес преобразился, перестав источать мутную угрозу, стал уютным и безопасным. Хотя он по-прежнему немного пугал, но это был другой, хороший страх – не обессиливающий, а побуждающий увлечённо идти вглубь.
А вот крики и ругательства малолетних упырей за спиной совсем стихли. Да я о них уже и не думал, с энтузиазмом пробираясь дальше.
Пока не достиг Источника.
***
- Почему именно тогда? – спрашиваю я её. – Я потом десятки раз ходил здесь, искал… И в тоске, и в одиночестве, и в опасности, и в горе, и в полной безнадёге. Но так тебя и не нашёл – до тех пор, пока…
Она отвечает не сразу, не оборачиваясь и внимательно рассматривая воду в своей чашке. Я знаю, что она слышала всё и ответит, если захочет, потому молчу, пока не дожидаюсь:
- У всего есть моменты... Очень важные моменты, без которых нет жизни. Они есть у звёзд, времени, духов, деревьев. И у всего мира. И у людей, конечно. Тогда настал один из твоих.
Она оборачивается и меня обволакивает непостижимое волшебство её улыбки.
Да она, конечно, права. Как всегда.
***
Маленькая полянка в окружении древесных стен – зелёная с яркими каплями полевых цветов – играла с бликами клонящегося к закату солнца. Родник был на краю, у самых корней деревьев – я и не знал, что здесь росли такие огромные и старые дубы.
Женщина сидела спиной ко мне на корточках у источника, внимательно рассматривая что-то в руках.
- Подойди, - сказала она, не оборачиваясь.
Голос был высокий и сильный, но угрозы я в нём не ощутил. Хотя и подойти особого желания он не вызвал.
- Не бойся, - добавила она.
Её я не боялся, я боялся, что сейчас из леса выскочат весёлые гопники и станут глумиться надо мной в её присутствии. А может, и над ней тоже…
- Они потеряли тебя, - сказала она, и я совсем не удивился, что она может читать мои мысли.
Не удивился, но сходная с ужасом леденящая волна омыла меня изнутри – восторг от прикосновения к неведомому. А потом охватило всеобъемлющее чувство тишины и покоя, какого я не испытывал за всю свою короткую жизнь. Мне мучительно захотелось навсегда остаться в этом замкнутом на самом себя пространстве, где – я точно знал это – ни с кем и никогда не случится ничего плохого.
Я хотел сказать об этом женщине, открыл рот, но обнаружил, что он настолько пересох, что язык просто не ворочается.
Женщина обернулась и поднялась на ноги. Она показалась мне высокой, хотя, конечно, это было вовсе не так – примерно моего роста на самом деле. Но, будь я и выше её, наверное, всё равно смотрел бы снизу вверх – из-за неуловимого ощущения неколебимого достоинства. Немного ассиметричное лицо с прямым ртом и резко очерченными бровями. Толстая коса лежала на плече отдыхающей змеёй, в зависимости от освещения, она казалась то чёрной, то золотистой.
Что на ней было надето, я не рассмотрел – что-то длинное, с разноцветной вышивкой, бусы на стройной шее, браслеты на обнажённых тонких руках.
- Попей, - сказала она мне, протягивая простую деревянную чашу, наполненную водой из родника.
Взгляд её был… даже сейчас, когда она вновь смотрит прямо на меня, я не в силах достоверно описать его. Что-то пронзительно-лучистое, одновременно близкое и далёкое, словно бы включающее в себя всё – поляну, родник, лес и небо. Но не безразлично-отстранённое, а исполненное истинного понимания.
Я принял из её рук чашу так, словно та хранила мою жизнь, и с жадностью выпил ледяную кровь земли. Мир на миг взорвался во мне, но тут же застыл, стал светлым и упорядоченным. Жажда исчезла, будто её никогда не было.
- Ты можешь остаться, - сказал женщина, по-прежнему купая меня в чудесном своём взоре. – Но только – ВЕСЬ. Здесь не изменится ничего – никогда, пока есть мир. Но не изменишься и ты.
От первой её фразы – что я могу остаться – во мне вспыхнул восторг. Я уже готов был закричать: «Да! Да! Да!» Но она заговорила снова.
- Сначала подумай, - тон стал заметно строже. – Ты НИКОГДА не сможешь уйти отсюда. НИКОГДА не увидишь больше никого, кроме меня и тех, кто сюда приходит. Ты будешь здесь ВСЕГДА.
Я вдруг зримо ощутил всю безысходную тяжесть подчёркнутых ею слов: «Весь. Никогда. Всегда», и на меня накатил холодный ужас, сменивший чувство великого покоя. Это было не осознание, что я стану, как букашка, застывшая в куске янтаря. Нет, о таком я даже не подумал – просто ощутил великую тоску и отчаянно замотал головой.
- Вот и правильно, - кивнула она, глядя на меня с пониманием. – Сейчас ты уйдешь.
Я сразу же вспомнил отвратительную тошноту от приближающейся погони.
- Не хочу, - проговорил я.
Это были мои первые произнесённые тут слова, но, казалось, мы разговаривали с ней уже много часов.
- Ты спасла меня… - продолжал я, торопясь и боясь, что она меня выставит из этого чудесного места. – Когда я был маленьким. Спаси сейчас. Отгони их!
- Я тебя не спасала, - проговорила она. – Я никого не спасаю. Вас не надо спасать – вы и так уже спасены. Я же даю не спасение, а силу принять его.
Я не понял, что именно она хотела сказать, но правоту её осознал до глубины души.
- Что же мне делать? – спросил я растерянно.
- Просто выйди, - ровно ответила она. – Теперь ты сумеешь.
И я вышел. Сам не понимаю, когда и поляна, и женщина на ней исчезли из поля моего зрения, я по-прежнему был в чаще, но это была уже моя замусоренная и загаженная лесополоса с помятой травой и чахлыми деревьями.
И рядом слышались голоса преследователей.
Адреналин вновь хлынул в мою кровь мощным потоком, во рту опять стало сухо, но больше меня не тошнило, и колени не подкашивались от страха. Я даже удивился, что совсем не боюсь. Оглядевшись вокруг, я увидел словно специально подложенный сухой сук с толстым комлем на конце и схватил его. В этот момент кусты затрещали и передо мной появился первый из гопников, при виде меня расплывшийся в щербатой улыбке на плоском нечистом лице. Но глумливая улыбка тут же исчезла, когда моя дубина с силой в это лицо впечаталась. Раздался хруст зубов и вопль парня, который свалился обратно в кусты, а я развернулся к другим появившимся врагам, мимолётно, но с удовольствием отметив исказивший их лица при виде меня страх.
Дальнейшие события я помню плохо, но свидетели утверждали потом, что мелкий пацанёнок – то есть, я – с дикими воплями размахивая огромной дубиной, гнал четырёх хулиганов, наводивших ужас на весь микрорайон. Может, и так. Во всяком случае, потом никаких проблем с местной гопотой у меня никогда не было.
---
Павел Виноградов
Другие его произведения можно прочитать здесь.
