Вести блокнот (записную книжку) – это не то же самое, что вести дневник. Далеко не то же самое. Когда я собирал сведения о дневниках писателей, то постепенно пришел к мысли об их отличии от блокнотов. Да, бумага все стерпит, но она всегда ответит, лишь пройдись по ее белым, чистым полям. Дневник и блокнот: разные цели, разные записи.
Рассказ о тайнах ведения писательских блокнотов мы снабдим фотонатюрмортами Александа Сенникова, которые непогрешимо передают атмосферу уединения автора.
Самодельный блокнот по легенде возник в руках Марка Твена, скрепившего отрывные листки вместе
Далее мастера взялись исполнять заказы на штучное изготовление блокнотов и пошло-поехало. В руках путешественников 19 века можно было увидеть блокноты для записей с переплетом черного цвета из крепкой ткани – молескина.
Интересно, догадывались ли Сартр, Хемингуэй и Пикассо, что их блокноты перекочуют на музейные стенды.
Сегодня я с горечью понимаю, что безвозвратно утрачен блокнотик мамы, который она как-то раскрыла перед моим носом, и там поперек разворота была наклеена широкая полоска бумаги с неразборчивой надписью, сделанной торопливым почерком. Мама сказала, что это записка Беллы Ахмадулиной, написанная маме за ресторанным столиком в московском Доме литераторов на Поварской улице. Дословно не помню, но смысл записки заключался в том, что Белла с мамой, как литератором, на одном поприще.
1. Томас Вулф. За свою короткую жизнь (умер в 38 лет) он успел написать четыре романа, рассказы и пьесы (он писал по 20 – 30 тысяч слов ежедневно). Его проза многословна, и основным источником был блокнот, где записана такая фраза: «Жизнь сама по себе и не прекрасна и не ужасна – она попросту подобна огромной волне, перекатывающейся через нас».
2. Марк Твен. У меня такое впечатление, что блокнот для автора романов про Тома и Гека, экс-лоцмана на Миссисиппи Марка Твена был маленькой редакцией, в которую он заносил прежде всего свой юмор. Ведь газетчиком, наблюдателем повседневной жизни он чувствовал себя более, чем кем-либо другим.
Вот парочка фраз старика Клеменса, как его называли.
«Сегодня нашелся старый знакомый. Пока еще не было такого места, где я не нашел бы знакомого».
«Если вы в темноте примете свою жену за грабителя и выстрелите, вы ее непременно убьете; если это в самом деле грабитель, промахнетесь наверняка».
3. Кстати, аналогичный подход был у Ильи Ильфа, давшего в блокноте описание одного звука : «Низкий, страстный голос унитаза».
4. Сомерсет Моэм, пожалуй, как и его коллега по цеху Александр Дюма был плодовит (78 книг), путешествовал, слыл любителем приключений, тайн и любовных похождений, но в отличие от гедонистически настроенного француза, он был агентом британской разведки, и свою страстность, ранимость и эмоциональность скрывал под маской типичного сухаря-англичанина. Но где-то он должен был быть откровенен. А где, как не в `Записных книжках`, изданных еще при его жизни, в 1949 году? В своем блокноте писатель философствует с применением изящных метафор, да еще добавляет себе ролей, скажем, философа и художника.
1/Ничто так не способствует перемене взглядов, как любовь. Ведь новые взгляды — это в большинстве своем новые чувства. И возникают они под действием не размышлений, а страсти.
2/Художник — одинокий волк. У него свой особый путь. И если стая изгоняет его, ему это во благо.
5. О записных книжках А.П.Чехова не знает, наверное, только тот, кто не учился в школе. Литературовед Зиновий Паперный в результате своего анализа записал интересную мысль: «Записная книжка Чехова — одна из самых загадочных его книг».
Как утверждают исследователи «при чтении записных книжек Достоевского, Толстого, Чехова, Ахматовой, Платонова, Эрдмана, Цветаевой, Твардовского, Ерофеева, Довлатова возникает чрезвычайно сложный читательский, профессиональный, редакторский рецепционный комплекс: безусловное узнавание авторского лица, его художественного голоса при странной аранжировке бытом, в том числе счетами, адресами, констатацией здоровья/нездоровья, ежедневными хлопотами». Записные книжки чаще всего — писательская установка на прямоговорение для себя...
6. Иосиф Бродский, размышляя в блокноте над сложнейшими вопросами жизни, называл это набросками.
«Жизнь — игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаём, как в неё играть, скорее наблюдая её, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно, столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.
... Я не Моисей, вы тоже не ветхозаветные евреи; эти немного беспорядочные наброски, нацарапанные в жёлтом блокноте где-то в Калифорнии, — не скрижали». (Из выступления Иосифа Бродского «Речь на стадионе» перед студентами Мичиганского университета 18 декабря 1988 года).
Жанр «записных книжек» воскресает
Да-да, я имею в виду такие интересные эксперименты, как у писателя Дмитрия Воденникова, когда записная книжка издается не как набор скрепленных пустых листков, а содержит креативные задания для авторов.
Так у писателя и фольклориста Бориса Шергина в блокноте я нашел мысль: «У человека должно быть сокровище внутри себя». Так с блокнотом! Автору не надо отправляться на поиски сокровищ, как юнге Джиму Роберта Льюиса Стивенсона, – одно из них точно лежит в его планшете или кармане.
Читайте на канале "Напиши шедевр"
Магия кабинета для писателя: восемь разных историй
Дневник школьницы Нины Луговской. Запись, подчеркнутая следователем и четыре исковерканных судьбы
Если ведете дневник, наступает момент, когда дневник поведет вас. Что известно об этом?
