ПРЕДЫДУЩИЕ ПУБЛИКАЦИИ ЦИКЛА "ЧТО ЧИТАЛИ 200 ЛЕТ НАЗАД?" - В ИЛЛЮСТРИРОВАННОМ КАТАЛОГЕ "РУССКIЙ РЕЗОНЕРЪ" ИЗБРАННОЕ
Всем утра доброго, дня хорошего, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute, или как вам угодно!
Так славно мы с вами, уважаемый читатель, пробежались четырьмя уже частями по "толстой" журнальной периодике восходящего XIX столетия, что, право, мне уж и самому не терпится продолжить! Что и делаю - признаюсь, не без удовольствия!..
Так уж выходит, что всякое знаковое для своей Эпохи издание имело своё лицо. В данном случае, не кавычу - потому что разумею лицо человеческое, т.е. своего Создателя и Главного Пера. Карамзин, Шаликов, Глинка, Греч - это они неустанно заставляли крутиться шестерёнки механизма, называемого "Сын Отечества" или "Русский вестник", они задавали политический и культурный тон своего детища, а уж дело читателя было восприять это произведение, или же безо всякого сожаления отказаться от подписки вовсе. Вспомним онегинского дядю, вовсе не имевшего охоты к чтению:
... Онегин шкафы отворил;
В одном нашел тетрадь расхода,
В другом наливок целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года:
Старик, имея много дел,
В иные книги не глядел.
Впрочем, тот же Пушкин даёт нам и другую подсказку - как (или вернее - за счёт чего?) могла формироваться читательская аудитория того или иного журнала:
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума.
Таким образом, попробую составить основной аудиториальный срез подписчиков некоторого журнала того времени со статичным (и считавшимся вполне приличным) числом их сотен в восемь. Процентов 30 (т.е. порядка двухсот) - обеих столиц служилое чиновничество класса выше VIII (коллежский асессор), средних лет - от тридцати, пожалуй - люди, обеспеченные не сколько службою (там без взяток и казнокрадства особо-то не прокормишься, издержек на городское житьё больше), сколько собственными имениями да наследством или жениным приданым. Ещё, полагаю, сорок процентов (более трёхсот) - столичная - включая и Москву, главным образом, - дворянская молодёжь, возможно, даже сама грезящая Парнасом. И служивая - коли есть к тому охота, и нет. Не более десяти (не более ста человек) - социально активное гвардейское в основном офицерство. И у нас остаётся примерно 20% (150-200 семей) на провинциальные (в т.ч. и сугубо деревенские) дворянские семьи с "читающими" дочерьми и жёнами, и на "прочее" - редчайшее исключение из мещан и купцов.
Наш нынешний предмет - журнал, пожалуй, уникальный. Он до такой степени был "привязан" к своему издателю, что добрый читатель, несмотря на отсутствие у первого хотя бы намёка на какую-то идеологическую или культурную платформу, да что там!.. на изумляющую необязательность самого журнала!.. так вот: ... сей добрый читатель прощал издателю едва не всё, включая и низкое качество бумаги, и пустоватый частенько контент, и невышедшие в срок нумера, и ничем не скрываемый дилетантизм... Что же это за чудо - спросите вы? А вот - извольте. Позвольте представить: журнал "Благонамѣренный" и милейший издатель его - Александр Ефимович Измайлов.
Коли уж упомянул, что журнал сей был едва не слепком с его создателя, придётся рассказать сперва о нём самом.
Выходец из семьи беднейшего (7 душ) владимирского помещика, Измайлов выпустился из Горного кадетского корпуса, в 18 лет написал едва не первый в России роман "воспитания" "Евгений, или Пагубные последствия дурного воспитания и сообщества", кое-как двигался по карьерной лестнице - в 1806 году он надворный советник, в 1808-м - старший столоначальник, в 1811-м - коллежский советник (VI класс, соответствующий армейскому полковнику). Параллельно приобретает и известность в литературных кругах: благодаря особо жалуемом Измайловым жанре басни, его называют "дружкой Крылова". Решение издавать собственный печатный орган, видимо, возникло у него после того, как в 1817-м отъехавший за границу Греч доверяет Александру Ефимовичу присмотр за "Сыном Отечества". "Благонамеренный появляется на свет уже в 1818-м - как рупор Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, Измайлов состоял в нем с 1807 года выступал как секретарь, а с 1816 года — как председатель.
В защиту Измайлова (о журнале - чуть ниже) скажу, что издавался "Благонамеренный" исключительно на собственные средства его редактора. Узнав его уже, как человека небогатого, без какой-либо родовой финансовой подпитки, приведу такое свидетельство о нём:
- ... он брал на себя труд лично раздавать притекающие к нему пожертвования нуждающимся, лично же разыскивая их на окраинах города в их убогих помещениях. Часто к нему обращались письменно с просьбами о помощи или являлись к нему в редакцию, и Измайлов никому не отказывал ни в материальной, ни в нравственной поддержке, и за время существования его журнала им было роздано свыше 10 000 рублей пожертвованных денег. Кроме того, идя навстречу несчастным, Александр Ефимович часто жертвовал из из собственных средств, а при ограниченности последних обращался в случаях экстраординарных за содействием к лицам состоятельным. Чувство сострадания было так сильно развито в Александре Ефимовиче, что несчастия ближних заставляли его порой забывать собственные несчастья...
А Кюхельбекер, даже после того, как был оскорблён Измайловым в пылу журнальной полемики (тоже - несколько позже) вспоминал о последнем: "Покойный Измайлов был истинно-добрый мужик: я знал его очень хорошо, любил его и многим ему обязан".
Просуществовал журнал до 1826 года. Его никто не закрывал, более того, он имел достаточное количество подписчиков - в основном, из ближнего круга его редактора, пользовавшегося среди читателей изрядным уважением. Просто после перевода Измайлова в провинцию на должность вице-губернатора продолжать в том же духе, разрываясь на службу и журналистику, стало затруднительно. Более затруднительным, правда, было тянуть издание на собственные средства - в то время, как над служебной карьерой редактора нависла серьёзнейшая угроза, жить же одним только журналом - как мы уже выяснили - при характере Александра Ефимовича было решительно невозможно.
Сохранилась переписка Измайлова с неким Иовом Чахоткиным (псевдоним?), очень характерно отражающая своеобразную любовь читателя к своему журналу и его издателю лично. Усекаю оную как смогу - она чрезвычайно пространна, главное - посыл.
- Вопрос. - ... Зная, по слуху, что вы человек, расположенный к добру, надеюсь, что не откажетесь от исполнения моей просьбы: уведомить меня, посредством вашего журнала, каким образом избавляетесь вы от неприятного посещения отвратительных сестриц болезней?..
- Ответ. - ... Судя по наружности (наружность иногда обманчива бывает) подумали вы, что я наслаждаюсь цветущим здоровьем. Ах! если бы знали вы, как болит у меня сердце! И какое сердце! Но это болезнь душевная; а вы, Иов, извините, не знаю имени вашего батюшки... вы, кажется, опасаетесь одних только телесных недугов, у вас была уже чахотка, геморрой, подагра и водяная. И я начал также с чахотки, страдал от геморроя, подагры и водяной пока еще нет, и верно не будет. Смей только вселиться в меня подагра; я поступлю с нею гораздо еще хуже, нежели Лафонтенов, или Крылова крестьянин: везде стану таскать ее с собою... Однако же я сам пью воду каждое утро натощак. Пива и портеру не позволяют мне пить господа медики и жена моя. Любимый мой напиток - квас. Советую и вам его кушать: это и питье и лекарство для русского человека. Вы пишете, что вылечились от чахотки стыдом. А знаете ли, чем я от нее излечился? Женился! Поверите ли, что не так давно, с небольшим лет двадцать тому назад, был я тонок, как спичка, страдал одышкой и кровавым кашлем, предугадывал накануне через головную боль дурную погоду, одним словом: сох как былинка, таял как свечка - женился и стал толст и здоров; а как начал издавать Журнал, то сделался еще здоровее. Некогда и похворать!..
Итак, мы уже поняли, полагаю, - человек Измайлов был славный. А что же с журналом? Был он - что называется - "ни богу свечка, ни чорту кочерга". Даже откровенно романтическо-дамская направленность "Аглаи" Шаликова, пожалуй, имела более чёткие очертанья, чем "Благонамеренный". Уже только то, что одним из основных его авторов был весьма высокопоставленный чиновник Остолопов (!!), в свободное от службы время тешившийся составленьем анаграмм и шарад, - яркое свидетельство тому. Помимо анекдотов, "бородатых" переводов из несвежей уже европейской периодики, гостевали там и известные авторы: Пушкин, Боратынский, Дельвиг, Туманский, Кюхельбекер... До поры-до времени...
Иной раз Измайлов публично извинялся перед публикою за то, что та не получила вовремя очередную книжку журнала, отсылаясь к исконно русской, всем понятной причине, :
... Как русский человек, на праздниках гулял:
Забыл жену, детей — не только что журнал.
Иногда издатель словно вспоминал о названии своего детища, публикуя прямолинейно-"благонамеренную" анаграмму-загадку. Попробуете угадать?
Причина, коею бунтовщики мечтают
Быть в праве взволновать народ,
Показывает им сама наоборот,
Чем казнь за это совершает.
Я бы не взялся. Ответ такой: "ропот" - топор". Намёк - добрым молодцам урок. В 30-х годах Белинский упрекал Полевого, что он является перед читателем "в халате и с небритою бородою". Быть более "в халате", чем это позволял себе Измайлов, полагаю, просто невозможно - и добрый читатель всё ему прощал!
В 1820-м году столичный журнал "Невский зритель" (он не войдёт в нашу антологию! Существовал всего полтора года, закончил нападками на "Руслана и Людмилу" и отказом от сотрудничества с ним талантливой молодёжи) публикует статью некоего В.К.Кюхельбекера "Взгляд на текущую словесность", в которой среди прочего автор задел "Благонамеренного" за странное пристрастие к "тождесловам или соименникам", за басни, которых Вильгельм Карлович терпеть не мог, за скверные поэтические анекдоты о пьяницах и за мифических заграничных "корреспондентов", коих у журнала, собственно, никогда не бывало. Взбешённый Измайлов перешёл на личности, назвал Кюхельбекера "поэтом, проклятым Аполлоном", а Остолопов, чьи шарады и "тождесловы" оказались безжалостно вышученными, задал читателю очередную поэтическую загадку: "По виду - человек длинный и сухой. По речи - должен быть природы иностранной". Высмеяно было и поэтическое перо Кюхельбекера - и в самом деле несколько неловкое, порою излишне напыщенное, тяготеющее к давно уже вышедшим из моды древнегреческим образчикам - этакий "фалехов гендекасиллаб".
Эта небольшая перепалка с рук Измайлову не сошла: в знак солидарности с Кюхельбекером в "Благонамеренном" перестали печататься многие известные авторы. А в откровенной частенько переписке Вяземского и Пушкина само название журнала стало синонимом... да-да, одного непечатного мужского органа. В "Евгении Онегине", кстати, есть упоминание о самом, пожалуй, странном журнале своего времени. Хотя - думаю, все согласятся: попал в "Онегина" - остался в Истории навсегда, да не просто остался, а въехал с парадного входа!
Я знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски. Право, страх!
Могу ли их себе представить
С "Благонамеренным" в руках!
Возможно, кто-то помнит мои прошлогодние "Прогулки по Некрополю"? Не забыл я тогда навестить и последний приют Измайлова.
А мы же вспомним ещё одно высказывание о нём - Николая Греча: "Измайлов был человек самых честных, благородных правил, добрый семьянин, благонравный, добродушный". А нам остаётся прибавить к сему - и благонамеренный к тому же!
В следующей октябрьской части мы непременно продолжим, а пока я лишь надеюсь, что сегодняшнее путешествие не слишком утомило любознательного читателя обилием фактов и призраков прошлого.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Всё, сколь-нибудь регулярное на канале - в каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
